Перекинувшись парой слов с Натаниэлем, он отошел. Ее приятель устроился напротив нее, в каждой руке по чашке благоухающего шоколада.
– Как все прошло с Мэтью? – задала она вопрос.
– Давай поговорим об этом потом, – заявил Натаниэль, двинув чашку с шоколадом в ее сторону. – Сначала я хочу узнать, о чем вы тут с Райлендом говорили.
В конце декабря ночи рано приходят в Лондон. Еще не наступил вечер, а город уже полностью погрузился во тьму. Уинтроп в одиночестве сидел в своей квартире, расположившись возле окна, из которого была видна улица внизу. Пламя от камина не могло разогнать повисшую в комнате темноту, а его тепло не давало ощущения уюта. Сполохи огня рождали на стенах зловещие тени, которые грозили подчинить его себе и увлечь с собой туда, вниз, в их мир. Он ждал их, но они все не приходили. А может, он уже им и не нужен. Не слишком ли черна его душа даже для них?
Полупустой стакан с виски томится в его руке. Ноги, скрещенные в лодыжках, лежат на подоконнике. Можно было бы выйти развеяться. Недостатка в сборищах в это время года в городе не было. Но в клубах занимались бизнесом, и там сидели все те же, кто, как и он, оставался в Лондоне круглый год. При желании он мог бы найти кого-нибудь, кто сумел бы развлечь его. Но не было охоты отвлекаться. Ему казалось, что прошлое со всеми незначительными мелочами подступило и завладело им. Поэтому хотелось побыть в одиночестве, чтобы разобраться во всем.
Сквозь свое отражение в стекле он глядел на суету у себя под ногами. На улице было сыро и голо. Тут и там полосы грязного снега и кучки конского навоза. Мимо неспешно проплывают экипажи, хотя время года наложило свой отпечаток на уличную суету. Люди прогуливаются по тротуарам, мужчины и женщины рука об руку. Мужчины говорят о чем-то. Время от времени проходят одинокие леди. Наверняка они совеем не леди. Куда влечет их одиночество? На что толкает? Не угрожает ли им опасность? Беспокоит ли их это? А его?
Загорелись уличные фонари, которые, словно металлические ангелы, посылают потоки света в окружающую ночь. Может, это просто настроение такое, но временами ему казалось, что в них заложено нечто мистическое, волшебное, потустороннее. Иногда он воображал, что, если подождать подольше, один из этих фонарей укажет ему, как найти ответы на вопросы, которые так мучают его.
Вдали, в домах напротив, зажглись лампы и свечи. Никто не сидел у окон, кроме него. Никто, кроме него, не смотрел безответно в ночь.
А поверх этих окон снег засыпает крыши и карнизы. Чистый и белый, он будто светится изнутри, озаряя вокруг пространство, погруженное в ночь, бархатную и тёмную, рождавшую в нем воспоминание о Мойре.
Он одновременно испытал и ужас, и наслаждение, когда сегодня увидел ее в кофейне. Ему хотелось заключить ее в объятия, целовать до тех пор, пока в мире все снова не станет на свои места. Но было и желание сбежать, потому что посмотреть ей в глаза оказалось труднее, чем он думал.
Он не изменил ей. Их отношения еще не были настолько близкими, когда можно говорить о предательстве. Ему всего лишь необходимо использовать ее, чтобы защитить и ее, и свою семью. Для нее это даже выгодно. Если он откажется, Дэниелс не остановится, пока не уничтожит всех его близких. Да к тому же старик непременно найдет еще кого-нибудь, чтобы выполнить работу. Такого, кто не остановится перед физическим устранением Мойры, лишь бы заполучить тиару.
Что за куча дерьма! Почему бы ему самому не сделать эту работу? Ведь, закончив ее, он положит конец прошлому. В ней нет ничего личного, и она не меняет его отношения к Мойре – он хочет ее. Его намерение обладать ею тоже не изменится. У Мойры Тиндейл было нечто, в чем он нуждался. Речь не о тиаре. К черту тиару! Ему хотелось узнать, что она нашла в нем. Почувствовать собственную исключительность, и чтобы Мойра подтвердила ее.
По правде говоря, вряд ли она будет считать его каким-то особенным, стоит ей только узнать, что он собирается ее обокрасть. Она и не проведает ничего, если только он не потеряет с ней контакт. Она не первая, кого он обокрал, не прерывая любовной связи. При этом он надеялся, что она будет последней.
Ничего не менял тот факт, что, думая об этом деле, он уже чувствовал себя так, словно вывалялся в грязи. Он по-прежнему был уверен, что их связь останется физической. Хотя, конечно, рассчитывал на большее. Воровство не разрушит жизнь ни его, ни Мойры. Но если он не украдет тиару, пострадают оба брата – Норт и Девлин. Уинтроп не мог позволить, чтобы это случилось.
Конечно, ему нравилась Мойра, но она была на втором месте после его братьев. И он сам на втором месте у нее. В данном случае совсем не важно, чего он хочет. Имеет значение лишь то, что его ожидает суд. Он украдет у нее тиару. А если Мойра ему наскучит или он вдруг поймет, что она перестала давать ему ощущение собственной исключительности, он уйдет от нее. И поищет кого-нибудь или что-нибудь, что поможет вернуть это чувство. Иначе придется признать, что он совсем не уникален, что его не за что любить. Но с этим невозможно согласиться. Хотя как же он боялся, что это окажется правдой!
Он не мог представить, сколько потребуется силы воли, чтобы скрыть все от Норта. Его внутренний голос настаивал, чтобы он признался во всем, говорил, что Норт знает, как поступить. Другой, напротив, твердил, что Норт уже и так достаточно натерпелся, когда спасал Уинтропа. Он не мог позволить брату снова отвести от себя наказание. Нельзя позволить Норту вновь вмешаться, потому что теперь у того была жена, о которой он должен заботиться.
Брат почувствовал – что-то случилось, но не стал расспрашивать. Он просто наблюдал за ним бледно-голубыми глазами и ждал, когда Уинтроп сам расскажет, в чем дело. Пришлось очень постараться, чтобы не сказать правду. Иначе он бы подставил брата под удар. Это была первая причина. А вторая – Брам. Он, в конце концов, мог все понять без объяснения. Так было всегда. Он до всего докапывался сам. Уинтроп не удивился бы, если бы Брам все знал о его прошлом и придерживал эти сведения, чтобы при удобном случае использовать их для своей выгоды. Ему не хотелось давать Браму возможность полностью подчинить себя. Достаточно того, что он рос в его тени, постоянно обращался за поддержкой и не находил ее. Он не собирался тратить свою нынешнюю жизнь на то, чтобы сравнивать себя с человеком, который стал парией в обществе из-за неумения контролировать себя.
Его не удивило, когда Норт обратил внимание, что он немного не в себе, или, точнее, не в том образе, который привык демонстрировать. Они с Нортом всегда были очень близки. Удивило то, что Мойра тоже заметила. Он всегда умел скрывать свои чувства. До сегодняшнего дня только братьев было невозможно обмануть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91