Но после этого патриарх Мина 29 июня (день Петра и Павла) 547 г. немедленно вступил с папой в общение, восстановил его имя в диптихах. Юстиниан на радостях хотел сейчас же вырвать y Вигилия подпись и под своим эдиктом о «трех главах». Но папа в публичном собрании имел смелость заявить Юстиниану: «Я ваш пленник, но еще не сам апостол Петр». Нужно соблюсти привилегии Римской кафедры — судить обо всем сначала самостоятельно. Указал на наличность уже взволнованных и собравшихся в Константинополе в количестве около 70 епископов западного патриархата, не подписавших эдикта. Папа должен с ними сначала иметь соборное совещание и вынести законное суждение о вопросе. Конференция состоялась. Слово взял специалист в вопросе, уже работающий над своими «Libri XIII pro defensione trium capitulorum», епископ африканской Гермианы Факунд: «Покорнейше прошу, Ваше Святейшество, расследовать вопрос: действительно ли было принято на Халкидонском соборе послание Ивы, которое эдикт осуждает как несторианское? По моему мнению, осуждение Феодора Мопсуестийского — дело не столь важное, чтобы из-за него идти на разрыв с Миной. Этого осуждения, конечно, нельзя одобрить, но все же можно с ним мириться. Я лично прервал общение с Миной просто потому, что убежден, что все это дело клонится во вред Халкидонскому собору».
«Вот этого-то я и не знаю, — возразил Вигилий, — в этом-то я и не уверен, что так называемое Послание Ивы было принято на Халкидонском соборе». «B таком случае, — уверенно заявил Факунд, — благоволите разрешить мне первому представить на это доказательства. Я надеюсь прояснить, что факт принятия этого послания собором отвергают совершенно напрасно. Позвольте мне открыть секретную сторону этих затей, направленных против авторитета Халкидонского собора». Грозно засверкавший прожектор такого уверенного предисловия привел папу Вигилия в трепет. Он явно испугался обнажения его лукавства и робких секретов. Смутился и закрыл заседание, предоставив епископам каждому индивидуально выразить письменно свое суждение. Факунд свидетельствует, что императорский чиновник дал покинутым папой епископам ультимативный срок для ответов — всего 7 дней, из них два праздничных. Правительственное давление возымело свое действие. Подавляющее большинство из солидарности и жалости к своему папе, явно подавленному очевидным дворцовым пленом, негласно узнав о его готовности к компромиссу, согласилось принять византийский опыт осуждения трех глав ради высших интересов церкви. Получив в свои руки письменные заключения от епископов, Вигилий в том же духе написал и свой judicatum (законное суждение) с сильными оговорками в пользу авторитета Халкидонского собора. Всю эту пачку документов Вигилий передал во дворец. B частности, judicatum свой он адресовал патриарху Мине в Великую субботу 11 апреля 548 г. Ha допросе западных собратий, почему он так поступил, Вигилий как-то растерянно и неубедительно говорил: «Я, право же, как и вы, не за это предприятие, противное авторитету Халкидонского собора, и не желал хранить y себя эти компрометирующие бумаги. Еще, пожалуй, попадут в архив нашей св. римской церкви, и кто-нибудь после подумает, что мы и в самом деле одобряли осуждение трех глав. Я снес их во дворец, и пусть делают с ними что хотят». Жалостное впечатление производят эти «словеса лукавствия», маскируемые искусственно наивностью. Все та же длящаяся расплата Вигилия за карьеру. Еще горше на деле оказывалось то, что буква judicatuma'a была бесполезна для Юстиниана в деле снискания благоволения y монофизитов. Ни один из них не мог согласиться с прославлением Халкидона.
Смерть 29 июня 548 г. Феодоры принесла папе значительное облегчение. Отпало одно личное давление как раз в тот момент, когда опубликование judicatum'a, ничуть не покорив сердец монофизитов, подняло бурную волну протеста Запада, частично de facto уже независимого от Византии (Галлия, Испания), полузависимого (Италия, Африка) и зависимого (Далматия, Иллирик). Так соборность Запада подрывала de facto самое торжественное высказывание папы ex sese, sed non ex consensu ecclesiae. B церкви всегда так было и будет, вопреки несчастной формуле Ватиканского собора 1870 г.
Литературным выразителем богословских настроений Запада явился ясно мыслящий и блестяще писавший диакон Карфагенской церкви Фульгенций Ферранд. K нему не без оснований обратились римские диаконы Пелагий и Анатолий. A потому он свое сочинение и озаглавил как ответное «Письмо в Рим».
Фульгенций Ферранд считает все дело Юстиниана вредной затеей, выгодной только монофизитам. Осуждение трех глав равносильно вмешательству в компетенцию Халкидонского собора, умалению его авторитета… Зачем эта война с мертвыми? «Вы — ???????????? — гонители умерших». Выражение, ставшее крылатым.
Практические выводы Фульгенция Ферранда таковы: 1) He дозволять пересмотра Халкидонского собора и хранить в полной силе его определения; 2) He возбуждать соблазнов между живыми из-за умерших собратьев; 3) Никто не должен путем принудительных подписей претендовать для своих писаний на авторитет, подобающий одному только Св. Писанию. Для блага церквей будет весьма полезно, если никто не станет предписывать церкви , чему она должна следовать, a будет держаться того, чему она учит.
Итак, Италия и Африка восстали против затеи Юстиниана и вовлечения в нее личности папы. Особенной твердостью отличалась Африка, с известной пылкостью ее темперамента и со свойственной ей искони защитой ее местной церковной свободы даже и против папского Рима.
Епископ Карфагенский Понтиан отвечал на запрос Юстиниана: «Писания Феодора Мопсуестийского неизвестны в Африке и никого не смущают. Но и вообще не следует осуждать покойников, ибо они уже не могут исправиться… Ради самого Господа не возмущай мира церкви, чтобы не пришлось тебе, задумав осудить мертвых, казнить смертью многих живых за неповиновение».
Вся эта западная богословская публицистика ценна как зеркало западной ментальности. Но далека от точности и тонкости восточной мысли. Нельзя ограничивать церковной истины ни гранью времени, ни гранью между живыми и мертвыми. Церковь всеобъемлюща. B ней снимаются все эти грани. По слову Христову, Бог не есть бог мертвых, но живых, ибо y Heгo — все живы. Стало быть, и для церкви тоже. Стало быть, и суд ее не может быть назван судом только «человеческим» и историческим. Он может и должен быть и сверхисторическим, и сверхчеловеческим, т.е. богочеловеческим по природе самой церкви.
Когда со смертью Феодоры отпал ее моральный «террор» не только над Вигилием, но и над множеством «западных» (главным образом с Балканского Иллирика) епископов, созывавшихся в столицу для подписи judicatum'a, то и ближайшее окружение Вигилия начало его покидать, сливаясь с поднявшейся волной оппозиции всего Запада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
«Вот этого-то я и не знаю, — возразил Вигилий, — в этом-то я и не уверен, что так называемое Послание Ивы было принято на Халкидонском соборе». «B таком случае, — уверенно заявил Факунд, — благоволите разрешить мне первому представить на это доказательства. Я надеюсь прояснить, что факт принятия этого послания собором отвергают совершенно напрасно. Позвольте мне открыть секретную сторону этих затей, направленных против авторитета Халкидонского собора». Грозно засверкавший прожектор такого уверенного предисловия привел папу Вигилия в трепет. Он явно испугался обнажения его лукавства и робких секретов. Смутился и закрыл заседание, предоставив епископам каждому индивидуально выразить письменно свое суждение. Факунд свидетельствует, что императорский чиновник дал покинутым папой епископам ультимативный срок для ответов — всего 7 дней, из них два праздничных. Правительственное давление возымело свое действие. Подавляющее большинство из солидарности и жалости к своему папе, явно подавленному очевидным дворцовым пленом, негласно узнав о его готовности к компромиссу, согласилось принять византийский опыт осуждения трех глав ради высших интересов церкви. Получив в свои руки письменные заключения от епископов, Вигилий в том же духе написал и свой judicatum (законное суждение) с сильными оговорками в пользу авторитета Халкидонского собора. Всю эту пачку документов Вигилий передал во дворец. B частности, judicatum свой он адресовал патриарху Мине в Великую субботу 11 апреля 548 г. Ha допросе западных собратий, почему он так поступил, Вигилий как-то растерянно и неубедительно говорил: «Я, право же, как и вы, не за это предприятие, противное авторитету Халкидонского собора, и не желал хранить y себя эти компрометирующие бумаги. Еще, пожалуй, попадут в архив нашей св. римской церкви, и кто-нибудь после подумает, что мы и в самом деле одобряли осуждение трех глав. Я снес их во дворец, и пусть делают с ними что хотят». Жалостное впечатление производят эти «словеса лукавствия», маскируемые искусственно наивностью. Все та же длящаяся расплата Вигилия за карьеру. Еще горше на деле оказывалось то, что буква judicatuma'a была бесполезна для Юстиниана в деле снискания благоволения y монофизитов. Ни один из них не мог согласиться с прославлением Халкидона.
Смерть 29 июня 548 г. Феодоры принесла папе значительное облегчение. Отпало одно личное давление как раз в тот момент, когда опубликование judicatum'a, ничуть не покорив сердец монофизитов, подняло бурную волну протеста Запада, частично de facto уже независимого от Византии (Галлия, Испания), полузависимого (Италия, Африка) и зависимого (Далматия, Иллирик). Так соборность Запада подрывала de facto самое торжественное высказывание папы ex sese, sed non ex consensu ecclesiae. B церкви всегда так было и будет, вопреки несчастной формуле Ватиканского собора 1870 г.
Литературным выразителем богословских настроений Запада явился ясно мыслящий и блестяще писавший диакон Карфагенской церкви Фульгенций Ферранд. K нему не без оснований обратились римские диаконы Пелагий и Анатолий. A потому он свое сочинение и озаглавил как ответное «Письмо в Рим».
Фульгенций Ферранд считает все дело Юстиниана вредной затеей, выгодной только монофизитам. Осуждение трех глав равносильно вмешательству в компетенцию Халкидонского собора, умалению его авторитета… Зачем эта война с мертвыми? «Вы — ???????????? — гонители умерших». Выражение, ставшее крылатым.
Практические выводы Фульгенция Ферранда таковы: 1) He дозволять пересмотра Халкидонского собора и хранить в полной силе его определения; 2) He возбуждать соблазнов между живыми из-за умерших собратьев; 3) Никто не должен путем принудительных подписей претендовать для своих писаний на авторитет, подобающий одному только Св. Писанию. Для блага церквей будет весьма полезно, если никто не станет предписывать церкви , чему она должна следовать, a будет держаться того, чему она учит.
Итак, Италия и Африка восстали против затеи Юстиниана и вовлечения в нее личности папы. Особенной твердостью отличалась Африка, с известной пылкостью ее темперамента и со свойственной ей искони защитой ее местной церковной свободы даже и против папского Рима.
Епископ Карфагенский Понтиан отвечал на запрос Юстиниана: «Писания Феодора Мопсуестийского неизвестны в Африке и никого не смущают. Но и вообще не следует осуждать покойников, ибо они уже не могут исправиться… Ради самого Господа не возмущай мира церкви, чтобы не пришлось тебе, задумав осудить мертвых, казнить смертью многих живых за неповиновение».
Вся эта западная богословская публицистика ценна как зеркало западной ментальности. Но далека от точности и тонкости восточной мысли. Нельзя ограничивать церковной истины ни гранью времени, ни гранью между живыми и мертвыми. Церковь всеобъемлюща. B ней снимаются все эти грани. По слову Христову, Бог не есть бог мертвых, но живых, ибо y Heгo — все живы. Стало быть, и для церкви тоже. Стало быть, и суд ее не может быть назван судом только «человеческим» и историческим. Он может и должен быть и сверхисторическим, и сверхчеловеческим, т.е. богочеловеческим по природе самой церкви.
Когда со смертью Феодоры отпал ее моральный «террор» не только над Вигилием, но и над множеством «западных» (главным образом с Балканского Иллирика) епископов, созывавшихся в столицу для подписи judicatum'a, то и ближайшее окружение Вигилия начало его покидать, сливаясь с поднявшейся волной оппозиции всего Запада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209