Мартин достал еще одну бутылку вина.
– Никто, надеюсь, не против? – сосредоточенно отвинчивая пробку. – Слышали мою теорию?
– Да уже, наверное, тысячу раз…
– А я и в тысячу первый повторю…
Теория эта заключается в том, что те, кто из кожи вон лезут, чтобы показать, какие они счастливые, на самом деле чаще всего оказываются на мели. И Фробишеры – лишнее тому доказательство.
– Тогда как люди, подобные нам… постоянно ворчат по всякому поводу, спорят из-за денег, ссорятся из-за пустяков, когда один из них приходит домой позже, чем обещал. Но на самом деле, как раз эти люди и счастливы по-настоящему, они то и не могут жить друг без друга.
Сквозь полумрак комнаты, мерцание свечей Мартин смотрел на жену. Сначала его слова звучали как бы несерьезно, в шутку, но по мере того, как он говорил, в его интонациях отчетливее начинал звучать вопрос, который все сильнее мучил его с той самой минуты, как Энни вернулась домой. Мартин никак не мог решиться спросить ее о том, что больше всего его тревожило. И только теперь, глядя поверх головы друзей и стола, заставленного праздничным угощением, пытался спросить жену одними глазами:
– Ты все еще любишь меня? Глупо, конечно, но ты ведь не очень беспокоишься о НЕМ, правда? Он ведь ничего для тебя не значит? Ну, может, имеет значение только то, что он был с тобой в темноте…
Лицо Энни казалось бесцветным овалом, а сама она страшно далекой. Жена смотрела на него, и у Мартина возникло ощущение, что его просто не видят. И тогда он узнал ответ…
Энни, та, прежняя Энни, которую он знал, ушла, и ему придется приложить много сил, чтобы вернуть ее.
Мартин слышал собственный голос, шутил с друзьями, но внезапно вся их жизнь показалась ему сплошным обманом. Он с жадностью осушил свой бокал, снова наполнил его и опять сделал глоток.
– Нет! – думала Энни, все еще продолжая молчаливый спор с мужем. – Нет, все не так просто и не так спокойно, как ты хотел бы показать, Мартин. Мы оба были счастливы, все было так прекрасно и вдруг за один день, за одно мгновение все изменилось. Как все это случилось, и что мне теперь делать? Вопросы, на которые нет ответа…
Наконец, вечеринка подошла к концу.
Выпита последняя чашка кофе, осушен последний бокал вина, и друзья один за другим потянулись в темную холодную ночь.
– Ну, до встречи всем. Энни, все было чудесно!
– Ах, ты восхитительна!
– Ой, как незаметно пролетело время, правда? Ты мне показалась немного утомленной. Смотри, береги себя, ладно?
– А теперь ждем вас к себе в субботу. Конечно, с детьми! До свидания! Спокойной ночи!
Слова прощания полились вокруг Энни. Они, дружелюбные и чужие, все усиливали ее отчужденность, и она не могла дождаться, когда, наконец, все закончится.
Мартин оглядел кухню.
– Иди отдыхать, я тут сам все приберу.
Он посмотрел на жену и, увидев, что та не шелохнулась, повторил:
– Иди, Энни…
Она пошла наверх, слишком одинокая и уставшая, чтобы еще что-нибудь делать, легла в постель в уютной темноте и прислушалась к звукам дома. У нее было ощущение, что она беззастенчиво вторгается в чужое жилище, в чужую жизнь.
Наконец, пришел Мартин. Он включил свет и тяжело сел со своей стороны на кровать.
– Не спишь?
Она не знала, о чем они сейчас могут говорить. Мартин, натыкаясь на мебель, потому что все-таки был немного пьян, встал, прошелся по комнате, на ходу раздеваясь. Наконец, он разделся и скользнул под одеяло к жене. Несколько секунд они лежали без движения, потом неловким и собственническим движением Мартин обнял ее и привлек к себе. Его рот прижался к ее уху, Энни ощутила прикосновение его языка и зубов к мочке. Мартин почувствовал прилив теплоты и нежности к своей жене, ее покорному телу, и в то же время странная отчужденность между ними, беспокоила его. Она закрыла глаза. Он – ее муж… Внезапно Энни поразило ощущение того, как случайно все в ее жизни – все поступки и решения. Она с одинаковой долей вероятности могла бы стать женой Дэвида или Яна, и любой из тех кого она когда-либо встретила мог бы сейчас прижимать ее тело к себе, и не было бы большой разницы между этим возможным избранником и Мартином. Энни в эти мгновения четко осознавала, что единственный человек, который ей, на самом деле, был нужен, которого она желала, так далеко от нее, в больничной палате, залитой тусклым светом ночных ламп.
Энни осталась неподвижной, когда муж овладел ею, и ничего не почувствовала. Ей было все равно… Потом, когда все кончилось, она лежала в темноте, прислушиваясь к дыханию Мартина, и ей казалось, что лежит она рядом с абсолютно чужим человеком.
Мартин отвернулся от нее, но тоже не спал. Только что он держал Энни в объятиях, и она, казалось, щедро, как всегда, отдавала ему себя, но при всей их теперешней близости он так и не смог преодолеть ее отчужденность. Она лежала рядом, но холодная стена выросла между ними, разрушая все, что их когда-то связывало…
Внезапно Мартин разозлился. Раздражение уже давно копилось в нем, и направлено оно было прямо на Стива. Мартин не мог сердиться на жену, пока еще не мог, потому что она была слишком измучена всем пережитым, но Стив! Это другое дело, его лицо, такое, каким он видел его тогда, под Рождество, темное и измученное, стало перед Мартином совершенно явственно. Тут же припомнилось другое – в какой близости лежали его жена и этот человек там, где они находились все те страшные часы. Со стыдом Мартин почувствовал, что его душит ревность. То пространство, которое в развалинах разделяло Энни и Стива, ему сейчас казалось значительно меньшим, чем расстояние, отделявшее его от жены, лежащей с ним в одной постели и только что отдавшейся ему. Гнев неудержимо нарастал в груди, и кулаки сами собой сжимались под одеялом. Мартин и раньше не испытывал к этому человеку ни особой симпатии, ни каких-либо теплых: чувств, а теперь прибавилось и все то, что он точно знал – Стив его соперник, и соперник грозный. И борьба с ним будет нелегкой.
– Но ведь она МОЯ ЖЕНА! Энни со мной, здесь в этом безмолвии супружеской спальни.
Ему показалось, что Энни пошевелилась, и он замер, затаив дыхание, надеясь, что ее рука прикоснется ласково и доверчиво к его плечу, как бывало не раз после их близости… Ничего не произошло.
В мыслях, слегка затуманенных выпитым вином, с яростным наслаждением и мстительным чувством Мартин в деталях планировал как завтра поутру он поедет прямо в больницу, пройдет к Стиву, станет у его кровати и скажет в лицо все, что о нем думает. Он потребует от этого наглеца, чтобы тот оставил его жену в покое.
Гнева и решительности, считал Мартин, у него вполне достаточно, чтобы удержать Энни и сокрушить любое сопротивление. Когда, наконец, он уснул, сны его были тяжелыми и мстительными.
Утром весь гнев исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103