Тезисы, в которых он нападал на исповедь, чистилище и индульгенции, были вывешены у входа в церковь. Доминиканцы несколько раз пытались убить августинского монаха, но его тщательно охраняли. Папа был вынужден искать другое средство для расправы с опасным противником. Потребовав, чтобы Лютер явился в Рим и там изложил свою доктрину, он написал курфюрсту Саксонскому, чтобы тот выдал его римскому легату в Германии.
К счастью, курфюрст не дал себя одурачить лицемерным смирением святого отца и догадался о преступном замысле. Он ответил папе, что реформатор может быть подвергнут допросу у себя на родине так же, как и в Риме. Льву десятому ничего не оставалось, как направить своих знаменитых богословов на процесс Лютера.
Лютер немедленно воспользовался предоставленным ему случаем торжественно защитить свои взгляды. Перед тем как отправиться на суд в Аусбург — город был выбран папой, — он позаботился об императорской охранной грамоте.
Поначалу представители римской курии пытались склонить монаха на сторону первосвященника, соблазняя его всяческими почестями, богатством, лишь бы он публично покаялся перед его святейшеством. Убедившись в его неподкупности, эмиссары Льва десятого перешли к угрозам. Но реформатор остался непоколебим, заявив, что никакие соображения не заставят его изменить ни одной строчки из того, что им написано.
Кардинал-легат, видя его упорное сопротивление и понимая, что необходимо как можно скорее покончить с расколом, решил арестовать Лютера.
Догадавшись о его намерении, августинский монах (помня о судьбе сожженного Гуса) рассудил правильно: не полагаясь на охранную грамоту императора, он бежал из Аусбурга и тем самым избежал трагической судьбы первых апостолов Реформации.
В то время как учение Лютера, пробуждая совесть народов, стремительно распространялось по Европе, папа предавался развлечениям, не понимая важности происходившего. Он пропустил момент, когда власть первосвященника была поставлена на карту. Число приверженцев Лютера росло с каждым днем. Множество сеньоров, чьи земли были захвачены папой, встали под знамя реформатора, не желая иметь пастыря, думавшего только о взыскании налогов.
Новые идеи распространялись широко и быстро. И наконец Лев десятый, несмотря на свою беспечность, испугался не на шутку. Он перечитал сочинения, в которых он подвергался резким нападкам, но не взял на себя труд ответить на них. Это была крупная ошибка, ибо его декларация в ту пору еще могла найти какой-то отклик у верующих. Постепенно авторитет папы падал все ниже и ниже, и, соответственно, возрастал авторитет его противника. Поняв наконец опасность, Лев десятый решил действовать энергичнее, но время уже было упущено.
Он направил Карлу пятому послание с просьбой арестовать Лютера и предать его суду инквизиции. Совершив столь решительный поступок, папа вновь погрузился в удовольствия и спокойно ожидал ответа императора, полагая, что нет ничего более легкого, чем арестовать взбунтовавшегося против церкви монаха. Каково же было его негодование, когда в ответном послании Карл сообщил, что при всем желании быть полезным его святейшеству он не может посягнуть на свободу монаха, принимая во внимание состояние умов в Германии, где проповедь реформатора нашла множество сочувствующих.
Карл опасался вызвать междоусобную войну или, во всяком случае, недовольство влиятельных князей, в чьей поддержке он нуждался. В то же время, как всякий заправский император, он не мог не оказать услуги первосвященнику, когда речь шла о подавлении свободной мысли, хотя бы в ее зародыше. И могущественный император пообещал созвать сейм, на котором, как он надеялся, Лютера осудят. В ожидании сейма он просил папу провозгласить еще раз анафему против вождя Реформации, дабы устрашить сеньоров и добиться осуждения.
Святой отец имел неосторожность последовать совету императора.
Лютер воспользовался текстом этой анафемы и разразился самой неистовой речью, закончив ее следующими словами:
«Подобно тому, как сжигают мои труды в Риме, я предаю огню буллы и декреталии этого князя тьмы и заклинаю всех людей прийти мне на помощь, чтобы бросить в тот же костер Льва десятого и его апостольский трон со всеми кардиналами святой коллегии».
Попросив принести ему жаровню, он в присутствии бушевавшей народной толпы сжег папскую буллу о его отлучении.
Таким образом, проклятие святого отца вызвало восторг у его противников, ибо простой монах, осмелившийся публично уничтожить декрет первосвященника — дерзость, которую не позволил бы себе ни король, ни император, — заслуживал восхищения.
Карл пятый явился на заседание сейма, чтобы выполнить обещание, данное Льву десятому. Римскому легату, представителю обвинения было поручено следить за тем, чтобы грозный враг папства не ускользнул, даже если он публично покается.
Друзья Лютера сильно встревожились и заклинали его не испытывать лицемерие папских эмиссаров.
«Я знаю, — ответил он им, — какой опасности я подвергаюсь, но я всуну руку в горло этих дьяволов, переломаю им зубы и буду исповедовать учение божье». Его сопровождал конвой из ста отлично вооруженных людей. Близ Вормса Лютера встретила восторженная толпа, и его прибытие в город, в котором уже собрались судьи, носило характер триумфального шествия. Энтузиазм, с которым встретили Лютера, привел его врагов в уныние, как ни старались они скрыть это. А их ненависть явно обнаруживалась в том пристрастии, с каким они его допрашивали.
Мы питаем к лютеранству, кальвинизму и прочим бесчисленным разновидностям протестантства не больше симпатии, чем, скажем, к католичеству. Все религии, какого бы бога они ни провозглашали — Яхве, Христа, Будду, Вишну, Индру или любого другого, вплоть до идолов, которым поклоняются дикари, — стремятся поработить человека. Все они одинаковы. Но мы должны признать, что в первые годы Реформации новое движение было почти исключительно народным и нанесло сокрушительный удар теократической тирании. Правда, впоследствии протестанты застыли, не продвинулись ни на шаг вперед и погрязли в предрассудках, которые основатель их религии, будучи столь же робким реформатором, сколь и мужественным борцом, считал нужным сохранить.
Сам Лютер был, по существу, консерватором. За его горячими речами скрывались весьма умеренные устремления, но тем не менее он помимо своей воли, ниспровергая папский абсолютизм, возрождал свободу человеческой мысли.
На все вопросы римского легата Лютер отвечал твердо: он не только не отказывается от своих взглядов, но готов защищать их публично. Предложение его было отклонено. Представители сейма не были столь наивны, чтобы дать реформатору вновь восторжествовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
К счастью, курфюрст не дал себя одурачить лицемерным смирением святого отца и догадался о преступном замысле. Он ответил папе, что реформатор может быть подвергнут допросу у себя на родине так же, как и в Риме. Льву десятому ничего не оставалось, как направить своих знаменитых богословов на процесс Лютера.
Лютер немедленно воспользовался предоставленным ему случаем торжественно защитить свои взгляды. Перед тем как отправиться на суд в Аусбург — город был выбран папой, — он позаботился об императорской охранной грамоте.
Поначалу представители римской курии пытались склонить монаха на сторону первосвященника, соблазняя его всяческими почестями, богатством, лишь бы он публично покаялся перед его святейшеством. Убедившись в его неподкупности, эмиссары Льва десятого перешли к угрозам. Но реформатор остался непоколебим, заявив, что никакие соображения не заставят его изменить ни одной строчки из того, что им написано.
Кардинал-легат, видя его упорное сопротивление и понимая, что необходимо как можно скорее покончить с расколом, решил арестовать Лютера.
Догадавшись о его намерении, августинский монах (помня о судьбе сожженного Гуса) рассудил правильно: не полагаясь на охранную грамоту императора, он бежал из Аусбурга и тем самым избежал трагической судьбы первых апостолов Реформации.
В то время как учение Лютера, пробуждая совесть народов, стремительно распространялось по Европе, папа предавался развлечениям, не понимая важности происходившего. Он пропустил момент, когда власть первосвященника была поставлена на карту. Число приверженцев Лютера росло с каждым днем. Множество сеньоров, чьи земли были захвачены папой, встали под знамя реформатора, не желая иметь пастыря, думавшего только о взыскании налогов.
Новые идеи распространялись широко и быстро. И наконец Лев десятый, несмотря на свою беспечность, испугался не на шутку. Он перечитал сочинения, в которых он подвергался резким нападкам, но не взял на себя труд ответить на них. Это была крупная ошибка, ибо его декларация в ту пору еще могла найти какой-то отклик у верующих. Постепенно авторитет папы падал все ниже и ниже, и, соответственно, возрастал авторитет его противника. Поняв наконец опасность, Лев десятый решил действовать энергичнее, но время уже было упущено.
Он направил Карлу пятому послание с просьбой арестовать Лютера и предать его суду инквизиции. Совершив столь решительный поступок, папа вновь погрузился в удовольствия и спокойно ожидал ответа императора, полагая, что нет ничего более легкого, чем арестовать взбунтовавшегося против церкви монаха. Каково же было его негодование, когда в ответном послании Карл сообщил, что при всем желании быть полезным его святейшеству он не может посягнуть на свободу монаха, принимая во внимание состояние умов в Германии, где проповедь реформатора нашла множество сочувствующих.
Карл опасался вызвать междоусобную войну или, во всяком случае, недовольство влиятельных князей, в чьей поддержке он нуждался. В то же время, как всякий заправский император, он не мог не оказать услуги первосвященнику, когда речь шла о подавлении свободной мысли, хотя бы в ее зародыше. И могущественный император пообещал созвать сейм, на котором, как он надеялся, Лютера осудят. В ожидании сейма он просил папу провозгласить еще раз анафему против вождя Реформации, дабы устрашить сеньоров и добиться осуждения.
Святой отец имел неосторожность последовать совету императора.
Лютер воспользовался текстом этой анафемы и разразился самой неистовой речью, закончив ее следующими словами:
«Подобно тому, как сжигают мои труды в Риме, я предаю огню буллы и декреталии этого князя тьмы и заклинаю всех людей прийти мне на помощь, чтобы бросить в тот же костер Льва десятого и его апостольский трон со всеми кардиналами святой коллегии».
Попросив принести ему жаровню, он в присутствии бушевавшей народной толпы сжег папскую буллу о его отлучении.
Таким образом, проклятие святого отца вызвало восторг у его противников, ибо простой монах, осмелившийся публично уничтожить декрет первосвященника — дерзость, которую не позволил бы себе ни король, ни император, — заслуживал восхищения.
Карл пятый явился на заседание сейма, чтобы выполнить обещание, данное Льву десятому. Римскому легату, представителю обвинения было поручено следить за тем, чтобы грозный враг папства не ускользнул, даже если он публично покается.
Друзья Лютера сильно встревожились и заклинали его не испытывать лицемерие папских эмиссаров.
«Я знаю, — ответил он им, — какой опасности я подвергаюсь, но я всуну руку в горло этих дьяволов, переломаю им зубы и буду исповедовать учение божье». Его сопровождал конвой из ста отлично вооруженных людей. Близ Вормса Лютера встретила восторженная толпа, и его прибытие в город, в котором уже собрались судьи, носило характер триумфального шествия. Энтузиазм, с которым встретили Лютера, привел его врагов в уныние, как ни старались они скрыть это. А их ненависть явно обнаруживалась в том пристрастии, с каким они его допрашивали.
Мы питаем к лютеранству, кальвинизму и прочим бесчисленным разновидностям протестантства не больше симпатии, чем, скажем, к католичеству. Все религии, какого бы бога они ни провозглашали — Яхве, Христа, Будду, Вишну, Индру или любого другого, вплоть до идолов, которым поклоняются дикари, — стремятся поработить человека. Все они одинаковы. Но мы должны признать, что в первые годы Реформации новое движение было почти исключительно народным и нанесло сокрушительный удар теократической тирании. Правда, впоследствии протестанты застыли, не продвинулись ни на шаг вперед и погрязли в предрассудках, которые основатель их религии, будучи столь же робким реформатором, сколь и мужественным борцом, считал нужным сохранить.
Сам Лютер был, по существу, консерватором. За его горячими речами скрывались весьма умеренные устремления, но тем не менее он помимо своей воли, ниспровергая папский абсолютизм, возрождал свободу человеческой мысли.
На все вопросы римского легата Лютер отвечал твердо: он не только не отказывается от своих взглядов, но готов защищать их публично. Предложение его было отклонено. Представители сейма не были столь наивны, чтобы дать реформатору вновь восторжествовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150