— не поняла секретарша.
«Откуда он такую выписал?! — невольно подумал Дмитрий. — Не иначе из какого-нибудь закрытого монастыря. Этакое невинное создание».
— Перепил, говорю, вчера ваш шеф.
— Что же вы такое говорите, — укоризненно покачала головкой девушка. — Неудобно даже слушать.
— Так он у вас ещё и трезвенник?! — «удивился» Беркутов.
От подобных слов «птаха» отчего-то совсем расстроилась. Его голубенькие глазки стали растерянными и глубоко несчастными. В это время из кабинета с табличкой: «Заместитель генерального директора Садальский Владимир Ильич» вышел статный мужчина лет сорока приятной наружности в добротном светло-сером костюме.
— Михаил Киприянович, у себя? — спросил он секретаршу.
— Нет. Он ещё не пришел, — ответила та.
— И не звонил, что задержится?
— Нет.
— Странно. Это на него не похоже. Что же с ним могло случится? — Обратил внимание на Беркутова. — Вы его ждете?
Оценив обстановку, Дмитрий решил действовать с заместителем директора в открытую. Втал. Достал удостоверение, протянул его Садальскому.
— Скорее, мне нужны именно вы, Владимир Ильич.
Садальский раскрыл удостоверение. Прочитал. Брови его удивленно взлетели вверх.
— Вот как! А в чем, собственно, дело, Дмитрий Константинович? — спросил он, возвращая удостоверние.
— Может быть, мы пройдем в ваш кабинет?
— Да-да, конечно. Будьте добры. — Он открыл дверь, пропустил вперед Беркутова. Затем прошел к столу, сел, указал рукой на кресло за приставным столом. — Присаживайтесь. — Подождал, пока Дмитрий сядет. — Я вас слушаю.
— Дело в том, Владимир Ильич, что Аристархов сегодня ночью покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своей квартиры.
Широкоскулое симпатичное лицо замдиректора побледнело, резко обозначились скулы.
— Недеюясь, это шутка? — спросил он тихо и раздельно, почти не разжимая губ.
— Разве я похож на шутника?
Садальский выдвинул ящик стола, достал пачку «Мальборо», закурил. Руки его тряслись. Долго смотрел в одну точку за окном.
— Но почему?! — проговорил с болью в голосе. Видно, у него были хорошие отношения с шефом. — В чем причина?
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответил Беркутов. — Вы видели его вчера?
— Ну, разумеется. Вечером мы с ним обсуждали вопросы, связанные со строительством в Кемерове специализированного торгового центра.
— У вас есть филиалы и в других городах?
— Да. Фирма довольно крупная. В начале года мы договорились с одной германской фирмой о совместном строительстве в Кемерове торгового дома. Возвели уже нулевой цикл. Затем в немецкой фирме что-то не заладилось и она не выполнила несколько условий договора. Вчера мы обсуждали эти вопросы и решили отказаться от услуг данной фирмы.
— Это как-то растроило Аристархова?
— Да нет, что вы. Совсем наоборот. Он был даже доволен. Мы просчитали свои возможности и поняли, что сами вполне потянем это строительство.
— В котором часу это было?
— Что именно?
— Ваш разговор с Аристарховым?
— Я ведь сказал — в конце дня. Расстались мы в половине седьмого. Он сказал, что на семь у него назначена встреча.
Внутри у Беркутова все встрепенулось, будто у гончей, почуявшей след зайца.
— Что за встреча? С кем?
— Он не сказал. Сказал только, что его ждут к семи.
— Эта встреча каким-то образом была связана с вашей работой?
— Нет, навряд ли. Тогда бы он мне сказал. Постойте... — Садальский поднял глаза к потолку, вспоминая. — Кажется, он что-то говорил об общественном долге. Да-да, что-то такое было, но вот что именно никак вспомнить не могу.
— Следовательно, вы считаете, что встреча эта как-то связана с его общественными делами?
— Уверен, что это именно так. Ведь Михаили Киприянович охотно занимался благотворительностью, помогал деятелям искусства, культуры, считал это своим долгом.
— Что за человек был ваши шеф?
— Очень хорошим человеком он был. — Голос Садальского дрогнул. Помолчал. С шумом выдохнул теснивший грудь воздух. — Какое страшное, обреченное слово «был»! Его у нас все уважали — от шофера до работников аппарата. — Садальский оживился. Воскликнул: — Шофер! Ведь он его вчера отвозил на эту встречу. Точно!
Замдиректора тут же связался с секретаршей и попросил её срочно разыскать и направить к нему шофера шефа Виктора Борисовича Перегудова.
А Беркутов сидел и крыл себя матерными словами. Сыщик гребанный! Так проколоться! Ведь первое, что он должен был выяснить, это — на какой машине, когда и с кем Аристархов уехал с работы и приехал домой. Вот чмо! Такое чмо ещё поискать надо. Определенно. И чтобы хоть как-то заглушить угрызения совести, спросил Садальского:
— Вы с Аристарховым были компаньонами?
— Да, какое там! — махнул тот рукой. — Он практически был полный владелец всего. У меня всего восемь процентов акций. Хотя он называл меня компаньоном.
— У него были враги?
— А у кого их сейчас нет? Конечно были. Когда занимаешься бизнесом, да ещё в такое неспокойное время, трудно избежать конфликтов. Но он старался не доводить их до явной конфронтации, умел договариваться.
— Какое у него было настроение в последнее время?
— Нормальное. Я бы сказал, ровное... Впрочем, мне вчера показалось, что он был чем-то очень расстроен. Да-да, именно так. Что-то ему не давало покоя. В середине нашего разговора он неожиданно проговорил: «Скажи, Володя, отчего люди такие скоты?!» Я не нашелся, что ему на это ответить.
— Он как-то объяснил эти слова?
— Нет. Он был не из тех, кто жаловался. Но, полагаю, что это связано с женой.
— Отчего вы так решили?
— Если бы это было по делам фирмы, то непременно рассказал.
— А какие у него были отношения с женой?
— Он был человеком замкнутым, не любил распространяться о личных делах. Правда, говорил как-то, что у него не скадываются отношения с женой.
— А в чем было дело?
— Не знаю. Просто сказал, что не складываются отношения, а что к чему, — не знаю. Но он не придавал этому большого значения. Сказал: «Перебесится».
— Он имел в виду свою супругу?
— А кого же еще? Конечно её.
— Вы с ней знакомы?
— Видел лишь однажды. Она заезжала в офис. Весьма красивая особа.
— Она вам не понравилась?
— С чего вы взяли?! — несколько удивился Садальский.
— Иначе бы вы не сказали — «особа», а сказали бы «женщина». Верно?
— Верно, — согласился замдиректора, с уважением взглянув на Дмитрия. — Она мне, действительно, не понравилась. Что-то в ней есть неистественное, показушное.
— Как вы сказали? Показушное? — в задумчивости проговорил Беркутов. Ему прпомнилась недавняя сцена, когда Аристархова, раскачиваясь, будто заводная, жутко и безутешно выла. Вот именно, есть во всем этом что-то показушное. Очень точное слово! Определенно.
— Владимир Ильич, а прежнюю жену Аристархова вы знали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
«Откуда он такую выписал?! — невольно подумал Дмитрий. — Не иначе из какого-нибудь закрытого монастыря. Этакое невинное создание».
— Перепил, говорю, вчера ваш шеф.
— Что же вы такое говорите, — укоризненно покачала головкой девушка. — Неудобно даже слушать.
— Так он у вас ещё и трезвенник?! — «удивился» Беркутов.
От подобных слов «птаха» отчего-то совсем расстроилась. Его голубенькие глазки стали растерянными и глубоко несчастными. В это время из кабинета с табличкой: «Заместитель генерального директора Садальский Владимир Ильич» вышел статный мужчина лет сорока приятной наружности в добротном светло-сером костюме.
— Михаил Киприянович, у себя? — спросил он секретаршу.
— Нет. Он ещё не пришел, — ответила та.
— И не звонил, что задержится?
— Нет.
— Странно. Это на него не похоже. Что же с ним могло случится? — Обратил внимание на Беркутова. — Вы его ждете?
Оценив обстановку, Дмитрий решил действовать с заместителем директора в открытую. Втал. Достал удостоверение, протянул его Садальскому.
— Скорее, мне нужны именно вы, Владимир Ильич.
Садальский раскрыл удостоверение. Прочитал. Брови его удивленно взлетели вверх.
— Вот как! А в чем, собственно, дело, Дмитрий Константинович? — спросил он, возвращая удостоверние.
— Может быть, мы пройдем в ваш кабинет?
— Да-да, конечно. Будьте добры. — Он открыл дверь, пропустил вперед Беркутова. Затем прошел к столу, сел, указал рукой на кресло за приставным столом. — Присаживайтесь. — Подождал, пока Дмитрий сядет. — Я вас слушаю.
— Дело в том, Владимир Ильич, что Аристархов сегодня ночью покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своей квартиры.
Широкоскулое симпатичное лицо замдиректора побледнело, резко обозначились скулы.
— Недеюясь, это шутка? — спросил он тихо и раздельно, почти не разжимая губ.
— Разве я похож на шутника?
Садальский выдвинул ящик стола, достал пачку «Мальборо», закурил. Руки его тряслись. Долго смотрел в одну точку за окном.
— Но почему?! — проговорил с болью в голосе. Видно, у него были хорошие отношения с шефом. — В чем причина?
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответил Беркутов. — Вы видели его вчера?
— Ну, разумеется. Вечером мы с ним обсуждали вопросы, связанные со строительством в Кемерове специализированного торгового центра.
— У вас есть филиалы и в других городах?
— Да. Фирма довольно крупная. В начале года мы договорились с одной германской фирмой о совместном строительстве в Кемерове торгового дома. Возвели уже нулевой цикл. Затем в немецкой фирме что-то не заладилось и она не выполнила несколько условий договора. Вчера мы обсуждали эти вопросы и решили отказаться от услуг данной фирмы.
— Это как-то растроило Аристархова?
— Да нет, что вы. Совсем наоборот. Он был даже доволен. Мы просчитали свои возможности и поняли, что сами вполне потянем это строительство.
— В котором часу это было?
— Что именно?
— Ваш разговор с Аристарховым?
— Я ведь сказал — в конце дня. Расстались мы в половине седьмого. Он сказал, что на семь у него назначена встреча.
Внутри у Беркутова все встрепенулось, будто у гончей, почуявшей след зайца.
— Что за встреча? С кем?
— Он не сказал. Сказал только, что его ждут к семи.
— Эта встреча каким-то образом была связана с вашей работой?
— Нет, навряд ли. Тогда бы он мне сказал. Постойте... — Садальский поднял глаза к потолку, вспоминая. — Кажется, он что-то говорил об общественном долге. Да-да, что-то такое было, но вот что именно никак вспомнить не могу.
— Следовательно, вы считаете, что встреча эта как-то связана с его общественными делами?
— Уверен, что это именно так. Ведь Михаили Киприянович охотно занимался благотворительностью, помогал деятелям искусства, культуры, считал это своим долгом.
— Что за человек был ваши шеф?
— Очень хорошим человеком он был. — Голос Садальского дрогнул. Помолчал. С шумом выдохнул теснивший грудь воздух. — Какое страшное, обреченное слово «был»! Его у нас все уважали — от шофера до работников аппарата. — Садальский оживился. Воскликнул: — Шофер! Ведь он его вчера отвозил на эту встречу. Точно!
Замдиректора тут же связался с секретаршей и попросил её срочно разыскать и направить к нему шофера шефа Виктора Борисовича Перегудова.
А Беркутов сидел и крыл себя матерными словами. Сыщик гребанный! Так проколоться! Ведь первое, что он должен был выяснить, это — на какой машине, когда и с кем Аристархов уехал с работы и приехал домой. Вот чмо! Такое чмо ещё поискать надо. Определенно. И чтобы хоть как-то заглушить угрызения совести, спросил Садальского:
— Вы с Аристарховым были компаньонами?
— Да, какое там! — махнул тот рукой. — Он практически был полный владелец всего. У меня всего восемь процентов акций. Хотя он называл меня компаньоном.
— У него были враги?
— А у кого их сейчас нет? Конечно были. Когда занимаешься бизнесом, да ещё в такое неспокойное время, трудно избежать конфликтов. Но он старался не доводить их до явной конфронтации, умел договариваться.
— Какое у него было настроение в последнее время?
— Нормальное. Я бы сказал, ровное... Впрочем, мне вчера показалось, что он был чем-то очень расстроен. Да-да, именно так. Что-то ему не давало покоя. В середине нашего разговора он неожиданно проговорил: «Скажи, Володя, отчего люди такие скоты?!» Я не нашелся, что ему на это ответить.
— Он как-то объяснил эти слова?
— Нет. Он был не из тех, кто жаловался. Но, полагаю, что это связано с женой.
— Отчего вы так решили?
— Если бы это было по делам фирмы, то непременно рассказал.
— А какие у него были отношения с женой?
— Он был человеком замкнутым, не любил распространяться о личных делах. Правда, говорил как-то, что у него не скадываются отношения с женой.
— А в чем было дело?
— Не знаю. Просто сказал, что не складываются отношения, а что к чему, — не знаю. Но он не придавал этому большого значения. Сказал: «Перебесится».
— Он имел в виду свою супругу?
— А кого же еще? Конечно её.
— Вы с ней знакомы?
— Видел лишь однажды. Она заезжала в офис. Весьма красивая особа.
— Она вам не понравилась?
— С чего вы взяли?! — несколько удивился Садальский.
— Иначе бы вы не сказали — «особа», а сказали бы «женщина». Верно?
— Верно, — согласился замдиректора, с уважением взглянув на Дмитрия. — Она мне, действительно, не понравилась. Что-то в ней есть неистественное, показушное.
— Как вы сказали? Показушное? — в задумчивости проговорил Беркутов. Ему прпомнилась недавняя сцена, когда Аристархова, раскачиваясь, будто заводная, жутко и безутешно выла. Вот именно, есть во всем этом что-то показушное. Очень точное слово! Определенно.
— Владимир Ильич, а прежнюю жену Аристархова вы знали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92