Ведь это счастье, что у нас был занавес!
Акоги все ей рассказала. Она еще была молода годами, уже умела придумывать разные хитрые уловки! Отикубо почувствовала к ней и жалость и нежность. «Видно, недаром ее раньше звали Усироми – „Оберегающая“, – подумала она.
Рассказав со слов меченосца обо всем, что случилось молодыми людьми прошлой ночью, Акоги воскликнула:
– Подумайте, как сильно любит вас молодой господин! Ах, если только сердце его окажется постоянным, какое это будет счастье! Никто на свете не посмеет больше унижать и презирать вас.
Но Митиери не смог прийти на следующую ночь, потому что ему пришлось нести караульную службу в императорском дворце.
Утром он прислал письмо, в котором все объяснял. «Прошлой ночью я должен был нести стражу во дворце государя и потому не мог посетить вас. Уж, наверно, Акоги накинулась с упреками на беднягу Корэнари. Воображаю себе эту сцену! От кого только она научилась так браниться? При этой мысли у меня перед глазами, как живая, встает ваша мачеха, – даже становится жутко! Какой теперь мне кажется ничтожной бывалая любовь моя к тебе, вспоминал я ночью слова старинной песни. А от себя скажу:
Когда– то было не так!
Когда– то вдали от тебя
Все ночи я спал безмятежно.
Теперь на одну только ночь
С тобою мне грустно расстаться.
Не думаете ли вы, что пора вам покинуть дом, где вы терпели одни только притеснения? Я поищу для вас такое укромное убежище, где жизнь ваша станет радостной».
– Я мигом доставлю ответ, – пообещал меченосец. Прочитав письмо Митиери, Акоги сказала своему мужу:
– Ну и болтун же ты! Намолол обо мне всякую всячину. Я-то говорила с тобой откровенно, думая, что ты никому на свете не скажешь… А ты надо мной посмеялся!
Отикубо написала ответ:
«Прошлой ночью вы не посетили меня. В старой песне говорится:
Еще безоблачно небо,
Но влажен конец рукава,
Конец любви предвещая
Ах, верно, в сердце твоем
Осень уже настала?
А от себя скажу вам:
О, я узнала теперь:
Нет на свете сердец,
Способных любить неизменно!
Что мне готовит моя
Грустная участь, но знаю…
Вы зовете меня покинуть дом моего отца. Но как сказал один поэт:
Закрыты наглухо врага.
Не убежать из мира скорби.
Я не вольна уйти отсюда. А вам, должно быть, неприятно бывать здесь. Правду, видно, сказала мне Акоги: «Человек, виновный перед вами, теперь страшится вас…»
Как раз когда меченосец собирался отнести это письмо, куродо вдруг позвал его к себе. Меченосец поспешил на зов своего господина, сунув впопыхах письмо за пазуху.
Куродо приказал причесать себя. Когда надо было распустить волосы на затылке, он наклонил голову, меченосец тоже поневоле наклонился вперед и не заметил, как письмо выскользнуло у него из-за пазухи. Куродо незаметно схватил его. После того как прическа была закончена, он прошел во внутренние покои и, полный любопытства, сказал Саннокими:
– Погляди-ка на это письмо. Корэнари потерял его.
И передавая письмо жене, заметил:
– Прекрасный почерк.
– О! Да это рука Отикубо! – воскликнула Саннокими.
– Как ты сказала? Отикубо? Чудное имя! Какой же это женщине дали имя Каморка?
– Есть у нас такая… Шьет на нашу семью, – коротко ответила Саннокими и взяла письмо, которое показалось ей очень подозрительным.
Между тем меченосец убрал сосуд, в котором находилась вода для смачивания волос, и, собираясь уходить, пошарил рукой у себя за пазухой: нет письма! В испуге он стал перетряхивать свое платье, развязал шнур на груди, искал-искал, письмо исчезло, как будто его и не было. «Куда ж оно делось?» При этой мысли вся кровь бросилась ему в лицо. Но ведь он никуда не уходил из дома, письмо могло выпасть только здесь. Корэнари обыскал все кругом, поднял подушку, на которой сидел куродо, – нет нигде письма. Неужели кто-то его нашел? «Что ж теперь будет?» – думал в отчаянии меченосец. Подперев рукой голову, он сидел как потерянный.
В это время вдруг вошел куродо и сразу заметил, с каким расстроенным лицом сидит меченосец.
– Что с тобой, Корэнари? Ты сам не свой. Уж не потерял ли что-нибудь? – спросил он со смехом.
«Вот кто нашел письмо!» При этой мысли меченосец так и обмер! Он принялся умолять куродо:
– Прошу вас, отдайте мое письмо.
– Я-то ничего не знаю… А вот моя жена сказала насчет тебя: «Видно, не удержала его гора Суэно Мацуяма…»
Меченосец вспомнил песню:
Скорей волна морская
Перебежит через вершину
Суэ-но Мацуяма,
Чем изменюсь я сердцем
И для другой тебя покину!
Он понял, что его подозревают в измене Акоги ради Отикубо.
Совестно ему было признаться жене в своей ребяческой оплошности, но что оставалось делать! Он пошел к ней и стал рассказывать, вне себя от волнения:
– Только что я собирался отнести письмо по назначению, как меня позвал мой господин куродо и приказал сделать ему прическу, а пока я его причесывал, он незаметно вытащил у меня письмо. Вот какая беда случилась!
Акоги ужаснулась:
– Ах, какое несчастье! Может выйти большая беда. Старая госпожа и без того глядела на мою барышню так, будто подозревала что-то. Она поднимет ужасный шум.
Обоих от волнения даже пот прошиб. И в самом деле Саннокими показала это письмо своей матери.
– Посмотрите, какое письмо попалось мне в руки.
– А-а, так и есть. Я сразу заметила что-то неладное. Но кто же ее любовник? Письмо, ты говоришь, было у меченосца? Наверно, это он и есть. Он, должно быть, пообещал выкрасть ее отсюда, ведь в письме говорится, что из этого дома трудно уйти. А я-то думала не выдавать ее замуж. Досадное вышло дело! Если она возьмет себе мужа, то ей уже нельзя будет жить здесь по-прежнему. Она поселится с ним где-нибудь. Поэтому ты смотри – никому ни слова!
Госпожа из северных покоев спрятала любовное письмо, решив потихоньку следить за падчерицей. Меченосцу и Акоги показалось очень подозрительным то обстоятельство, что, против их ожидания, никакого шума в семье не поднялось.
– Ваше письмо украли! Стыдно признаться в этом, но что делать, приходится. Пожалуйста, напишите другое, – попросила Акоги свою молодую госпожу.
Словами не выразить, как встревожилась Отикубо. При мысли о том, что мачеха, несомненно, видела письмо, ей сделалось дурно.
– Ах, я не в силах писать еще раз! – простонала она. Отчаянию ее не было предела!
Меченосец со стыда не посмел показаться на глаза Митиери и спрятался в комнате своей жены.
Митиери так и не узнал ни о чем и поспешил прийти, как только стемнело.
– Почему вы мне ничего не ответили? – спросил он.
– На беду, письмо мое попало в руки матушки, – ответила Отикубо.
Митиери думал уйти, как только начнет светать, но, когда он проснулся, на дворе уже стоял белый день, кругом сновало множество людей, нечего было и надеяться проскользнуть незамеченным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Акоги все ей рассказала. Она еще была молода годами, уже умела придумывать разные хитрые уловки! Отикубо почувствовала к ней и жалость и нежность. «Видно, недаром ее раньше звали Усироми – „Оберегающая“, – подумала она.
Рассказав со слов меченосца обо всем, что случилось молодыми людьми прошлой ночью, Акоги воскликнула:
– Подумайте, как сильно любит вас молодой господин! Ах, если только сердце его окажется постоянным, какое это будет счастье! Никто на свете не посмеет больше унижать и презирать вас.
Но Митиери не смог прийти на следующую ночь, потому что ему пришлось нести караульную службу в императорском дворце.
Утром он прислал письмо, в котором все объяснял. «Прошлой ночью я должен был нести стражу во дворце государя и потому не мог посетить вас. Уж, наверно, Акоги накинулась с упреками на беднягу Корэнари. Воображаю себе эту сцену! От кого только она научилась так браниться? При этой мысли у меня перед глазами, как живая, встает ваша мачеха, – даже становится жутко! Какой теперь мне кажется ничтожной бывалая любовь моя к тебе, вспоминал я ночью слова старинной песни. А от себя скажу:
Когда– то было не так!
Когда– то вдали от тебя
Все ночи я спал безмятежно.
Теперь на одну только ночь
С тобою мне грустно расстаться.
Не думаете ли вы, что пора вам покинуть дом, где вы терпели одни только притеснения? Я поищу для вас такое укромное убежище, где жизнь ваша станет радостной».
– Я мигом доставлю ответ, – пообещал меченосец. Прочитав письмо Митиери, Акоги сказала своему мужу:
– Ну и болтун же ты! Намолол обо мне всякую всячину. Я-то говорила с тобой откровенно, думая, что ты никому на свете не скажешь… А ты надо мной посмеялся!
Отикубо написала ответ:
«Прошлой ночью вы не посетили меня. В старой песне говорится:
Еще безоблачно небо,
Но влажен конец рукава,
Конец любви предвещая
Ах, верно, в сердце твоем
Осень уже настала?
А от себя скажу вам:
О, я узнала теперь:
Нет на свете сердец,
Способных любить неизменно!
Что мне готовит моя
Грустная участь, но знаю…
Вы зовете меня покинуть дом моего отца. Но как сказал один поэт:
Закрыты наглухо врага.
Не убежать из мира скорби.
Я не вольна уйти отсюда. А вам, должно быть, неприятно бывать здесь. Правду, видно, сказала мне Акоги: «Человек, виновный перед вами, теперь страшится вас…»
Как раз когда меченосец собирался отнести это письмо, куродо вдруг позвал его к себе. Меченосец поспешил на зов своего господина, сунув впопыхах письмо за пазуху.
Куродо приказал причесать себя. Когда надо было распустить волосы на затылке, он наклонил голову, меченосец тоже поневоле наклонился вперед и не заметил, как письмо выскользнуло у него из-за пазухи. Куродо незаметно схватил его. После того как прическа была закончена, он прошел во внутренние покои и, полный любопытства, сказал Саннокими:
– Погляди-ка на это письмо. Корэнари потерял его.
И передавая письмо жене, заметил:
– Прекрасный почерк.
– О! Да это рука Отикубо! – воскликнула Саннокими.
– Как ты сказала? Отикубо? Чудное имя! Какой же это женщине дали имя Каморка?
– Есть у нас такая… Шьет на нашу семью, – коротко ответила Саннокими и взяла письмо, которое показалось ей очень подозрительным.
Между тем меченосец убрал сосуд, в котором находилась вода для смачивания волос, и, собираясь уходить, пошарил рукой у себя за пазухой: нет письма! В испуге он стал перетряхивать свое платье, развязал шнур на груди, искал-искал, письмо исчезло, как будто его и не было. «Куда ж оно делось?» При этой мысли вся кровь бросилась ему в лицо. Но ведь он никуда не уходил из дома, письмо могло выпасть только здесь. Корэнари обыскал все кругом, поднял подушку, на которой сидел куродо, – нет нигде письма. Неужели кто-то его нашел? «Что ж теперь будет?» – думал в отчаянии меченосец. Подперев рукой голову, он сидел как потерянный.
В это время вдруг вошел куродо и сразу заметил, с каким расстроенным лицом сидит меченосец.
– Что с тобой, Корэнари? Ты сам не свой. Уж не потерял ли что-нибудь? – спросил он со смехом.
«Вот кто нашел письмо!» При этой мысли меченосец так и обмер! Он принялся умолять куродо:
– Прошу вас, отдайте мое письмо.
– Я-то ничего не знаю… А вот моя жена сказала насчет тебя: «Видно, не удержала его гора Суэно Мацуяма…»
Меченосец вспомнил песню:
Скорей волна морская
Перебежит через вершину
Суэ-но Мацуяма,
Чем изменюсь я сердцем
И для другой тебя покину!
Он понял, что его подозревают в измене Акоги ради Отикубо.
Совестно ему было признаться жене в своей ребяческой оплошности, но что оставалось делать! Он пошел к ней и стал рассказывать, вне себя от волнения:
– Только что я собирался отнести письмо по назначению, как меня позвал мой господин куродо и приказал сделать ему прическу, а пока я его причесывал, он незаметно вытащил у меня письмо. Вот какая беда случилась!
Акоги ужаснулась:
– Ах, какое несчастье! Может выйти большая беда. Старая госпожа и без того глядела на мою барышню так, будто подозревала что-то. Она поднимет ужасный шум.
Обоих от волнения даже пот прошиб. И в самом деле Саннокими показала это письмо своей матери.
– Посмотрите, какое письмо попалось мне в руки.
– А-а, так и есть. Я сразу заметила что-то неладное. Но кто же ее любовник? Письмо, ты говоришь, было у меченосца? Наверно, это он и есть. Он, должно быть, пообещал выкрасть ее отсюда, ведь в письме говорится, что из этого дома трудно уйти. А я-то думала не выдавать ее замуж. Досадное вышло дело! Если она возьмет себе мужа, то ей уже нельзя будет жить здесь по-прежнему. Она поселится с ним где-нибудь. Поэтому ты смотри – никому ни слова!
Госпожа из северных покоев спрятала любовное письмо, решив потихоньку следить за падчерицей. Меченосцу и Акоги показалось очень подозрительным то обстоятельство, что, против их ожидания, никакого шума в семье не поднялось.
– Ваше письмо украли! Стыдно признаться в этом, но что делать, приходится. Пожалуйста, напишите другое, – попросила Акоги свою молодую госпожу.
Словами не выразить, как встревожилась Отикубо. При мысли о том, что мачеха, несомненно, видела письмо, ей сделалось дурно.
– Ах, я не в силах писать еще раз! – простонала она. Отчаянию ее не было предела!
Меченосец со стыда не посмел показаться на глаза Митиери и спрятался в комнате своей жены.
Митиери так и не узнал ни о чем и поспешил прийти, как только стемнело.
– Почему вы мне ничего не ответили? – спросил он.
– На беду, письмо мое попало в руки матушки, – ответила Отикубо.
Митиери думал уйти, как только начнет светать, но, когда он проснулся, на дворе уже стоял белый день, кругом сновало множество людей, нечего было и надеяться проскользнуть незамеченным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57