Чем могла она доказать свою невиновность?
Ах, что теперь скажет насмешник куродо! «Нет на свете печальнее нашей женской доли!» – думала она.
А молодой зять все не вставал с постели.
– Жаль его, беднягу, – сказал тюнагон. – Подайте ему воды умыться, покормите завтраком. Если начнут говорить, что даже такой незавидный муж сбежал от Синокими, то это будет для нас наихудшим позором. Так уж, видно, ей на роду написано. Слезами делу не поможешь.
– Что такое? – рассердилась Китаноката. – Неужели мы так и отдадим наше дитя этому олуху?
– Не говори неразумных вещей. Худо будет, если скажут, что нашу дочь бросил даже такой дурак.
– Может, когда он перестанет к нам ходить, мне и придется пожалеть об этом, – ответила Китаноката. – Но пока я хочу только одного, чтобы он забыл дорогу в наш дом.
Так никто и не позаботился о новобрачном до самого часа Овна [31]. Хебу-но се ушел домой огорченный.
Вечером он снова появился. Синокими вся в слезах отказалась выйти к нему, но тюнагон сурово сказал ей:
– Если этот молодой человек до такой степени тебе противен, так зачем же ты потихоньку принимала его по ночам? А теперь, когда все узнали об этом, ты гонишь прочь своего возлюбленного… Что же ты хочешь, покрыть новым, еще большим позором меня, твоего отца, и всех близких?
Как ни трудно было Синокими приневолить себя, а пришлось ей все-таки, глотая слезы, выйти к своему нежеланному супругу. Хебу-но се очень удивился, увидев, что жена его плачет, но не стал спрашивать ее ни о чем, а молча пошел к ней в спальню. Так с тех пор и повелось. Синокими плакала и тосковала. Госпожа из северных покоев, положим, была бы рада спровадить своего непрошеного зятя, – но Синокими, покорствуя строгому приказу отца, проводила иной раз ночь со своим нелюбимым мужем. Чаще же она пряталась от него. Злой судьбе было угодно, чтобы в скором времени молодая жена понесла дитя под сердцем.
– Вот пожалуйте! – сказала Китаноката. – Мой зять куродо, красавец и умница, очень хочет иметь детей, но у Саннокими они почему-то не родятся, а эта дурацкая порода приумножается.
Синокими услышала слова своей матери и, признавая в душе их правоту, просила себе скорой смерти.
Как и боялся куродо, молодые придворные не замедлили поднять его на смех:
– Как поживает ваш Беломордый конек? Новый год не за горами. Взнуздайте вашего скакуна и выведите на церемонию смотра белых коней [32]. Скажите, которого из своих зятьев больше любит тюнагон: вас или того, другого?
Насмешки эти больно ранили самолюбие куродо. Он всегда был чувствителен к малейшей обиде, каково же ему было стать мишенью для издевок? Куродо не был особенно влюблен в свою жену Саннокими, но в доме тестя его окружили такими заботами, что расставаться с ней ему не хотелось. Теперь же он решил покинуть жену под тем предлогом, что история с Беломордым коньком для него невыносима, и начал посещать ее все реже и реже. Саннокими жестоко страдала.
А в Нидзедоно, наоборот, жизнь текла все счастливей и беззаботнее. Молодые супруги безгранично любили друг друга.
– Найми сколько хочешь служанок, – говорил Митиери жене. – Когда знатная дама окружена красивыми прислужницами, то это придаст дому светский вид и вносит в него оживление.
Согласно желанию молодого господина, стали всюду искать хороших служанок и пригласили для начала человек двадцать. Молодые господа были такими добрыми и великодушными, что служить им было одно удовольствие. В доме все совершалось согласно обычаям лучшего общества. Появляясь перед господами, прислужницы надевали свои самые нарядные платья. Акоги, под новым именем Эмон, была поставлена во главе женской свиты госпожи.
Когда меченосец рассказал Акоги историю с Беломордым коньком, она вспомнила, как когда-то мечтала возвыситься в свете только для того, чтобы иметь возможность отомстить ненавистной мачехе. «Кажется, мечты мои начинают сбываться!» – с радостью подумала Акоги, но вслух сказала только:
– Ах, несчастье! Воображаю, в какой ярости госпожа Китаноката. Никому в доме, верно, теперь житья от нее не стало.
***
Неприметно подошел конец года. Из дворца родителей Митиери прибыло повеление:
«Изготовьте немедленно новые весенние платья для молодого господина. Мы здесь заняты шитьем нарядов для его сестры, супруги государя».
Вслед за письмом в Нидзедоно были присланы прекрасные шелка, узорная парча, всевозможные драгоценные ткани, окрашенные в цвета марены, багряника, пурпура…
Отикубо, которая не знала себе равных в мастерстве шитья, тотчас же взялась за работу.
Кроме того, один деревенский богач, получивший по ходатайству Митиери звание младшего чиновника конюшенного ведомства, прислал в знак благодарности пятьдесят кусков шелка. Господа пожаловали весь этот шелк слугам. Акоги было поручено раздать его, и она сделала это по совести, никому не выказав предпочтения и никого обидев.
Дворец Нидзедоно принадлежал матери Митиери. Одна из ее дочерей была супругой императора, другая только достигла возраста невесты. Старший сын, Митиери, уже имел чин начальника Левой гвардии, второй сын, очень любивший играть на разных музыкальных инструментах, служил пажом при особе императора; третий, еще мальчик, посещал придворную школу для детей знатнейших семейств.
Садайсе, их отец, главный начальник Левой гвардии, любил своего старшего сына Митиери беспредельной любовью. Все так восхищались этим юношей, император так благоволил к нему, что отец дал Митиери полную волю И исполнял любое его желание. Как только речь заходила о старшем сыне, садайсе так и сиял от восторга, и потому все слуги в доме, вплоть до последнего погонщика быков, наперебой старались угодить Митиери.
Настало первое утро нового года. Все праздничные наряды Митиери были с большим мастерством и вкусом изготовлены его молодой женой. Они ласкали глаз умелым подбором цветов.
Митиери с радостью надел свои новые одежды, чтобы показаться в них всему свету, и первым делом явился в родительский дворец.
Супруга садайсе залюбовалась своим сыном.
– Ах, какая прелесть! – воскликнула она. – У твоей жены золотые руки. Я буду просить ее помочь мне, когда надо будет сшить нарядные одежды для дочери моей, супруги императора. Жена твоя – замечательная рукодельница.
При новогоднем производстве в чины и звания Митиери удостоился высочайших наград. Ему было пожаловано звание тюдзе [33], и он был повышен в ранге. Милость императора к нему все росла.
Муж Саннокими, куродо, вдруг посватался к его младшей сестре.
Митиери стал всячески убеждать свою мать:
– Это хорошая партия. Если уж выбирать жениха среди нашей титулованной знати, то лучшего не найти. Он – человек с будущим.
А на самом деле в сердце у Митиери был тайный умысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Ах, что теперь скажет насмешник куродо! «Нет на свете печальнее нашей женской доли!» – думала она.
А молодой зять все не вставал с постели.
– Жаль его, беднягу, – сказал тюнагон. – Подайте ему воды умыться, покормите завтраком. Если начнут говорить, что даже такой незавидный муж сбежал от Синокими, то это будет для нас наихудшим позором. Так уж, видно, ей на роду написано. Слезами делу не поможешь.
– Что такое? – рассердилась Китаноката. – Неужели мы так и отдадим наше дитя этому олуху?
– Не говори неразумных вещей. Худо будет, если скажут, что нашу дочь бросил даже такой дурак.
– Может, когда он перестанет к нам ходить, мне и придется пожалеть об этом, – ответила Китаноката. – Но пока я хочу только одного, чтобы он забыл дорогу в наш дом.
Так никто и не позаботился о новобрачном до самого часа Овна [31]. Хебу-но се ушел домой огорченный.
Вечером он снова появился. Синокими вся в слезах отказалась выйти к нему, но тюнагон сурово сказал ей:
– Если этот молодой человек до такой степени тебе противен, так зачем же ты потихоньку принимала его по ночам? А теперь, когда все узнали об этом, ты гонишь прочь своего возлюбленного… Что же ты хочешь, покрыть новым, еще большим позором меня, твоего отца, и всех близких?
Как ни трудно было Синокими приневолить себя, а пришлось ей все-таки, глотая слезы, выйти к своему нежеланному супругу. Хебу-но се очень удивился, увидев, что жена его плачет, но не стал спрашивать ее ни о чем, а молча пошел к ней в спальню. Так с тех пор и повелось. Синокими плакала и тосковала. Госпожа из северных покоев, положим, была бы рада спровадить своего непрошеного зятя, – но Синокими, покорствуя строгому приказу отца, проводила иной раз ночь со своим нелюбимым мужем. Чаще же она пряталась от него. Злой судьбе было угодно, чтобы в скором времени молодая жена понесла дитя под сердцем.
– Вот пожалуйте! – сказала Китаноката. – Мой зять куродо, красавец и умница, очень хочет иметь детей, но у Саннокими они почему-то не родятся, а эта дурацкая порода приумножается.
Синокими услышала слова своей матери и, признавая в душе их правоту, просила себе скорой смерти.
Как и боялся куродо, молодые придворные не замедлили поднять его на смех:
– Как поживает ваш Беломордый конек? Новый год не за горами. Взнуздайте вашего скакуна и выведите на церемонию смотра белых коней [32]. Скажите, которого из своих зятьев больше любит тюнагон: вас или того, другого?
Насмешки эти больно ранили самолюбие куродо. Он всегда был чувствителен к малейшей обиде, каково же ему было стать мишенью для издевок? Куродо не был особенно влюблен в свою жену Саннокими, но в доме тестя его окружили такими заботами, что расставаться с ней ему не хотелось. Теперь же он решил покинуть жену под тем предлогом, что история с Беломордым коньком для него невыносима, и начал посещать ее все реже и реже. Саннокими жестоко страдала.
А в Нидзедоно, наоборот, жизнь текла все счастливей и беззаботнее. Молодые супруги безгранично любили друг друга.
– Найми сколько хочешь служанок, – говорил Митиери жене. – Когда знатная дама окружена красивыми прислужницами, то это придаст дому светский вид и вносит в него оживление.
Согласно желанию молодого господина, стали всюду искать хороших служанок и пригласили для начала человек двадцать. Молодые господа были такими добрыми и великодушными, что служить им было одно удовольствие. В доме все совершалось согласно обычаям лучшего общества. Появляясь перед господами, прислужницы надевали свои самые нарядные платья. Акоги, под новым именем Эмон, была поставлена во главе женской свиты госпожи.
Когда меченосец рассказал Акоги историю с Беломордым коньком, она вспомнила, как когда-то мечтала возвыситься в свете только для того, чтобы иметь возможность отомстить ненавистной мачехе. «Кажется, мечты мои начинают сбываться!» – с радостью подумала Акоги, но вслух сказала только:
– Ах, несчастье! Воображаю, в какой ярости госпожа Китаноката. Никому в доме, верно, теперь житья от нее не стало.
***
Неприметно подошел конец года. Из дворца родителей Митиери прибыло повеление:
«Изготовьте немедленно новые весенние платья для молодого господина. Мы здесь заняты шитьем нарядов для его сестры, супруги государя».
Вслед за письмом в Нидзедоно были присланы прекрасные шелка, узорная парча, всевозможные драгоценные ткани, окрашенные в цвета марены, багряника, пурпура…
Отикубо, которая не знала себе равных в мастерстве шитья, тотчас же взялась за работу.
Кроме того, один деревенский богач, получивший по ходатайству Митиери звание младшего чиновника конюшенного ведомства, прислал в знак благодарности пятьдесят кусков шелка. Господа пожаловали весь этот шелк слугам. Акоги было поручено раздать его, и она сделала это по совести, никому не выказав предпочтения и никого обидев.
Дворец Нидзедоно принадлежал матери Митиери. Одна из ее дочерей была супругой императора, другая только достигла возраста невесты. Старший сын, Митиери, уже имел чин начальника Левой гвардии, второй сын, очень любивший играть на разных музыкальных инструментах, служил пажом при особе императора; третий, еще мальчик, посещал придворную школу для детей знатнейших семейств.
Садайсе, их отец, главный начальник Левой гвардии, любил своего старшего сына Митиери беспредельной любовью. Все так восхищались этим юношей, император так благоволил к нему, что отец дал Митиери полную волю И исполнял любое его желание. Как только речь заходила о старшем сыне, садайсе так и сиял от восторга, и потому все слуги в доме, вплоть до последнего погонщика быков, наперебой старались угодить Митиери.
Настало первое утро нового года. Все праздничные наряды Митиери были с большим мастерством и вкусом изготовлены его молодой женой. Они ласкали глаз умелым подбором цветов.
Митиери с радостью надел свои новые одежды, чтобы показаться в них всему свету, и первым делом явился в родительский дворец.
Супруга садайсе залюбовалась своим сыном.
– Ах, какая прелесть! – воскликнула она. – У твоей жены золотые руки. Я буду просить ее помочь мне, когда надо будет сшить нарядные одежды для дочери моей, супруги императора. Жена твоя – замечательная рукодельница.
При новогоднем производстве в чины и звания Митиери удостоился высочайших наград. Ему было пожаловано звание тюдзе [33], и он был повышен в ранге. Милость императора к нему все росла.
Муж Саннокими, куродо, вдруг посватался к его младшей сестре.
Митиери стал всячески убеждать свою мать:
– Это хорошая партия. Если уж выбирать жениха среди нашей титулованной знати, то лучшего не найти. Он – человек с будущим.
А на самом деле в сердце у Митиери был тайный умысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57