Откуда у него все это? От скудности ума? Непохоже. Все его предыдушие действия по инсценировке убийств свидетельствуют об обратном. Он умен и даже очень. То, что перед ней тот самый человек, на которого они и пытались выйти — у неё теперь не было и тени сомнения. Но она его не понимала и это её начинало нервировать. А потому в разговоре с ним никак не могла выбрать нужную линию поведения. Ответила холодно:
— А мне кажется, что это вы не понимаете ситуацию. И чем скорее поймете, тем будет лучше для вас.
Он снисходительно рассмеялся, вяло махнул на неё рукой.
— Ах, бросьте, Светлана Анатольевна. К чему эти милицейские штучки? Неужели же вы думаете, что они могут произвести на меня впечатление? Глупо. Архи глупо! Жаль, что вы не хотите меня понять. — Он раздавил в пепельнице окурок. Встал, прошелся по комнате. — Не понимаю я вас. Не понимаю. Зачем вам, умной, красивой и талантливой женщине, ввязываться в эти жесткие, сугубо мужские игры?
— И что же вы предлагаете? — насмешливо спросила Козицина.
По его спокойному лицу прошла едва заметная судорога. По всему, он не любил насмешек.
— Я ничего не предлагаю. Мне просто искренне вас жаль. Вы избрали неверные жизненные ориентиры. Факт.
— Значит вы заранее определяете красивой женщине второстепенную роль — ублажать сильных мира сего? Так?
— Я этого не говорил. Это было бы слишком грубо. Я просто сказал, что все эти иберейские игры не для красивой женщины. Слишком много в них крови, варварства и гнусности.
— А это позвольте мне самой решать.
Он вновь криво усмехнулся. Сел. Взгляд его теперь выражал скуку и равнодушие. Будто ему до чертиков надоел весь этот разговор и сама собеседница.
— Альтруизм, Светлана Анатольевна, хорош лишь до определенного возраста, а затем он выглядит, простите, глупо и даже нелепо и больше смахивает на фанатизм. Фанатизм же в любых его проявлениях свидетельствует лишь о слабости и ущебности индивида.
— Если я вас правильно поняла, стремление помочь другим людям, вы считаете ущербностью?
— Другим — это кому? — ответил он вопросом. — Уж не тем ли толпам слепых баранов, что бестолково бродят по улицам городов? Но, уверяю вас, они вовсе не нуждаются в вашей помощи. Они мечтают лишь о том, чтобы как можно скорее обрести поводыря, который бы упорядочил их хаотичное движение и направил его в нужное русло. Этого им вполне достаточно.
— А роль поводыря вы отводите конечно же себе?
— Не только. Но и другим умным и сильным людям, у которых отсутствует инстинкт толпы. В кучи сбиваются только слабые. Потому мне и непонятно поведение таких людей, как вы и ваш Иванов. Совершенно непонятно.
— Скажите, Александр Владимирович, или как там вас, у вас есть семья? — неожиданно спросила Светлана.
— А при чем тут это? — недоуменно пожал он плечами.
— И все же?
— Нет.
— Я так и думала. Глядя на вас, мне припомнились слова Герцена: «Человек без сердца — бесстрастная машина мышления, не имеющая ни семьи, ни друга, ни родины». Вот на чем зиждится ваше одиночество. Вы плохо кончите, Александр Владимирович. Вы презираете людей, но и боитесь их. Это не может продолжаться долго.
— Ну отчего же. Сильных противников, таких, к примеру, как вы, я уважаю. Но вы находитесь в плену стереотипов, придуманных опять же фанатиками идеалистами. Что такое сердце? В сущности, это обыкновенный биологический насос для перекачки крови. И только.
— Но многие мыслители утверждали, что помимо нашего разума существует ещё и разум сердца, который гораздо мудрее и непонятен и недоступен первому. Вы конечно же с ними несогласны?
Прозвучавшая в вопросе Светланы насмешка вновь не понравилась собеседнику. Очень не понравилось. Настолько, что ему впервые изменило хладнокровие и он, не скрывая раздражения, ответил:
— Ах, бросьте повторять эти бредни! О каком разуме вы говорите? Разве насос способен что-то родить, пусть самую завалящую мысль? Это ведь смешно и, простите, глупо. Разум един. Только одним его дано в избытке, а других им природа обидела. Только и всего. Одни рождены, чтобы повелевать, другие — повиноваться. Лишь умные и сильные смогут вывести толпу на верную дорогу. Скверно, когда она выдвигает лидера из своей среды. Тогда-то и происходят все эти катаклизмы, при которых мы присутствуем.
И только тут Светлана поняла, что Карамзин не играет роль супермена. Нет. Это его естественное состояние. Он настолько уверовал в свою исключительность, что своими инсценировками самоубийств и несчастных случаев как бы бросал вызов — да, я это сделал, но вы попробуйте мне это доказать? А что если?... От этой мысли Светлане стало даже не по себе. От волнения персесохло в горле. Она встала, взяла стакан, налила из под крана воды и залпом выпила. А что если то, что они играли написано Карамзиным? Более того, не только написано, но уже и сыграно с конкретным живым человеком? Отсюда и странное поведение актеров.
— Скажите, Александр Владимирович, пьеса «Спланированное самоубийство» написана вами? — напрямую спросила она.
Он натянуто рассмеялся, дипломатично ушел от ответа:
— Она вам не понравилась?
— Так ваша это пьеса или нет?
— А что это меняет?
— Это следует понимать, что вы её автор. Так?
— Допустим.
— Кто тот человек, с которым вы все это проделали?
Он внимательно взглянул на нее. И Козицина могла убедиться, что его глаза способны иногда что-то выражать. Сейчас они выражали удивление.
— Как вы пришли к этой мысли? — спросил он.
— Вы не ответили на вопрос.
— Похоже, что вы меня уже допрашиваете, — усмехнулся он. — Вам не кажется, что это несколько преждевременно? Хочу вам напомить, что здесь я хозяин положения, а вы в нем лишь гостья, моя, так сказать, крупная ставка при большой игре. А потому вопросы буду задавать я и во избежание недоразумений и осложнений настоятельно советую вам на них отвечать. Поскольку мы очень отклонились от сути нашего разговора, хочу напомнить, что меня интересует. Итак, почему вас внедрили в труппу театра? Что вам в связи с этим известно? Почему заинтересовались несчастным случаем с семьей Аристаркхова? Я внимательно слушаю вас, Светлана Анатольевна.
— К сожалению, могу повторить, что уже говорила. Я смогу удовлетворить ваше любопытство лишь в своем кабинете.
Он встал. Сухо проговорил:
— Жаль, но вы вынуждаете меня прибегнуть к традиционным методам принуждения. Извините. — И вышел из комнаты.
Через пару минут на пороге выросли две крепкие фигуры боевиков с деловыми сосредоточенными лицами. И Светлана поняла, что надо приготовиться к самому худшему.
Глава шестая: Несостоявшийся бенефис.
Дмитрий Беркутов в общем и целом считал себя удачливым человеком. Определенно. В каких он только переделках не побывал, но везде умудрился выскочить сухим из воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— А мне кажется, что это вы не понимаете ситуацию. И чем скорее поймете, тем будет лучше для вас.
Он снисходительно рассмеялся, вяло махнул на неё рукой.
— Ах, бросьте, Светлана Анатольевна. К чему эти милицейские штучки? Неужели же вы думаете, что они могут произвести на меня впечатление? Глупо. Архи глупо! Жаль, что вы не хотите меня понять. — Он раздавил в пепельнице окурок. Встал, прошелся по комнате. — Не понимаю я вас. Не понимаю. Зачем вам, умной, красивой и талантливой женщине, ввязываться в эти жесткие, сугубо мужские игры?
— И что же вы предлагаете? — насмешливо спросила Козицина.
По его спокойному лицу прошла едва заметная судорога. По всему, он не любил насмешек.
— Я ничего не предлагаю. Мне просто искренне вас жаль. Вы избрали неверные жизненные ориентиры. Факт.
— Значит вы заранее определяете красивой женщине второстепенную роль — ублажать сильных мира сего? Так?
— Я этого не говорил. Это было бы слишком грубо. Я просто сказал, что все эти иберейские игры не для красивой женщины. Слишком много в них крови, варварства и гнусности.
— А это позвольте мне самой решать.
Он вновь криво усмехнулся. Сел. Взгляд его теперь выражал скуку и равнодушие. Будто ему до чертиков надоел весь этот разговор и сама собеседница.
— Альтруизм, Светлана Анатольевна, хорош лишь до определенного возраста, а затем он выглядит, простите, глупо и даже нелепо и больше смахивает на фанатизм. Фанатизм же в любых его проявлениях свидетельствует лишь о слабости и ущебности индивида.
— Если я вас правильно поняла, стремление помочь другим людям, вы считаете ущербностью?
— Другим — это кому? — ответил он вопросом. — Уж не тем ли толпам слепых баранов, что бестолково бродят по улицам городов? Но, уверяю вас, они вовсе не нуждаются в вашей помощи. Они мечтают лишь о том, чтобы как можно скорее обрести поводыря, который бы упорядочил их хаотичное движение и направил его в нужное русло. Этого им вполне достаточно.
— А роль поводыря вы отводите конечно же себе?
— Не только. Но и другим умным и сильным людям, у которых отсутствует инстинкт толпы. В кучи сбиваются только слабые. Потому мне и непонятно поведение таких людей, как вы и ваш Иванов. Совершенно непонятно.
— Скажите, Александр Владимирович, или как там вас, у вас есть семья? — неожиданно спросила Светлана.
— А при чем тут это? — недоуменно пожал он плечами.
— И все же?
— Нет.
— Я так и думала. Глядя на вас, мне припомнились слова Герцена: «Человек без сердца — бесстрастная машина мышления, не имеющая ни семьи, ни друга, ни родины». Вот на чем зиждится ваше одиночество. Вы плохо кончите, Александр Владимирович. Вы презираете людей, но и боитесь их. Это не может продолжаться долго.
— Ну отчего же. Сильных противников, таких, к примеру, как вы, я уважаю. Но вы находитесь в плену стереотипов, придуманных опять же фанатиками идеалистами. Что такое сердце? В сущности, это обыкновенный биологический насос для перекачки крови. И только.
— Но многие мыслители утверждали, что помимо нашего разума существует ещё и разум сердца, который гораздо мудрее и непонятен и недоступен первому. Вы конечно же с ними несогласны?
Прозвучавшая в вопросе Светланы насмешка вновь не понравилась собеседнику. Очень не понравилось. Настолько, что ему впервые изменило хладнокровие и он, не скрывая раздражения, ответил:
— Ах, бросьте повторять эти бредни! О каком разуме вы говорите? Разве насос способен что-то родить, пусть самую завалящую мысль? Это ведь смешно и, простите, глупо. Разум един. Только одним его дано в избытке, а других им природа обидела. Только и всего. Одни рождены, чтобы повелевать, другие — повиноваться. Лишь умные и сильные смогут вывести толпу на верную дорогу. Скверно, когда она выдвигает лидера из своей среды. Тогда-то и происходят все эти катаклизмы, при которых мы присутствуем.
И только тут Светлана поняла, что Карамзин не играет роль супермена. Нет. Это его естественное состояние. Он настолько уверовал в свою исключительность, что своими инсценировками самоубийств и несчастных случаев как бы бросал вызов — да, я это сделал, но вы попробуйте мне это доказать? А что если?... От этой мысли Светлане стало даже не по себе. От волнения персесохло в горле. Она встала, взяла стакан, налила из под крана воды и залпом выпила. А что если то, что они играли написано Карамзиным? Более того, не только написано, но уже и сыграно с конкретным живым человеком? Отсюда и странное поведение актеров.
— Скажите, Александр Владимирович, пьеса «Спланированное самоубийство» написана вами? — напрямую спросила она.
Он натянуто рассмеялся, дипломатично ушел от ответа:
— Она вам не понравилась?
— Так ваша это пьеса или нет?
— А что это меняет?
— Это следует понимать, что вы её автор. Так?
— Допустим.
— Кто тот человек, с которым вы все это проделали?
Он внимательно взглянул на нее. И Козицина могла убедиться, что его глаза способны иногда что-то выражать. Сейчас они выражали удивление.
— Как вы пришли к этой мысли? — спросил он.
— Вы не ответили на вопрос.
— Похоже, что вы меня уже допрашиваете, — усмехнулся он. — Вам не кажется, что это несколько преждевременно? Хочу вам напомить, что здесь я хозяин положения, а вы в нем лишь гостья, моя, так сказать, крупная ставка при большой игре. А потому вопросы буду задавать я и во избежание недоразумений и осложнений настоятельно советую вам на них отвечать. Поскольку мы очень отклонились от сути нашего разговора, хочу напомнить, что меня интересует. Итак, почему вас внедрили в труппу театра? Что вам в связи с этим известно? Почему заинтересовались несчастным случаем с семьей Аристаркхова? Я внимательно слушаю вас, Светлана Анатольевна.
— К сожалению, могу повторить, что уже говорила. Я смогу удовлетворить ваше любопытство лишь в своем кабинете.
Он встал. Сухо проговорил:
— Жаль, но вы вынуждаете меня прибегнуть к традиционным методам принуждения. Извините. — И вышел из комнаты.
Через пару минут на пороге выросли две крепкие фигуры боевиков с деловыми сосредоточенными лицами. И Светлана поняла, что надо приготовиться к самому худшему.
Глава шестая: Несостоявшийся бенефис.
Дмитрий Беркутов в общем и целом считал себя удачливым человеком. Определенно. В каких он только переделках не побывал, но везде умудрился выскочить сухим из воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92