Сделав это, вы заявите, что ожидаете к себе с визитом одну леди и никого другого принимать не будете. Подождав, пока явится мадемуазель де Рензи (а она, конечно, явится так быстро, как только сможет), и оставшись с ней наедине, вы должны убедиться, что за вами не подсматривают и не подслушивают, а затем передать ей в руки небольшой пакет, который я вручу вам прежде, чем мы сегодня расстанемся.
– Это звучит довольно просто, – заявил Ивор, – если это –
все.
– Это – все. Но это может оказаться каким угодно, только не простым.
– Не предпочитаете ли вы, чтобы я зашел прямо к ней в дом, не дожидаясь ее приезда в отель? Я охотно сделаю так, если…
– Нет! Я уже сказал вам, что если ваша встреча станет известна, то те, кто сторожат ее сейчас, не должны подозревать настоящего мотива этой встречи. Притом же, мы должны считаться и с ней: ежедневно после пяти часов дня один молодой француз, с которым она обручена, имеет обыкновение заходить к ней и проводить у нее время вплоть до того часа, когда ей нужно идти на репетицию. Однако в театр он ее не провожает, потому что сейчас это было бы чересчур публично, поскольку их помолвка еще не объявлена. Он обожает ее… но слишком ревнив, как и большинство людей латинской крови. Очень вероятно, он слышал ваше имя в связи с ее именем, когда она гастролировала в Лондоне, и, как истый француз, не допускает мысли, что мужчина может восхищаться прекрасной женщиной, даже не влюбляясь в нее… и тогда ваш визит в ее дом причинит мадемуазель Максине много неприятностей.
– Понятно. Но если она сама приедет ко мне в отель…
– Ну, я уверен, она найдет какую-нибудь приличную отговорку, чтобы уйти в театр раньше обычного и таким образом отделаться от своего обожателя. Она достаточно умна для этого. А так как ваше подлинное имя не будет значиться на другой день ни в одном гостиничном списке, публикуемом в газетах, то самое ревнивое сердце не будет иметь повода для подозрений. Если же, не дай Бог, некоторые личности, которых мадемуазель и мы должны опасаться, откроют, что она посетила Ивора Дандеса, который указал фальшивое имя ради удовольствия встретиться с ней наедине, то… – министр слегка замялся.
– То что?
– Тогда государственные интересы, которые важнее, чем самая пылкая любовь, будут защищены предлогом вашей давнишней дружбы с Максиной. Теперь вам все понятно?
– Думаю, да, – сказал Ивор, очень серьезный и встревоженный; из его голоса испарилась всякая веселость. – Постараюсь сделать это как можно лучше.
– Если вы пожертвуете какими-либо важными личными делами на ближайшие два дня, вам не придется сожалеть об этом впоследствии, – многозначительно добавил министр иностранных дел.
…Без сомнения, Ивор уже видел, как алжирское консульство плывет ему в руки, связанное шелковыми лентами со свадебным пирогом: получить консульство – наверняка означало для него получить вместе с ним и руку Ди. Вот чего я безумно боялась. Лишить их свадебного пирога должно стать моей целью!
– Благодарю вас, – сказал Ивор.
– Какой же отель выберете вы в Париже? – спросил министр. – Это должен быть первоклассный отель с хорошей репутацией, куда мадемуазель де Рензи могла бы прийти без риска скомпрометировать себя, если ее узнают несмотря на вуаль, которую она, по всей вероятности, наденет. В то же время он не должен занимать центральное положение в столице.
– Может быть, выберем отель «Елисейский Дворец»? – спросил Ивор.
– Хорошо, это вполне устраивает, – отозвался министр после минутного раздумья.
И я чуть не захлопала в ладоши в приступе «бесовской радости», как выразился бы Ивор, потому что во время своих визитов в Париж лорд и леди Маунтстюарт останавливаются обычно в «Елисейском Дворце». А завтра они как раз собирались поехать туда с молодым лордом Робертом Уэстом посмотреть какой-то изумительный автомобиль последней модели, выставленный на продажу, о чем было напечатано в газете.
Эта шикарная машина была сделана во Франции по заказу одного богатого индийского раджи, который скончался прежде, чем она была готова.
У леди Маунтстюарт каждые полгода появляется какая-нибудь новая прихоть. И последней прихотью было купить машину и научиться самой управлять ею. По ее словам, приличные люди скоро перестанут ездить в каретах, кэбах и омнибусах, так как автомобиль начинает входить в моду и постепенно вытеснит из Лондона бедных лошадей.
Роберт также увлекается автомашинами и считает себя большим специалистом в этой области. Он хвалился, что может разобрать мотор на части и собрать его снова. А на днях уверял леди Маунтстюарт, что ей было бы очень к лицу сидеть за рулем и вести машину. Это подогрело ее каприз, и она заявила, что если не будет слишком утомлена, то на другой день после бала съездит в Париж дневным поездом через Булонь, так как не привыкла вставать рано. И я подумала: «Вот будет здорово, если она увидит Максину в отеле вместе с Ивором!..»
Министр иностранных дел посоветовал Ивору тотчас заказать по телеграфу несколько комнат в «Елисейском Дворце», потому что завтра не должно быть никаких помех для его встречи с Максиной, которой сегодня же будет сообщено место явки.
– Любое недоразумение может стать роковым, – продолжал он таким серьезным тоном, будто жизнь Максины зависела от поездки Ивора. – Я хотел отправить вас сегодня ночью, чтобы завтра утром вы могли уже встретиться с ней. Она в большом смятении, бедняжка. Но я только днем получил от Интеллидженс Сервис документы и показал их премьер-министру. А перед тем, как идти сюда разыскивать вас, получил от мадемуазель шифрованную телеграмму с сообщением, что граф Алексей Орловский, о котором вы, наверное, слышали, – военный атташе русского посольства в Париже – каким-то образом начал догадываться о той политической игре, которую мы ведем, – последней игре, в которой она участвует.
– Это осложняет дело?
– Безусловно. Мне кажется, что этот человек, хорошо известный в парижских кругах, сделал предложение мадемуазель Максине, получил отказ и преследовал ее до тех пор, пока она не была вынуждена сделать ему резкий публичный выговор. Орловский – тщеславный мужчина и не прощает выговора, особенно если слух о нем распространился в обществе. Он – опасный враг. Мадемуазель считает, что он очень злой и решительный, однако она не знает, что именно стало ему известно, и известно ли вообще что-либо. Может быть, он только подозревает ее и шантажирует, добиваясь своей цели намеками и угрозами. Но одна-то вещь несомненна, к несчастью: за каждым паромом, каждым поездом между Лондоном и Парижем в течение ближайших двух-трех дней русская агентура будет следить более тщательно, чем всегда; и ни один из наших агентов не проскользнет незамеченным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Это звучит довольно просто, – заявил Ивор, – если это –
все.
– Это – все. Но это может оказаться каким угодно, только не простым.
– Не предпочитаете ли вы, чтобы я зашел прямо к ней в дом, не дожидаясь ее приезда в отель? Я охотно сделаю так, если…
– Нет! Я уже сказал вам, что если ваша встреча станет известна, то те, кто сторожат ее сейчас, не должны подозревать настоящего мотива этой встречи. Притом же, мы должны считаться и с ней: ежедневно после пяти часов дня один молодой француз, с которым она обручена, имеет обыкновение заходить к ней и проводить у нее время вплоть до того часа, когда ей нужно идти на репетицию. Однако в театр он ее не провожает, потому что сейчас это было бы чересчур публично, поскольку их помолвка еще не объявлена. Он обожает ее… но слишком ревнив, как и большинство людей латинской крови. Очень вероятно, он слышал ваше имя в связи с ее именем, когда она гастролировала в Лондоне, и, как истый француз, не допускает мысли, что мужчина может восхищаться прекрасной женщиной, даже не влюбляясь в нее… и тогда ваш визит в ее дом причинит мадемуазель Максине много неприятностей.
– Понятно. Но если она сама приедет ко мне в отель…
– Ну, я уверен, она найдет какую-нибудь приличную отговорку, чтобы уйти в театр раньше обычного и таким образом отделаться от своего обожателя. Она достаточно умна для этого. А так как ваше подлинное имя не будет значиться на другой день ни в одном гостиничном списке, публикуемом в газетах, то самое ревнивое сердце не будет иметь повода для подозрений. Если же, не дай Бог, некоторые личности, которых мадемуазель и мы должны опасаться, откроют, что она посетила Ивора Дандеса, который указал фальшивое имя ради удовольствия встретиться с ней наедине, то… – министр слегка замялся.
– То что?
– Тогда государственные интересы, которые важнее, чем самая пылкая любовь, будут защищены предлогом вашей давнишней дружбы с Максиной. Теперь вам все понятно?
– Думаю, да, – сказал Ивор, очень серьезный и встревоженный; из его голоса испарилась всякая веселость. – Постараюсь сделать это как можно лучше.
– Если вы пожертвуете какими-либо важными личными делами на ближайшие два дня, вам не придется сожалеть об этом впоследствии, – многозначительно добавил министр иностранных дел.
…Без сомнения, Ивор уже видел, как алжирское консульство плывет ему в руки, связанное шелковыми лентами со свадебным пирогом: получить консульство – наверняка означало для него получить вместе с ним и руку Ди. Вот чего я безумно боялась. Лишить их свадебного пирога должно стать моей целью!
– Благодарю вас, – сказал Ивор.
– Какой же отель выберете вы в Париже? – спросил министр. – Это должен быть первоклассный отель с хорошей репутацией, куда мадемуазель де Рензи могла бы прийти без риска скомпрометировать себя, если ее узнают несмотря на вуаль, которую она, по всей вероятности, наденет. В то же время он не должен занимать центральное положение в столице.
– Может быть, выберем отель «Елисейский Дворец»? – спросил Ивор.
– Хорошо, это вполне устраивает, – отозвался министр после минутного раздумья.
И я чуть не захлопала в ладоши в приступе «бесовской радости», как выразился бы Ивор, потому что во время своих визитов в Париж лорд и леди Маунтстюарт останавливаются обычно в «Елисейском Дворце». А завтра они как раз собирались поехать туда с молодым лордом Робертом Уэстом посмотреть какой-то изумительный автомобиль последней модели, выставленный на продажу, о чем было напечатано в газете.
Эта шикарная машина была сделана во Франции по заказу одного богатого индийского раджи, который скончался прежде, чем она была готова.
У леди Маунтстюарт каждые полгода появляется какая-нибудь новая прихоть. И последней прихотью было купить машину и научиться самой управлять ею. По ее словам, приличные люди скоро перестанут ездить в каретах, кэбах и омнибусах, так как автомобиль начинает входить в моду и постепенно вытеснит из Лондона бедных лошадей.
Роберт также увлекается автомашинами и считает себя большим специалистом в этой области. Он хвалился, что может разобрать мотор на части и собрать его снова. А на днях уверял леди Маунтстюарт, что ей было бы очень к лицу сидеть за рулем и вести машину. Это подогрело ее каприз, и она заявила, что если не будет слишком утомлена, то на другой день после бала съездит в Париж дневным поездом через Булонь, так как не привыкла вставать рано. И я подумала: «Вот будет здорово, если она увидит Максину в отеле вместе с Ивором!..»
Министр иностранных дел посоветовал Ивору тотчас заказать по телеграфу несколько комнат в «Елисейском Дворце», потому что завтра не должно быть никаких помех для его встречи с Максиной, которой сегодня же будет сообщено место явки.
– Любое недоразумение может стать роковым, – продолжал он таким серьезным тоном, будто жизнь Максины зависела от поездки Ивора. – Я хотел отправить вас сегодня ночью, чтобы завтра утром вы могли уже встретиться с ней. Она в большом смятении, бедняжка. Но я только днем получил от Интеллидженс Сервис документы и показал их премьер-министру. А перед тем, как идти сюда разыскивать вас, получил от мадемуазель шифрованную телеграмму с сообщением, что граф Алексей Орловский, о котором вы, наверное, слышали, – военный атташе русского посольства в Париже – каким-то образом начал догадываться о той политической игре, которую мы ведем, – последней игре, в которой она участвует.
– Это осложняет дело?
– Безусловно. Мне кажется, что этот человек, хорошо известный в парижских кругах, сделал предложение мадемуазель Максине, получил отказ и преследовал ее до тех пор, пока она не была вынуждена сделать ему резкий публичный выговор. Орловский – тщеславный мужчина и не прощает выговора, особенно если слух о нем распространился в обществе. Он – опасный враг. Мадемуазель считает, что он очень злой и решительный, однако она не знает, что именно стало ему известно, и известно ли вообще что-либо. Может быть, он только подозревает ее и шантажирует, добиваясь своей цели намеками и угрозами. Но одна-то вещь несомненна, к несчастью: за каждым паромом, каждым поездом между Лондоном и Парижем в течение ближайших двух-трех дней русская агентура будет следить более тщательно, чем всегда; и ни один из наших агентов не проскользнет незамеченным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66