Это выходило за рамки номера, и он, заинтригованный, подошел ближе.
– Почему вас называют месье Луаялем? Ведь ваше настоящее имя Альбер Серве, – спросил Патон.
Месье Луаяль снисходительно улыбнулся. Он объяснил этому профану, что человек с таким именем стоял некогда в голубой униформе у выхода на манеж, и в его обязанности входило наблюдать за конюхами, с шамберьером в руке следить за лошадьми под наездниками и подавать реплики клоунам.
Теперь в проходе у манежа всегда стоит человек в голубой униформе, и, естественно, его называют месье Луаялем. Амплуа и имя стали традиционными в цирке, ведь и в комической опере роль влюбленной называют «Дюгазон» – по имени актрисы, создавшей этот образ.
Но Патон не слушал пространных объяснений месье Луаяля. Приближался полдень, время, когда его полицейское усердие неизменно угасало. Он бросил вопрошающий взгляд на Ошкорна.
– Я думаю, пока достаточно, – сказал тот. – Продолжим после полудня.
Теперь мысли Патона были заняты одним: должен ли он пойти позавтракать с Ошкорном или, может, – без угрызений совести! – отправиться домой? Кухню миниатюрной мадам Патон он предпочитал кухне любой харчевни! Ошкорн догадался, какие муки испытывает его напарник, в душе борясь между чувством товарищества и желанием вкусно поесть.
– Я думаю, – сказал он, – сейчас для нас самое разумное – отправиться каждому в свою сторону. У нас еще слишком мало материала, чтобы с пользой обсудить дело.
– Тогда до встречи!
И Патон проворно захлопнул свой блокнот, завернул колпачок ручки. Ошкорн удержал его.
– Имей в виду, в два часа меня здесь не будет.
– Но, между прочим, именно ты предложил мадам Лора прийти ровно в два часа.
– Я действительно хочу, чтобы ровно в два она была в цирке. Это развяжет мне руки, позволит допросить в это время ее прислугу, в том числе и шофера.
– Шофера? А его зачем?
– Во время убийства он был в цирке. Он мог проникнуть в уборную Штута. И потом – это главное! – мне хотелось бы узнать, почему после известия о смерти Штута мадам Лора так долго добиралась до цирка.
– Тогда мадам Лора допрошу я один?
– Я предпочел бы при этом присутствовать. Если возможно, оттяни допрос.
Патон не заметил, что его молодой напарник вроде бы дает ему указания. Но сейчас он готов был на любые уступки, лишь бы избежать того, что он называл «профессиональным завтраком».
– Я с удовольствием схожу домой, – сказал он. – Жена вчера получила посылку из Перигора и наверняка приготовила недурной завтрак! Мне не хотелось бы огорчить ее. А мадам Лора я заставлю подождать. Тем более что в это время я хочу заняться Жаном де Латестом. У меня есть к нему новые вопросы. Мне кажется, это кое-что даст.
10
Ошкорн засек время, которое потребовалось ему, чтобы дойти от улицы Дювивье, где находился вход в Цирк-Модерн, до дома № 30 по бульвару Ла Тур-Мобур, где жила мадам Лора. На это ушло пятнадцать минут, следовательно, на машине нужно всего пять минут.
А между тем с той минуты, когда Жан де Латест позвонил мадам Лора и сказал ей о смерти Штута, и до той, когда мадам появилась в цирке, прошло более получаса. К тому же она приехала на машине…
Было без пятнадцати два, когда мадам Лора вышла из дома и пешком направилась в цирк. Именно на это и рассчитывал Ошкорн. Да, естественно, вчера вечером мадам Лора воспользовалась машиной, и так же вполне естественно то, что днем она пошла в цирк пешком, ведь он находится совсем рядом.
Ошкорн справился у консьержки, и та назвала ему этаж, где находилась квартира мадам Лора, или, точнее, «этаж месье Жана». Когда Ошкорн входил в лифт, она окликнула его и сухо попросила воспользоваться лестницей для прислуги.
Дверь открыла полная женщина, она впустила его в кухню.
Тотчас же появился и сам Жан, шофер. Это был жизнерадостный молодой мужчина с добрым красноватым лицом неотесанного крестьянина. Узнав, кто к ним пожаловал, он смутился, но быстро взял себя в руки.
– Право же, не вижу, чем бы мог быть вам полезен, но если что-то в моих силах…
Ошкорн попытался навести разговор на связь мадам Лора и Штута, но Жан благоразумно помалкивал.
– Не знаю. Возможно, между ними что-то и было, об этом поговаривали в цирке… Но она никогда не принимала его здесь. Если они и виделись, то где-то в другом месте.
«Если они и виделись…» Ошкорн оценил деликатность определения. Короче, Жан был сама скромность. Ошкорн не часто встречался с таким качеством во время своих расследований, когда, поднявшись по лестнице для прислуги, входил в квартиру, чтобы настойчиво задать несколько вопросов.
– Я ничего не знаю, – повторил Жан. – Впрочем, даже если бы я что-то и знал, какое значение для следствия может иметь их связь? Уж не думаете ли вы, что Штута убила мадам Лора?
– Нет, конечно. Мы почти убеждены, что преступление совершил мужчина.
Когда свидетель вел себя слишком щепетильно по отношению к подозреваемому, Ошкорн обычно делал вид, будто обвиняет самого этого свидетеля. Иногда такой ход давал потрясающие результаты. Человеку свойственно попытаться отвести на другого тучу, которая сгущается над ним самим. Он посмотрел шоферу прямо в глаза:
– Не исключено, что и вы!
Совершенно сбитый с толку Жан уставился на него:
– Я? Я убил Штута? Господи, да чего ради?
– О, вот этого я не знаю! Мотивы преступления нам пока неизвестны. Кража, возможно. Исчезла некоторая сумма денег, перстень. Мы обязаны допросить всех, кто был в цирке вчера вечером.
– Всех? Ну тогда ладно! А я-то подумал, что только меня, персонально.
– Почему же вы так решили? Жан опустил голову, пожал плечами.
– Потому что я неудачник. Когда-то давно в доме, где я служил, была совершена кража. Подозрение пало на меня, и мне стоило большого труда снять с себя его. Вора в конце концов нашли… Но – поверьте мне! – все-таки сохранилась какая-то стесненность между мною и хозяевами. Я чувствовал, что они мне больше не доверяют, и при первой же возможности ушел от них. Еще у одних хозяев, где я служил, тоже случилась неприятность. Пропала какая-то драгоценность, брошка, что ли. Хозяйка потом нашла ее, просто она сунула ее в другой ящичек. Но я почувствовал, как надо мною несколько дней висело подозрение…
Шофер стал более разговорчивым. Он понимал, что сам должен защитить себя, и был начеку. Ошкорн мог вести допрос так, как считал нужным, одновременно задавая вопросы и о мадам Лора, и о нем самом, ее шофере.
Оказывается, вчера Жан был удивлен, что вечером ему пришлось везти хозяйку домой так рано. По пятницам она неизменно присутствовала на просмотре новой программы и редко уезжала из цирка до конца преставления. Он слышал, как зазвонил телефон, и даже поспешил в кабинет мадам Лора, но она его опередила и сама сняла трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Почему вас называют месье Луаялем? Ведь ваше настоящее имя Альбер Серве, – спросил Патон.
Месье Луаяль снисходительно улыбнулся. Он объяснил этому профану, что человек с таким именем стоял некогда в голубой униформе у выхода на манеж, и в его обязанности входило наблюдать за конюхами, с шамберьером в руке следить за лошадьми под наездниками и подавать реплики клоунам.
Теперь в проходе у манежа всегда стоит человек в голубой униформе, и, естественно, его называют месье Луаялем. Амплуа и имя стали традиционными в цирке, ведь и в комической опере роль влюбленной называют «Дюгазон» – по имени актрисы, создавшей этот образ.
Но Патон не слушал пространных объяснений месье Луаяля. Приближался полдень, время, когда его полицейское усердие неизменно угасало. Он бросил вопрошающий взгляд на Ошкорна.
– Я думаю, пока достаточно, – сказал тот. – Продолжим после полудня.
Теперь мысли Патона были заняты одним: должен ли он пойти позавтракать с Ошкорном или, может, – без угрызений совести! – отправиться домой? Кухню миниатюрной мадам Патон он предпочитал кухне любой харчевни! Ошкорн догадался, какие муки испытывает его напарник, в душе борясь между чувством товарищества и желанием вкусно поесть.
– Я думаю, – сказал он, – сейчас для нас самое разумное – отправиться каждому в свою сторону. У нас еще слишком мало материала, чтобы с пользой обсудить дело.
– Тогда до встречи!
И Патон проворно захлопнул свой блокнот, завернул колпачок ручки. Ошкорн удержал его.
– Имей в виду, в два часа меня здесь не будет.
– Но, между прочим, именно ты предложил мадам Лора прийти ровно в два часа.
– Я действительно хочу, чтобы ровно в два она была в цирке. Это развяжет мне руки, позволит допросить в это время ее прислугу, в том числе и шофера.
– Шофера? А его зачем?
– Во время убийства он был в цирке. Он мог проникнуть в уборную Штута. И потом – это главное! – мне хотелось бы узнать, почему после известия о смерти Штута мадам Лора так долго добиралась до цирка.
– Тогда мадам Лора допрошу я один?
– Я предпочел бы при этом присутствовать. Если возможно, оттяни допрос.
Патон не заметил, что его молодой напарник вроде бы дает ему указания. Но сейчас он готов был на любые уступки, лишь бы избежать того, что он называл «профессиональным завтраком».
– Я с удовольствием схожу домой, – сказал он. – Жена вчера получила посылку из Перигора и наверняка приготовила недурной завтрак! Мне не хотелось бы огорчить ее. А мадам Лора я заставлю подождать. Тем более что в это время я хочу заняться Жаном де Латестом. У меня есть к нему новые вопросы. Мне кажется, это кое-что даст.
10
Ошкорн засек время, которое потребовалось ему, чтобы дойти от улицы Дювивье, где находился вход в Цирк-Модерн, до дома № 30 по бульвару Ла Тур-Мобур, где жила мадам Лора. На это ушло пятнадцать минут, следовательно, на машине нужно всего пять минут.
А между тем с той минуты, когда Жан де Латест позвонил мадам Лора и сказал ей о смерти Штута, и до той, когда мадам появилась в цирке, прошло более получаса. К тому же она приехала на машине…
Было без пятнадцати два, когда мадам Лора вышла из дома и пешком направилась в цирк. Именно на это и рассчитывал Ошкорн. Да, естественно, вчера вечером мадам Лора воспользовалась машиной, и так же вполне естественно то, что днем она пошла в цирк пешком, ведь он находится совсем рядом.
Ошкорн справился у консьержки, и та назвала ему этаж, где находилась квартира мадам Лора, или, точнее, «этаж месье Жана». Когда Ошкорн входил в лифт, она окликнула его и сухо попросила воспользоваться лестницей для прислуги.
Дверь открыла полная женщина, она впустила его в кухню.
Тотчас же появился и сам Жан, шофер. Это был жизнерадостный молодой мужчина с добрым красноватым лицом неотесанного крестьянина. Узнав, кто к ним пожаловал, он смутился, но быстро взял себя в руки.
– Право же, не вижу, чем бы мог быть вам полезен, но если что-то в моих силах…
Ошкорн попытался навести разговор на связь мадам Лора и Штута, но Жан благоразумно помалкивал.
– Не знаю. Возможно, между ними что-то и было, об этом поговаривали в цирке… Но она никогда не принимала его здесь. Если они и виделись, то где-то в другом месте.
«Если они и виделись…» Ошкорн оценил деликатность определения. Короче, Жан был сама скромность. Ошкорн не часто встречался с таким качеством во время своих расследований, когда, поднявшись по лестнице для прислуги, входил в квартиру, чтобы настойчиво задать несколько вопросов.
– Я ничего не знаю, – повторил Жан. – Впрочем, даже если бы я что-то и знал, какое значение для следствия может иметь их связь? Уж не думаете ли вы, что Штута убила мадам Лора?
– Нет, конечно. Мы почти убеждены, что преступление совершил мужчина.
Когда свидетель вел себя слишком щепетильно по отношению к подозреваемому, Ошкорн обычно делал вид, будто обвиняет самого этого свидетеля. Иногда такой ход давал потрясающие результаты. Человеку свойственно попытаться отвести на другого тучу, которая сгущается над ним самим. Он посмотрел шоферу прямо в глаза:
– Не исключено, что и вы!
Совершенно сбитый с толку Жан уставился на него:
– Я? Я убил Штута? Господи, да чего ради?
– О, вот этого я не знаю! Мотивы преступления нам пока неизвестны. Кража, возможно. Исчезла некоторая сумма денег, перстень. Мы обязаны допросить всех, кто был в цирке вчера вечером.
– Всех? Ну тогда ладно! А я-то подумал, что только меня, персонально.
– Почему же вы так решили? Жан опустил голову, пожал плечами.
– Потому что я неудачник. Когда-то давно в доме, где я служил, была совершена кража. Подозрение пало на меня, и мне стоило большого труда снять с себя его. Вора в конце концов нашли… Но – поверьте мне! – все-таки сохранилась какая-то стесненность между мною и хозяевами. Я чувствовал, что они мне больше не доверяют, и при первой же возможности ушел от них. Еще у одних хозяев, где я служил, тоже случилась неприятность. Пропала какая-то драгоценность, брошка, что ли. Хозяйка потом нашла ее, просто она сунула ее в другой ящичек. Но я почувствовал, как надо мною несколько дней висело подозрение…
Шофер стал более разговорчивым. Он понимал, что сам должен защитить себя, и был начеку. Ошкорн мог вести допрос так, как считал нужным, одновременно задавая вопросы и о мадам Лора, и о нем самом, ее шофере.
Оказывается, вчера Жан был удивлен, что вечером ему пришлось везти хозяйку домой так рано. По пятницам она неизменно присутствовала на просмотре новой программы и редко уезжала из цирка до конца преставления. Он слышал, как зазвонил телефон, и даже поспешил в кабинет мадам Лора, но она его опередила и сама сняла трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40