Поль решил держаться официально и чопорно, так же как Хенк, который вторично отказался присесть:
– Я не задержусь здесь долго.
«Какой он все-таки молодой!» – подумал Поль и спокойно заметил:
– Это будет дольше, чем ты думаешь. Многое надо объяснить.
– Там нечего объяснять. Я хочу все продать, вот и все.
– Но это не все. Есть еще вопрос о вложении доходов.
– Доходов? Отдайте их на пожертвования. Я найду куда. Движение за мир, например.
Поль поднял брови:
– Надеюсь, ты не хочешь раздать все свое состояние?
– Именно это я и хочу.
– Ты весьма состоятельный молодой человек, Хенк. Хочешь знать, сколько ты стоишь?
– Я ничего не стою, пока не избавлюсь от этих денег. Военных денег. Не хочу ни капли их.
За сердитым юношей Поль видел потрясенного разочарованного мальчика на похоронах Бена, а за ним веснушчатого ребенка в своей первой бейсболке.
– Тебе лучше поговорить с Дэном. Он бы не одобрил тебя, уверен.
– Откуда ты знаешь, что подумал бы мой дед? Вы живете на разных планетах.
– Так случилось, что я разговаривал с Дэном только вчера. Мы не такие разные, как ты думаешь.
Хенк поднял мрачные глаза, и Поль продолжил:
– Я попал в такую же ситуацию, что и с Дэном, когда его первый патент был продан военному ведомству, как раз перед последней войной. Правда, он ничего не взял себе, но сохранил эти деньги для своего сына, твоего отца, и это были семена твоего благополучия, которым ты пользуешься до сих пор.
– Хорошо. У меня нет сына или кого-то еще, кому бы я смог отдать деньги. Остаются только бедняки.
– Ты никогда не жил в бедности. Ты покупаешь книги, катаешься на лошади. Все твои удовольствия стоят денег. Даже деньги, которые ты теперь отдаешь, тоже в каком-то смысле доставляют тебе удовольствие, признаешь ты это или нет. Ты просто не представляешь, как тяжело тебе будет быть бедным.
– Хенни и Дэн всю жизнь прожили в бедности и, кажется, довольны.
– Они особенные люди, Хенк.
– А я нет?
– Не знаю, будешь ли ты когда-нибудь таким же, как они. Слишком рано говорить.
– Я могу сказать. Если я не понимаю себя сам, то кто тогда?
– Понять себя труднее всего. Хенк не ответил.
– Тебе нужны деньги для изучения медицины. Откуда они возьмутся?
– Бедняки тоже учатся. Они зарабатывают.
– Это чертовски тяжело. Тебе бы следовало понимать это. Разреши мне сказать тебе, что ты ведешь себя как ребенок. – Терпение Поля кончалось. – Ты ведь не говорил об этом со своей матерью?
Хенк вспыхнул:
– Мы с матерью не во всем единодушны, как тебе известно.
Поль проигнорировал эту шпильку.
– Твоя мать очень практичная женщина. Она смогла пробиться, а это удается немногим.
– Ей этого очень хотелось.
– Ты все еще злишься, Хенк?
– Я люблю свою мать, но мы разные. Для нее вещи значат все, для меня – ничего.
– У тебя может быть ребенок, для которого они тоже будут что-то значить.
– Даже если у меня и будет ребенок, я не могу ради него менять свои взгляды.
«Был ли я столь же решителен, так уверен в своих взглядах в его возрасте?» – подумал Поль. Скорее всего нет, он был другим. И сейчас он невольно восхищался молодым человеком, несмотря на свое раздражение.
– Любопытно, что это состояние перебрасывается, как горячая картошка. Твой дед передал его твоему отцу, твой отец оставил его твоей матери, твоя мать передала тебе…
– Оно никогда не волновало ее. Как ты сказал, она может позаботиться о себе сама.
– Она еще молода. Предположим, что Билл заболеет или произойдет несчастный случай? Или она заболеет, не сможет работать? Вдова, с единственным сыном, – сможешь ли ты быть тем, к кому она обратится за помощью?
Губы Хенка сжались. Его негодование было очевидным. Поль чувствовал, что он презирает его. Тем не менее он продолжал:
– Иногда оказывается, что самые гуманные люди пренебрегают нуждами своих близких.
– Что ты хочешь сказать? Я люблю, когда говорят прямо.
– Я тоже. Вот. Я предлагаю, чтобы ты разделил рыночную стоимость траста. Отдай десять процентов на добрые дела, а остальное раздели пополам. Половину отдай матери и сохрани другую для получения образования и устройства собственного дома. Ты всегда успеешь отдать свои деньги, если тебе этого очень захочется.
Хенк молчал. Какой упрямец! И Поль терпеливо ждал ответа юноши.
– Она очень любит дом, – наконец выдавил он.
– А ты нет.
– Это жилище не в моем вкусе. И опять Поль ждал.
– Она даже предлагала выкупить его у меня.
– Это о чем-то должно было сказать тебе, да?
И когда Хенк не ответил, продолжая смотреть в окно, Поль повторил:
– Ты всегда сможешь отдать то, что имеешь. Будь уверен, всегда найдутся нуждающиеся.
Хенк быстро поднял глаза:
– Я уверен. Особенно после грядущей войны, когда люди разрушат все, что до этого строили. Оформляй документы. Мать может получить дом и все, что вы считаете нужным.
– Я не оформляю документы. Это делают юристы. Я свяжусь с мистером Пирсом.
– На сегодня все?
– Да, все.
Как хорошо было выйти из этого царства денег, подумал Хенк, шагая по улице к подземке.
Поль решил, что провел его, как ребенка, не желающего пить лекарство. Но, надо признать, он был прав относительно дома. Как она ходит по нему воскресным утром, поливая цветы, как носится со всеми безделушками на полках…
Он должен был защитить ее интересы. Но какого черта он не женился на ней, позволив сделать это другому человеку? Ему ведь наплевать на свою жену. В чем дело, или моя мать недостаточно хороша для него?
Поезд грохотал по направлению к окраине. Ему пора перестать думать о Поле. Ничего не меняется, сколько ни терзай себя. Думай о своем будущем. Сосредоточься на медицине.
Видишь ту молодую девушку в углу с закрытыми глазами? Ей около девятнадцати, слишком худа, с темными кругами под глазами. Когда она станет старше, у нее будут мигрени. Я уже видел подобный тип. Она будет думать, что у нее больное сердце.
И мысленно Хенк продолжал изучать спящую незнакомку, как будто это был параграф в учебнике. Возможно, она работает в универсальном магазине, магазине с низкими ценами в подвале. Она недостаточно представительна, чтобы работать наверху. Она не могла бы работать у его матери.
Хотелось, чтобы его так не расстраивали люди, подобные этой девушке, или улицы, по которым он проезжал. Он вспоминал свою улицу, такую тихую, с фонарями и зелеными кустами в каменных вазах. А потом грязные шумные улицы, по которым ездил летом на машине «скорой помощи». Он вспомнил квартиру над баром на Десятой авеню, где жил Донал Пауэрс… Бен говорил ему когда-то давно, что этот человек – воплощение зла. Но скоро он перестал рассказывать об этом.
Когда Хенк выходил на Лексингтон-авеню, девушка еще спала. У выхода из подземки сидел безногий нищий. Мимо пробегали люди – они привыкли к таким, как он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97