А если один из нас поймет, что влюблен во второго? Конечно, лучше твердое знание, чем метания между мечтами и невозможностью их воплотить в реальность. Но моя поездка слишком запоздала. Это раньше было необходимо все расставить на свои места. Но ведь расставание уже произошло. Виртуальное расставание… Попытка познакомиться заново? Это тоже уже пройденный этап. Когда-то я так пытался второй раз познакомиться с Сашей. Говорил себе, что, в общем-то, мы сами для себя придумываем жизнь. Так что же мешает придумать второй раз? И если реальные поступки приносят радости и разочарования, то почему бы не совершать выдуманные поступки? Они останутся в памяти в виде точно таких же электронных импульсов, которые будут иногда вспоминаться нам по ночам, которые мы можем вспоминать и пересказывать в других выдуманных историях. И я писал Саше письма. О том, как…
…вспоминаю запах дождя и травы в Дании, в тот день, когда мы познакомились. Было три часа пополудни. Меня только что выгнали с работы. А ведь вначале мне поверили, поверили, что я толковый дизайнер одежды. Пока одним счастливым утром не застали меня за моим «творчеством». Я распарывал турецкую джинсовую куртку и обводил получившиеся «запчасти» карандашом на миллиметровой бумаге. Разговор с директором, заявление «по собственному желанию», комплект одежды из моей «коллекции» (которая, между прочим, выиграла серебряную медаль на неделе моды в Копенгагене) и две булочки для хот-дога. Я еще не решил куда пойти.
Хельга меня бесила своей хохотливостью в постели, с ней просто нельзя было серьезно заниматься любовью, я до сих пор не могу понять, отчего ей было так весело. Уна была всем хороша, но вернулся из рейса её придурок-муж. Поэтому придурок-любовник был бы лишним. Оставалась еще Марта. Но с ней были такие сложные отношения, что я лучше переночевал бы на лавочке в городском парке, чем согласился на секс с ней без свидетелей. А со свидетелями (в последнее время) отказывалась она. И вот я шел и размышлял о своем будущем. Можно было рвануть в Эстонию. Там жил Густав. Густав просто обязан был помочь мне. Он был мне должен. Причем это был долг из разряда тех, которые невозможно вернуть, но возвращать необходимо. Густав был… моей женой. Был до того дня прекрасного\ужасного дня, когда он (тогда еще она) решил(а) сменить пол. Причин я до сих пор не могу понять, он/она объяснял(а) мне это тем, что Густав (Анна) хотел(а) почувствовать себя мной. Я не вдавался в подробности – все равно этот брак был инициирован мною с целью приобретения европейского гражданства. Густав помог бы мне. Оставалось только найти человека, который помог бы мне с билетом на паром.
Для этого годилась бы и немолодая, полнеющая дама с тугим кошельком и не менее тугим соображательным органом, но обычно я присматривал хорошо одетого, интеллигентного вида мужчину средних лет. Нет, не стоит думать, что методы этих двух случаев были одинаковы. Мужчина отдавал мне деньги через час, женщина утром. Для мужчины я держал в кармане брюк колоду карт, для женщины я из этих самых брюк нехотя доставал всего одну карту. Зато это был козырь. Но после дождя на улице не было видно ни полнеющих дам, ни хорошо одетых мужчин. И тут я увидел ее. Сашу. Она шла босиком по зеленой лужайке и смеялась. Нет необходимости уточнять, что паром в Эстонию уплыл без меня. Уплыл паром, моя уверенность в себе, уплыли мои мечты о спокойной жизни, уплыла неуверенность в себе (так я остался и без уверенности, и без неуверенности), уплыло все. Осталась только она, я и две булочки для хот-дога.
Женщина, мужчина и две булочки для хот-дога.
Женщина, в которую я был влюблен, мужчина, которым я являлся и две маленькие булочки.
Женщина, чье имя напоминало мне о детстве, лицо которой я видел во сне, к чьим губам мне повезло прикоснуться своими губами; мужчина, который радовался за ее победы и разделял ее неудачи; два маленьких испеченных кусочка теста.
И на ее спине я губной помадой нарисовал бы датский флаг.
И в ее уши я бы шептал гимн это маленькой страны.
Я так хотел увидеть Париж и Лондон, Афины и Прагу, Токио и Лос-Анджелес, но я был готов всю жизнь прожить в Дании, Дании, которая подарила мне ее. И мне не нужен паспорт, там вклеена фотография человека, который не был с ней знаком. Там фотография незнакомого мне человека. Я выбрасываю свой паспорт. Мне не нужен диплом о высшем образовании. Я закончил этот вуз еще до того, как она в него поступила. Я выбрасываю свой диплом. Мои любимые английские кожаные ботинки, которые я не выбросил, даже когда чуть не погиб из-за их распустившихся шнурков в Алжире. Эти ботинки топчут траву, по которой она ходила босиком. Они тоже летят в топку моего расставания с прошлой жизнью. Серьга из проколотого не ее руками уха; компакт-диск с песнями группы, на концерте которой мы не стояли рядом; презервативы, которые я покупал для встречи с другими, я никогда не смогу воспользоваться ими с ней; слова, которые я говорил другим, я никогда не решусь повторить их ей… Собственно, остается всего три слова, которые я не говорил никому. Я люблю тебя…
Саше нравились мои письма. Вот только в ее понимании они существовали отдельно от автора. Она относилась к ним, как к литературным произведениям, самостоятельно живущим, обладающим своим собственным лицом и характером. Что же с ней произошло? Почему она не позвонила мне? Я еще раз набрал Димин номер.
– Алло, это ты? – Димка взял трубку практически после первого же гудка.
– Я. А как ты догадался?
– Мне Богдан только что позвонил. Едешь, говорит… Едешь?
– Не знаю.
– Тогда оставайся.
– Не хочу.
– Тогда езжай.
– Не знаю…
– Ну и мудак же ты! – Дима сказал это с каким-то сожалением.
– Знаю.
– Блин, заладил: знаю, не знаю. Пора уже решать, чего ты действительно хочешь. Так?
– Чего хочу? Дима, жить хочу. Просто жить, понимаешь…
– Так что тебе мешает? Живи. Не ори только на меня.
Короткие гудки. Он повесил трубку. Такая вот дружба. Именно в тот… Телефон вновь ожил.
– Алло?
– Что-то сорвалось. Марат, не нервничай. Сколько у тебя времени до поезда?
– Еще часа три.
– Посиди, подумай. Прогуляйся. Билет никогда не поздно сдать, просто выкинуть, а потом можно еще раз купить. Так? Знаешь, все, что в жизни происходит – все к лучшему. Главное чтобы ты сам был готов к тем поступкам, которые совершаешь. Тогда они будут мудрыми, и результат будет… Будет результат. Ты пишешь?
– Пытаюсь. Только не о Бы.
– А о ком?
– Не о ком. Для…
– Для кого? Кто твоя «целевая аудитория»? Надеюсь, не сентиментальные домохозяйки или чокнутые любители боевой магии? Извини, если обидел… ты же, кажется, тоже был когда-то…
– Сентиментальной домохозяйкой? – я улыбнулся, Дима мог поднять настроение в самую тяжелую минуту, – нет, пишу для будущих поколений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
…вспоминаю запах дождя и травы в Дании, в тот день, когда мы познакомились. Было три часа пополудни. Меня только что выгнали с работы. А ведь вначале мне поверили, поверили, что я толковый дизайнер одежды. Пока одним счастливым утром не застали меня за моим «творчеством». Я распарывал турецкую джинсовую куртку и обводил получившиеся «запчасти» карандашом на миллиметровой бумаге. Разговор с директором, заявление «по собственному желанию», комплект одежды из моей «коллекции» (которая, между прочим, выиграла серебряную медаль на неделе моды в Копенгагене) и две булочки для хот-дога. Я еще не решил куда пойти.
Хельга меня бесила своей хохотливостью в постели, с ней просто нельзя было серьезно заниматься любовью, я до сих пор не могу понять, отчего ей было так весело. Уна была всем хороша, но вернулся из рейса её придурок-муж. Поэтому придурок-любовник был бы лишним. Оставалась еще Марта. Но с ней были такие сложные отношения, что я лучше переночевал бы на лавочке в городском парке, чем согласился на секс с ней без свидетелей. А со свидетелями (в последнее время) отказывалась она. И вот я шел и размышлял о своем будущем. Можно было рвануть в Эстонию. Там жил Густав. Густав просто обязан был помочь мне. Он был мне должен. Причем это был долг из разряда тех, которые невозможно вернуть, но возвращать необходимо. Густав был… моей женой. Был до того дня прекрасного\ужасного дня, когда он (тогда еще она) решил(а) сменить пол. Причин я до сих пор не могу понять, он/она объяснял(а) мне это тем, что Густав (Анна) хотел(а) почувствовать себя мной. Я не вдавался в подробности – все равно этот брак был инициирован мною с целью приобретения европейского гражданства. Густав помог бы мне. Оставалось только найти человека, который помог бы мне с билетом на паром.
Для этого годилась бы и немолодая, полнеющая дама с тугим кошельком и не менее тугим соображательным органом, но обычно я присматривал хорошо одетого, интеллигентного вида мужчину средних лет. Нет, не стоит думать, что методы этих двух случаев были одинаковы. Мужчина отдавал мне деньги через час, женщина утром. Для мужчины я держал в кармане брюк колоду карт, для женщины я из этих самых брюк нехотя доставал всего одну карту. Зато это был козырь. Но после дождя на улице не было видно ни полнеющих дам, ни хорошо одетых мужчин. И тут я увидел ее. Сашу. Она шла босиком по зеленой лужайке и смеялась. Нет необходимости уточнять, что паром в Эстонию уплыл без меня. Уплыл паром, моя уверенность в себе, уплыли мои мечты о спокойной жизни, уплыла неуверенность в себе (так я остался и без уверенности, и без неуверенности), уплыло все. Осталась только она, я и две булочки для хот-дога.
Женщина, мужчина и две булочки для хот-дога.
Женщина, в которую я был влюблен, мужчина, которым я являлся и две маленькие булочки.
Женщина, чье имя напоминало мне о детстве, лицо которой я видел во сне, к чьим губам мне повезло прикоснуться своими губами; мужчина, который радовался за ее победы и разделял ее неудачи; два маленьких испеченных кусочка теста.
И на ее спине я губной помадой нарисовал бы датский флаг.
И в ее уши я бы шептал гимн это маленькой страны.
Я так хотел увидеть Париж и Лондон, Афины и Прагу, Токио и Лос-Анджелес, но я был готов всю жизнь прожить в Дании, Дании, которая подарила мне ее. И мне не нужен паспорт, там вклеена фотография человека, который не был с ней знаком. Там фотография незнакомого мне человека. Я выбрасываю свой паспорт. Мне не нужен диплом о высшем образовании. Я закончил этот вуз еще до того, как она в него поступила. Я выбрасываю свой диплом. Мои любимые английские кожаные ботинки, которые я не выбросил, даже когда чуть не погиб из-за их распустившихся шнурков в Алжире. Эти ботинки топчут траву, по которой она ходила босиком. Они тоже летят в топку моего расставания с прошлой жизнью. Серьга из проколотого не ее руками уха; компакт-диск с песнями группы, на концерте которой мы не стояли рядом; презервативы, которые я покупал для встречи с другими, я никогда не смогу воспользоваться ими с ней; слова, которые я говорил другим, я никогда не решусь повторить их ей… Собственно, остается всего три слова, которые я не говорил никому. Я люблю тебя…
Саше нравились мои письма. Вот только в ее понимании они существовали отдельно от автора. Она относилась к ним, как к литературным произведениям, самостоятельно живущим, обладающим своим собственным лицом и характером. Что же с ней произошло? Почему она не позвонила мне? Я еще раз набрал Димин номер.
– Алло, это ты? – Димка взял трубку практически после первого же гудка.
– Я. А как ты догадался?
– Мне Богдан только что позвонил. Едешь, говорит… Едешь?
– Не знаю.
– Тогда оставайся.
– Не хочу.
– Тогда езжай.
– Не знаю…
– Ну и мудак же ты! – Дима сказал это с каким-то сожалением.
– Знаю.
– Блин, заладил: знаю, не знаю. Пора уже решать, чего ты действительно хочешь. Так?
– Чего хочу? Дима, жить хочу. Просто жить, понимаешь…
– Так что тебе мешает? Живи. Не ори только на меня.
Короткие гудки. Он повесил трубку. Такая вот дружба. Именно в тот… Телефон вновь ожил.
– Алло?
– Что-то сорвалось. Марат, не нервничай. Сколько у тебя времени до поезда?
– Еще часа три.
– Посиди, подумай. Прогуляйся. Билет никогда не поздно сдать, просто выкинуть, а потом можно еще раз купить. Так? Знаешь, все, что в жизни происходит – все к лучшему. Главное чтобы ты сам был готов к тем поступкам, которые совершаешь. Тогда они будут мудрыми, и результат будет… Будет результат. Ты пишешь?
– Пытаюсь. Только не о Бы.
– А о ком?
– Не о ком. Для…
– Для кого? Кто твоя «целевая аудитория»? Надеюсь, не сентиментальные домохозяйки или чокнутые любители боевой магии? Извини, если обидел… ты же, кажется, тоже был когда-то…
– Сентиментальной домохозяйкой? – я улыбнулся, Дима мог поднять настроение в самую тяжелую минуту, – нет, пишу для будущих поколений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70