Она в первую очередь подняла неясное для нас дело «о льняных стихарях», ? каком-то налоге, будто бы самочинно установленном Афанасием. Представители александрийского епископа Апис и Макарий немедленно вскрыли бессмыслицу этого обвинения. Но император все-таки потребовал к себе Афанасия для личных объяснений, но по другим пунктам новых обвинений. Одно из обвинений как раз направлялось против пресвитера Макария, представлявшего теперь пред императором лицо Афанасия. Обвинение гласило, будто бы во время законной ревизии совершаемых в александрийской церкви богослужений агент-ревизор Афанасия пресвитер Макарий прервал застигнутое нелегальное совершение литургии мелитианским пресвитером Исхирой и вырвал из рук его евхаристийную чашу. Мало этого. Будто св. Афанасий, как маленький вульгарный заговорщик против императорской власти, посылал золото очередному бунтовщику Филумену. Дикая нелепость, как если бы кто-нибудь стал клеветать на митрополита Платона Московского, что он посылал деньги Емельке Пугачеву. Замять этот бред в данном случае помогла протекция друга св. Афанасия, состоявшего в тот момент в Никомидии praefect'oм praetorio. Мелитиане на этот раз просто были прогнаны обратно к себе домой. Афанасий мог к Пасхе 332 г. вернуться к открытой деятельности. к этому времени пришло письмо от императора с общими увещаниями к миру, хотя и с несколькими словами одобрения Афанасия, но без упрека его обвинителям. Константин все хотел этим светским «житейским» методом добиться житейского же, банально-бытового «мира». Искание «мира» в его практическом понимании повело Константина к небрежению ? правде церковной. ? жертву ложному миру принесены были в конце концов и Афанасий, и никейская вера.
Константин, можно сказать, «зашибленный» блестящим успехом объединения в своих руках всей Римской империи, не допускал и мысли, что нельзя тем же внешним «легальным» давлением и принуждением достичь и объединения всех христиан, т.е. церкви. Чисто государственную силу принуждения император с полным убеждением и ревностью прилагал и к области религиозной и церковной. С этим убеждением он издал закон против всех еретиков: новатиан, валентиниан, маркионитов, павлиан, монтанистов, запретив их богослужебные собрания и отобрав y них храмы. Поэтому и в Александрию он писал одно послание к кафолическому епископату и народу, a одновременно и другое — к Арию и его сторонникам, поставя всех на одну доску. При этом, правда, достаточно «громит» Ария, но надеется на его уступчивость и сговорчивость. A «придворный» Евсевий Никомидийский все суфлировал да суфлировал эту сговорчивость самому Константину. B это время императрица Констанция перед своей смертью (333) рекомендовала Константину одного пресвитера — Евтокия. Тот начал внушать Константину, что Арий может принять никейскую веру. Константин вызвал Ария для переговоров. Арий вместе с Евзоием, будущим епископом Антиохийским, сочинили такую как бы «безразличную» формулу: «Веруем в Единого Бога Отца, Вседержателя и в Господа Иисуса Христа, Сына Его, из Heгo (?? ?????), прежде всех эонов происшедшего (???????????, т.е. «бывшего, ставшего», a не ????????????, т.е. «рожденного »). Тут «Пантократором» назван не Сын, a только Отец. И расплывчатое «из Heгo» упраздняет суть Никеи, т.е. «из сущности». Словом, этим можно было удовлетворить только профана Константина. И Константин наивно обратился с этой лукавой формулой к Афанасию, чтобы тот принял Ария. Афанасий, конечно, отказал. Константин вспылил. Тут-то арианствующие интриганы и возобновили все свои прежние забракованные обвинения, клоня к тому выводу, что Афанасий вообще сварливый и несносный человек. Пацифисту Константину такие ригористы были отвратны.
Опять возобновили старые обвинения ? перевернутом алтаре и разбитой чаше Исхиры в Мареотиде. Коллуф опять осмелел и возобновил свои пресвитерские хиротонии размножения раскольников-мелитиан. ? Мареотиде, однако, Исхиру за епископа не признавали, он не имел церкви и служил только y себя на дому. И в тот раз, когда к нему явились Афанасьевы ревизоры, он лежал y себя больным. Теперь Исхира дал по просьбе Афанасия письменное заверение для властей, что никакого нападения на него не было.
Но обвинения собирались «пачками», на запас: провалится одно — устоит другое. Будто Афанасий убил мелитианского «епископа» Арсения, a руку убитого приберег себе для колдовства. Чтобы избежать фактической проверки выдумки, клеветники спрятали самого Арсения в одном монастыре. Но агенты Афанасия нашли Арсения, и тот письменно просил прощения y Афанасия.
A враги Афанасия так рассчитывали на полицейское подтверждение этих грубых криминалов, что даже собрались в Кесарии Палестинской в достаточном количестве, чтобы сразу создать инициативную соборную группу, чтобы собрать и другие подписи для скорого осуждения Афанасия. Этому лжесоборику пришлось разойтись ни с чем. Константину все это было доложено. Как истинный джентльмен, он возмутился этой низостью и даже специально написал Афанасию благосклонное письмо. Под этим впечатлением в это время (334) даже глава мелитиан Иоанн Аркаф присоединился к Афанасию. Но дежурные интриганы при дворе без труда вновь переделали неумного Иоанна из сторонника во врага Афанасия. После этого, в 335 г., мелитиане вновь пристали к арианам в борьбе против Афанасия.
Тирский собор 335 г.
B 335 г. наступил 30-летний юбилей единодержавного царствования Константина. K этому сроку подгонялся ряд торжеств. Заканчивалась постройка базилики над гробом Господним в Иерусалиме. Константин созывал епископов на собор в Иерусалиме не только для торжества освящения базилики, но и для решения «египетских споров». Успех в свое время собора в Никее был для Константина незабываемым и переживался им мистически. Все, что загадочно «не клеилось» y него в церковной области, ему, казалось, удастся разрешить мистикой собора, в мистической атмосфере восстановления гроба Господня. Но предваряющий богослужебные церемонии деловой собор назначался все-таки в недалеком, но удобном для размещения гостей приморском Тире. Все враги Афанасия, почти два года тому назад раздосадованные неудавшимся собором в Кесарии, были теперь налицо.
B императорском письме-указе поручалось устроить искомый церковный «мир» (стократно мелькающий мираж и манящий римское сердце Константина на pax romana). Гармония сердца Константина тут дополнялась и властным аккордом угрозы, что нежелающие явиться на соборное разбирательство будут доставлены силой. Намек в сторону Афанасия. A его представитель Макарий, которого обвинение рисовало насильником, даже прямо был в Александрии взят под арест и в легких кандалах доставлен в Тир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209