Морозом сжатый,
Спит дол; но, жар храня,
Амор-оратай
Обходит зеленя,
Согрев меня
Дохой, с кого-то снятой,
Теплей огня, -
Мой страж и мой вожатый.
Мир столь прекрасен,
Когда есть радость в нем,
Рассказчик басен
Злых – сам отравлен злом,
А я во всем
С судьбой своей согласен:
Ее прием
Мне люб и жребий ясен.
Флирт, столь удобный
Повесам, мне претит:
Льстец расторопный
С другими делит стыд;
Моей же вид
Подруги – камень пробный
Для волокит:
Средь дам ей нет подобной.
Было б и низко
Ждать от другой услад,
И много риска:
Сместится милой взгляд -
Лишусь наград;
Хоть всех возьми из списка
Потрембльский хват -
Похожей нет и близко.
Ее устои
Тверды и мил каприз,
Вплоть до Савойи
Она – ценнейший приз,
Держусь я близ,
Лелея чувства, кои
Питал Парис
К Елене, житель Трои.
Едва ль подсудна
Она молве людской;
Где многолюдно,
Все речи – к ней одной
Наперебой;
Передает так скудно
Стих слабый мой
То, что в подруге чудно.
Песнь, к ней в покой
Влетев, внушай подспудно,
Как о такой
Пропеть Арнауту трудно.
Бертран де Борн
О Лимузин, земля услад и чести,
Ты по заслугам славой почтена,
Все ценности в одном собрались месте,
И вот теперь возможность нам дана
Изведать радость вежества сполна:
Тем большая учтивость всем нужна,
Кто хочет даму покорить без лести.
Дары, щедроты, милость в каждом жесте
Любовь лелеет, словно рыб – волна,
Мила любезность ей, благие вести,
Но также – двор, турниры, брань, война:
В ком тяга к высшей доблести сильна,
Не оплошай, ибо судьбой она
Нам послана с доной Гвискардой вместе.
Пейре КАрденаль
Любовь я ныне славлю всласть:
Она дает мне спать и есть,
Меня не жжет, не студит страсть,
Я не блуждаю где невесть,
Вдаль не гляжу, зареван,
Не мучит душу мне разлад,
Я не унижен, не распят,
К посланцу не прикован,
Предать меня не норовят,
Дела мои идут на лад.
Против меня не ставят снасть,
Не страшно мимо стула сесть,
Не надо ни изменниц клясть,
Ни грубого ревнивца месть,
Никем не атакован,
Ничьей внезапностью не смят,
Не гнусь под грузом глупых лат,
Не гол, не обворован,
Не говорю, что я объят
Любовью, ни что в сердце ад.
Не говорю, что должен пасть,
Что мук любви не перенесть,
Встреч не ищу, не славлю власть
Той, что могла мне предпочесть
Любого, будь готов он;
Нет дела до ее наград,
До сердца, сданного в заклад;
Не бит, не ошельмован,
Любовью в кандалы не взят,
Напротив, ускользнул и рад.
Благую победитель часть
Избрал: его венчает честь,
А побежденного ждет пасть
Могилы, страшно произнесть.
Но высший тем дарован
Удел, кто из души разврат
Изгнал, кто армией услад
Не мог быть завоеван;
Победа эта им стократ
Важней, чем городов захват.
Хочу на тех охулки класть,
Чья речь – ручей, чьих чар не счесть,
Кто скор корысть красавиц красть,
Вливая ловко в ласку лесть;
Их раж и жар раскован,
Они о нас надменно мнят;
Визг розг и грязь грызне грозят,
Но зря тот арестован,
Чья явь – любовь, а яства – яд;
Плачь, коль оплачен оптом клад.
Курс волей облюбован
Такой, что чувства наугад,
А не куда хочу, летят.
А. Г. Найман. О «ФЛАМЕНКЕ» – старопровансальском романе XIII в.
В начале XIX в. новоназначенный префект департамента Од обнаружил в каркассонской муниципальной библиотеке рукопись in-octavo в деревянном переплете, с вырванным началом и концом и несколькими недостающими в середине листами. 139 сохранившихся листов были записаны с двух сторон в одну колонку стихами на старопровансальском языке, 25 позолоченных заглавных букв и 221 монохромная (синего или красного цвета) украшены богатым орнаментом, пергамент листов был в хорошем состоянии. Рукопись направили ученому эрудиту Франсуа Рейнуару, и вскоре, в составе первого тома словаря провансальского языка, он опубликовал несколько сотен стихов новонайденного романа , дав ему название «Фламенка», каковое за ним и закрепилось (подлинное заглавие навсегда утрачено для нас вместе с титульным листом рукописи). Первое полное издание романа вышло в 1865 г . Новейшее издание, снабженное превосходным научным аппаратом, появилось несколько лет назад в Швейцарии .
В последние годы читатели, интересующиеся средневековой куртуазной литературой Западной Европы, нередко получали возможность знакомиться с новыми ее памятниками. В серии «Библиотека всемирной литературы» был выпущен том «Трубадуры. Труверы. Миннезингеры» (серия I, т. 23), Главная редакция восточной литературы издательства «Наука» издала небольшую, но достаточно репрезентативную антологию старонровансальской поэзии , а в серии «Литературные памятники» вышли «Смерть Артура» Томаса Мэлори (1975), романы о Тристане и Изольде (1976), «Песни» Бернарта де Вентадорна (1979) и романы Кретьена де Труа (1980). К этому списку надо добавить и несколько выходящих в той же серии книг – итальянский сборник XIII в. «Новеллино» и собрание средневековых провансальских новелл, представляющих собой жизнеописания трубадуров. В том же ряду стоит и «Фламенка» – один из двух дошедших до нас провансальских куртуазных романов.
Как всякий выдающийся памятник литературы, «Фламенка», которой посвящена колоссальная научная литература , обросла несколькими устойчивыми характеристиками. Достаточно посмотреть на названия некоторых книг и статей о романе, постоянно именуемом «жемчужиной провансальской литературы», чтобы получить представление об основных подходах к нему: «У истоков психологического романа» ; «Фламенка», роман южно-французских нравов» ; «Провансальская „наука любви" XIII века» ; «Роман,,Фламенка" как изображение куртуазной речи» , и даже «Фламенка, средневековая сатира на куртуазную любовь» . Как видим, интерпретации «Фламенки» весьма колеблются, достигая противоположностей в широком спектре его истолкования – от «науки любви» в средневековой, восходящей к Овидию, традиций (развитой в ХІІ в. близким ко двору Марии Шампанской северофранцузским клириком Андреем Капелланом, автором латинского трактата об искусстве куртуазной любви) – до сатиры на эту любовь. Для объяснения этого парадокса нам надо прежде всего сказать несколько слов не только о самой куртуазной любви, но и о том куртуазном обществе юга Франции, в котором зародилась и была развита ее концепция, определяющая культурные модели и модели сознания в Европе вплоть до сего дня. Здесь же заметим, что для русского читателя «Фламенка» представляет еще и особый интерес в связи с тем, что Александр Блок, специально изучавший этот роман, в большой мере использовал его материал в своей драме «Роза и крест», что было детально исследовано в специальной монографии В. М. Жирмунским .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43