Я слушаю.
Леша пожал плечами:
— Ну, что рассказывать. Я выпил вина — и вдруг слабость какая-то. Ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Потом все расплываться стало перед глазами. И сердце так стучало, думал, из груди выпрыгнет. Потом как будто сознание потерял.
Катя внимательно и напряженно слушала. Врач уточнил:
— А в левое плечо и в левую руку боль отдавала? Леша кивнул:
— Да. И еще вот сюда, в челюсть. Справа. И говорить не мог.
— Так. Сколько вам лет?
— Двадцать три. Врач покачал головой:
— Странно. Похоже на приступ тахикардии. Все признаки налицо. Но в столь раннем возрасте это случается достаточно редко.
— А отчего это могло быть, доктор? — обеспокоенно спросила Полина.
— От недостатка кислорода в клетках мышечной ткани сердца. А раньше у вас такое наблюдалось?.
Леша отрицательно помотал головой:
— Нет. Никогда. Врач еще раз повторил:
— Странно. Очень странно. Вам определенно надо пройти стационарное обследование. Необходимо выявить причину приступа.
— Доктор, я совсем забыла! Он не так давно попал в аварию. И ему сердце запускали при помощи дефибриллятора, — спохватилась Полина.
Врач понимающе кивнул:
— Тогда все понятно. Это вполне могло спровоцировать приступ. Теперь, молодой человек, вам нужно беречь сердце.
Врач еще раз прощупал Лешин пульс:
— Ого! Это вам еще повезло, а так могли и на тот свет отправиться. С сердцем шутки плохи, — врач протянул Алеше таблетку. — Вот, положите под язык. Это нитроглицерин. И впредь носите его всегда с собой. Чуть что — сразу принимайте.
Катя, в ужасе от услышанной информации, медленно пошла к двери, прикрывая рот рукой. Врач открыл свой саквояж.
— А еще я сделаю вам укол. Это хорошее успокоительное. Сердце отпустит, и вы уснете.
— Не надо, я должен бежать.
Врач молча сделал укол и только потом сказал:
— Вы что, хотите, чтобы ваш приступ повторился? Леша взмолился:
— Вы не понимаете. Я должен идти. Для меня это вопрос жизни и смерти.
— Очень хорошо. И для меня это вопрос вашей жизни и смерти. Я как раз на этих вопросах специализируюсь, — с этими словами врач встал, собираясь уходить. — Сначала мы решим проблемы с вашим здоровьем, а уж потом вы горы свернете!
— Вы уже уходите? — воскликнула Полина.
— Опасность миновала. Я, конечно, могу еще полчаса побыть. Если вас это успокоит. Но смысла в этом нет.
— Мама! Мне нельзя спать! — закричал матери Леша.
Полина приложила палец к губам:
— Тихо, тихо. Лежи, надо полежать.
У Алеши закрылись глаза, уже во сне он прошептал:
— Мне нельзя спать. Мне нельзя спать.
* * *
Зинаида сидела за столом на кухне, вся в своих мыслях. Зашел Сан Саныч с улицы:
— Ну что, хозяйка, будем обедать или думу думать?
— Обедай, а мне не хочется, — отмахнулась Зинаида. — Как Маша ушла, так я себе просто места не нахожу.
— С чего вдруг? — удивился Сан Саныч.
— Предчувствие у меня нехорошее. Просила я Машу остаться, но она разве меня послушает, — с досадой сказала Зинаида.
— И правильно, что не послушалась. У них с Алешей сегодня праздник. Она ему сюрприз приготовила, а он — ей.
— Как бы этот сюрприз боком не вышел, — хмуро возразила Зинаида.
Сан Саныч остановил ее:
— Зина, не каркай. По-моему, ты просто ревнуешь Машу к Лешке. Вот и все. Вырастила, выпестовала, а теперь боишься, что она из дому уйдет.
— И то верно — боюсь. Торопятся они с семейной жизнью-то. А зря, — вздохнула Зинаида.
Сан Саныч удивился:
— Почему? Пусть женятся, правнуков нам нарожают: здоровеньких, шустрых. Будем с тобой о них заботиться, баловать.
— Правнуки — это хорошо. Только на сердце у меня все равно неспокойно.
— Да ты просто привыкла, что она всегда рядом. И теперь не хочешь ее от себя отпускать.
Зинаида кивнула:
— Конечно, не хочу. По сути, мы с ней обе — сироты. У меня своих детей нет, у нее — родителей. Я и воспитывала ее с мыслью, что мы — одни против всего мира.
Сан Саныч сел рядом с Зинаидой:
— Как это вы с Машей одиноки? А я? Я вас никогда не брошу и никому в обиду не дам!
— Я знаю, Саня, — всхлипнула Зинаида.
— А раз знаешь, зачем ерунду говоришь? И Алешка у Маши — парень хороший. Она за ним будет, как за каменной стеной.
Зинаида подняла глаза, полные слез:
— Хотелось бы верить. Только знаю я вас, мужиков. Когда вы нужны, вас никогда рядом нет.
— А тебе хочется, чтобы все постоянно были у тебя под рукой. Да?
— Ну, не постоянно, но чаще.
— А Машу желательно к твоей юбке намертво пришить, чтоб из дома — ни ногой.
— Ой, Саня, ну что ты говоришь? Когда это я ее к юбке пришивала? — отмахнулась Зинаида.
— Вот и не надо. У нее своя жизнь, — кивнул Сан Саныч.
Зинаида развела руками:
— Так я разве против? Я просто счастлива буду, если все у них будет хорошо. Я больше них радоваться буду!
— Вот и радуйся! И не надо кликать бурю! Давай лучше пообедаем! — предложил Сан Саныч.
* * *
Машина с Левой и Костей остановилась под окнами кабинета следователя. На улице потемнело, капал дождь. Костя включил дворники. Ожидание было для обоих томительным. Наконец после долгого напряженного молчания Лева спросил:
— Ну, и что дальше? Долго мы здесь будем стоять?
— Не знаю, — мрачно ответил Костя. — Может, у него все сорвалось, может, его уже сто раз разоблачили и уже на допрос ведут. А кто вам передал, такое прекрасное лекарство? А?
— Хорош острить. Уезжаем или стоим, черт возьми? — Леве было не до шуток.
— Поехали! Пока нас тут самих не загребли! — Костя завел мотор, но задумался, потом спросил: — А деньги?
Лева любил деньги, но чрезмерно рисковать ради них не собирался.
— Какие деньги, родной? Никаких денег! Умерла так умерла! Я за деньги голову подставлять не намерен.
— Да? Что ж ты раньше не сказал? — возмутился Костя. Он как раз был готов рискнуть. Но разговор прервался, потому что послышался звон разбитого стекла. Костя и Лева переглянулись.
— Сматываемся! — потребовал Лева.
— А как же смотритель?
Но Леву больше Волновала собственная судьба.
— К черту его! Гони! — закричал он.
Костя послушался, и машина рванула с места.
На вой сигнализации в кабинет следователя снова вбежала охрана и скрутила смотрителя.
— Уведите подследственного, — скомандовал следователь.
Охранники, подгоняя смотрителя дубинкой, увели его из кабинета. Следователь остановился посреди кабинета, потирая шею. Вошел Марукин:
— Григорий Тимофеевич! Я извиняюсь. Может, Родя все-таки того?
— Что того? — поднял на него глаза следователь.
— Ну, в изолятор?
— Зачем это? — удивленно спросил Буряк.
— Я его в коридоре встретил — он словно взбесился. Как собака. Аж пена изо рта.
— Это не от бешенства, Марукин! Это от отчаяния! — возразил следователь.
Сигнализация продолжала истошно выть, и Буряк крикнул в коридор:
— Да выключите вы сигнализацию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Леша пожал плечами:
— Ну, что рассказывать. Я выпил вина — и вдруг слабость какая-то. Ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Потом все расплываться стало перед глазами. И сердце так стучало, думал, из груди выпрыгнет. Потом как будто сознание потерял.
Катя внимательно и напряженно слушала. Врач уточнил:
— А в левое плечо и в левую руку боль отдавала? Леша кивнул:
— Да. И еще вот сюда, в челюсть. Справа. И говорить не мог.
— Так. Сколько вам лет?
— Двадцать три. Врач покачал головой:
— Странно. Похоже на приступ тахикардии. Все признаки налицо. Но в столь раннем возрасте это случается достаточно редко.
— А отчего это могло быть, доктор? — обеспокоенно спросила Полина.
— От недостатка кислорода в клетках мышечной ткани сердца. А раньше у вас такое наблюдалось?.
Леша отрицательно помотал головой:
— Нет. Никогда. Врач еще раз повторил:
— Странно. Очень странно. Вам определенно надо пройти стационарное обследование. Необходимо выявить причину приступа.
— Доктор, я совсем забыла! Он не так давно попал в аварию. И ему сердце запускали при помощи дефибриллятора, — спохватилась Полина.
Врач понимающе кивнул:
— Тогда все понятно. Это вполне могло спровоцировать приступ. Теперь, молодой человек, вам нужно беречь сердце.
Врач еще раз прощупал Лешин пульс:
— Ого! Это вам еще повезло, а так могли и на тот свет отправиться. С сердцем шутки плохи, — врач протянул Алеше таблетку. — Вот, положите под язык. Это нитроглицерин. И впредь носите его всегда с собой. Чуть что — сразу принимайте.
Катя, в ужасе от услышанной информации, медленно пошла к двери, прикрывая рот рукой. Врач открыл свой саквояж.
— А еще я сделаю вам укол. Это хорошее успокоительное. Сердце отпустит, и вы уснете.
— Не надо, я должен бежать.
Врач молча сделал укол и только потом сказал:
— Вы что, хотите, чтобы ваш приступ повторился? Леша взмолился:
— Вы не понимаете. Я должен идти. Для меня это вопрос жизни и смерти.
— Очень хорошо. И для меня это вопрос вашей жизни и смерти. Я как раз на этих вопросах специализируюсь, — с этими словами врач встал, собираясь уходить. — Сначала мы решим проблемы с вашим здоровьем, а уж потом вы горы свернете!
— Вы уже уходите? — воскликнула Полина.
— Опасность миновала. Я, конечно, могу еще полчаса побыть. Если вас это успокоит. Но смысла в этом нет.
— Мама! Мне нельзя спать! — закричал матери Леша.
Полина приложила палец к губам:
— Тихо, тихо. Лежи, надо полежать.
У Алеши закрылись глаза, уже во сне он прошептал:
— Мне нельзя спать. Мне нельзя спать.
* * *
Зинаида сидела за столом на кухне, вся в своих мыслях. Зашел Сан Саныч с улицы:
— Ну что, хозяйка, будем обедать или думу думать?
— Обедай, а мне не хочется, — отмахнулась Зинаида. — Как Маша ушла, так я себе просто места не нахожу.
— С чего вдруг? — удивился Сан Саныч.
— Предчувствие у меня нехорошее. Просила я Машу остаться, но она разве меня послушает, — с досадой сказала Зинаида.
— И правильно, что не послушалась. У них с Алешей сегодня праздник. Она ему сюрприз приготовила, а он — ей.
— Как бы этот сюрприз боком не вышел, — хмуро возразила Зинаида.
Сан Саныч остановил ее:
— Зина, не каркай. По-моему, ты просто ревнуешь Машу к Лешке. Вот и все. Вырастила, выпестовала, а теперь боишься, что она из дому уйдет.
— И то верно — боюсь. Торопятся они с семейной жизнью-то. А зря, — вздохнула Зинаида.
Сан Саныч удивился:
— Почему? Пусть женятся, правнуков нам нарожают: здоровеньких, шустрых. Будем с тобой о них заботиться, баловать.
— Правнуки — это хорошо. Только на сердце у меня все равно неспокойно.
— Да ты просто привыкла, что она всегда рядом. И теперь не хочешь ее от себя отпускать.
Зинаида кивнула:
— Конечно, не хочу. По сути, мы с ней обе — сироты. У меня своих детей нет, у нее — родителей. Я и воспитывала ее с мыслью, что мы — одни против всего мира.
Сан Саныч сел рядом с Зинаидой:
— Как это вы с Машей одиноки? А я? Я вас никогда не брошу и никому в обиду не дам!
— Я знаю, Саня, — всхлипнула Зинаида.
— А раз знаешь, зачем ерунду говоришь? И Алешка у Маши — парень хороший. Она за ним будет, как за каменной стеной.
Зинаида подняла глаза, полные слез:
— Хотелось бы верить. Только знаю я вас, мужиков. Когда вы нужны, вас никогда рядом нет.
— А тебе хочется, чтобы все постоянно были у тебя под рукой. Да?
— Ну, не постоянно, но чаще.
— А Машу желательно к твоей юбке намертво пришить, чтоб из дома — ни ногой.
— Ой, Саня, ну что ты говоришь? Когда это я ее к юбке пришивала? — отмахнулась Зинаида.
— Вот и не надо. У нее своя жизнь, — кивнул Сан Саныч.
Зинаида развела руками:
— Так я разве против? Я просто счастлива буду, если все у них будет хорошо. Я больше них радоваться буду!
— Вот и радуйся! И не надо кликать бурю! Давай лучше пообедаем! — предложил Сан Саныч.
* * *
Машина с Левой и Костей остановилась под окнами кабинета следователя. На улице потемнело, капал дождь. Костя включил дворники. Ожидание было для обоих томительным. Наконец после долгого напряженного молчания Лева спросил:
— Ну, и что дальше? Долго мы здесь будем стоять?
— Не знаю, — мрачно ответил Костя. — Может, у него все сорвалось, может, его уже сто раз разоблачили и уже на допрос ведут. А кто вам передал, такое прекрасное лекарство? А?
— Хорош острить. Уезжаем или стоим, черт возьми? — Леве было не до шуток.
— Поехали! Пока нас тут самих не загребли! — Костя завел мотор, но задумался, потом спросил: — А деньги?
Лева любил деньги, но чрезмерно рисковать ради них не собирался.
— Какие деньги, родной? Никаких денег! Умерла так умерла! Я за деньги голову подставлять не намерен.
— Да? Что ж ты раньше не сказал? — возмутился Костя. Он как раз был готов рискнуть. Но разговор прервался, потому что послышался звон разбитого стекла. Костя и Лева переглянулись.
— Сматываемся! — потребовал Лева.
— А как же смотритель?
Но Леву больше Волновала собственная судьба.
— К черту его! Гони! — закричал он.
Костя послушался, и машина рванула с места.
На вой сигнализации в кабинет следователя снова вбежала охрана и скрутила смотрителя.
— Уведите подследственного, — скомандовал следователь.
Охранники, подгоняя смотрителя дубинкой, увели его из кабинета. Следователь остановился посреди кабинета, потирая шею. Вошел Марукин:
— Григорий Тимофеевич! Я извиняюсь. Может, Родя все-таки того?
— Что того? — поднял на него глаза следователь.
— Ну, в изолятор?
— Зачем это? — удивленно спросил Буряк.
— Я его в коридоре встретил — он словно взбесился. Как собака. Аж пена изо рта.
— Это не от бешенства, Марукин! Это от отчаяния! — возразил следователь.
Сигнализация продолжала истошно выть, и Буряк крикнул в коридор:
— Да выключите вы сигнализацию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95