Как говорится, скромно, но со вкусом. Везде был идеальный порядок.
— Видите ли, Андрей Андреевич, — проговорила Эльвира Александровна, — я ведь ещё там, в доме отдыха, в отличие от всех, не очень-то поверила в вашу смерть. А когда была убита Алиса окончательно поняла, что нас одурачили. Заикина, Заплечный. Кто следующий? Была уверена, что следующей буду я. И оказалась права. — Она невесело усмехнулась.
И глядя на нее, он вдруг спросил себя: «Зачем я здесь?» И от этого вопроса ему стало не по себе. Он здесь, чтобы убить эту красивую женщину. Пришло холодное осознание того, что он преступник, убийца. Это — свершившийся факт, данность. И уже ничего невозможно ни изменить, ни исправить. Ему стало страшно.
И Андрей понял, что он уже никогда не сможет убить эту женщину. Он больше вообще не способен никого убить. Сама мысль об этом была ему сейчас противна.
— Успокойтесь, Эльвира Александровна, я не буду вас убивать, — устало проговорил он.
Она коротко взглянула на него и поняла, что он говорит правду. Горько усмехнулась.
— А вы думаете, что мне стало от этого легче? — Взгляд её больших аметистовых глаз был устремлен поверх головы Беспалова, куда-то далеко, далеко. И по выражению её лица можно было догадаться, то, что она там увидела, не доставило ей радости. Нет, не доставило.
Она тряхнула головой, будто попыталась избавиться от невеселых дум, сказала:
— В таком случае, извините, Андрей Андреевич, за то свинство, которое мы вам устроили там, в доме отдыха. Представляю, что вам пришлось пережить.
— А-а! Пустое! — махнул он рукой. — Что было, то было и, как говорится, быльем поросло.
— А знаете что, давайте выпьем! — неожиданно предложила она.
— Давайте, — сразу же согласился он. Это было сейчас как раз то, что нужно.
Поморцева встала, достала из стенки красивую бутылку французского коньяка, две рюмки, поставила на журнальный столик.
— Один из моих поклонников подарил. Странные сейчас пошли поклонники. Раньше дарили цветы, а теперь вот — коньяк.
— Может быть он рассчитывал, что вы ему предложите вместе его распить?
— Может быть. Я как-то об этом не подумала. — Она сходила на кухню и принесла плитку шоколода. — Лимона, к сожалению, нет, но сойдет и шоколад. Присаживайтесь, Адрей Андреевич. Хозяйничайте.
Он пересел в кресло. Открыл бутылку. Наполнил рюмки. Поднял свою.
— Счастья и удачи вам, Эльвира Адександровна!
— Спасибо! Это как раз то, чего мне всегда недоставало, — грустно рассмеялась она.
Выпили. Он смотрел на неё и никак не мог понять — почему она не замужем? Ведь такая потрясающая женщина! Многие новые русские даже из-за престижа бы женились на ней. Решил удовлетворить свое люопытство:
— Эльвира Александровна, простите за нескромный вопрос, но почему вы одна?
— А кто меня выдержит? — вопросом ответила она. — По характеру или от природы, но только я стерва, каких свет не видывал. Правда. Я могу терпеть человека месяц, от силы — два, а затем он начинает меня раздражать. Взрываюсь по малейшему поводу. Этого ещё никто не мог больше полугода выдержать — сбегали. Вот так.
Разговор как-то разом иссяк. Они ещё выпили по рюмке. А затем он обнаружил, что уже второй час ночи. Встал. Стал прощаться.
— Оставайтесь, Андрей Андреевич, — сказала она.
— Шутите?! — растерялся он.
— Нет, говорю совершенно серьезно. — Она встала, подошла, взглянула ему в глаза. — Оставайтесь. Я очень этого хочу.
Странная это была ночь. Они предавались страсти, отвечая на ласки другого, но не испытывали близости. Ночь не объденила их, а сделала ещё более одинокими.
Утром, открыв глаза, Беспалов долго смотрел в потолок, ощущая себя растерянным и опустошенным. Он не знал, что ему теперь делать и что предпринять. Жизнь потеряла всякий смысл. Онстремительно распадался на атомы и молекулы. Все летело к черту. Если бы сейчас он оказался на той самой скале, то не стал бы долго раздумывать. Нет, не стал. Однозначно.
Глава пятая: Тревожная ночь.
Иванов до одиннадцати ждал звонка Козициной, но она так и не позвонила. И тогда он встревожился. Зная Светлану, он был уверен, что лишь веские причины не позволили ей это сделать. Позвонил Рокотову и поделился своими опасениями.
— Ну зачем же сразу предполагать худшее, — неуверенно проговорил Владимир, но по его голосу Сергей понял, что он разделает его тревогу.
— Нет, полковник, ты лучше скажи — отчего мы с тобой такие непроходимые тупицы и болваны?
— Ты, Сережа, пожалуй слишком самокритичен, — ответил Рокотов, понимая куда клонит друг.
— Какой к шутам самокритичен! Это ещё мягко сказано. Ага. Козлы мы с тобой самые последние и, боюсь, уже никогда не станем людьми. Случай почти клинический.
— Но кто же мог предвидеть, что может что-то случиться, — сказал Владимир. Тем самым он подтверждал худшие предположения Сергея о том, что девушка раскрыта.
— Мама миа! — воскликнул он. — И это, заметьте, говорит опытный оперативник! Воистину мир шизанулся! Признайся — ты её искал?
— Да. Но её нигде нет.
— Но отчего ты её стал искать?
— Она должна была мне тоже позвонить и рассказать об обстановке в театре. Она всегда это делала.
— Ясно. Ты обзвони своих. Я сообщу Краснову и Истомину. Собираемся у меня ровно через час. Будем думать, как мы до всего этого докатились и есть ли у нас шанс хоть как-то реабилитироваться ещё в этой жизни.
— А ты думаешь у нас будет другая?
— Разговорчики, мать вашу! Выполняйте приказ! — Сергей положил трубку. Затем позвонил Краснову и Истомину, сказал, чтобы были у него через час. Встал, заметался по комнате, будто зверь по клетке. Где же этот зануда Иванов? Хоть бы на нем злость сорвать.
«Нашел, блин, на ком зло срывать! — тут же возник тот. — Сам обделался с ног до головы, а я виноват».
«Точно, — согласился Сергей. — И ещё как обделался!»
«Вот я и говорю. Зазнался ты, парень. Слишком возомнил о себе, непогрешимый ты наш. Ага. Ты ведь как смотришь на людей? Как на средство к достижению своей цели. Ты ж перестал видеть в них людей».
«Вот здесь ты не прав и я вынужден тебе об этом заявить со всей категоричностью».
«А кто послал девушку в театр? Я? А может быть папа Римский? Это же надо было быть полнейшим идиотом, чтобы оперативника, встречавшегося с сотнями, а то и тысячами людей, направить в театр. Что молчишь? Или снова скажешь, что я не прав?»
«Прав. Тысячу раз прав», — вздохнул Сергей.
«Если с ней что случиться, то я тебе больше никогда руки не подам, козел!»
«Пошел ты к черту! — устало проговорил Сергей. — Раскаркался!»
И он решительно пошел на кухню, чтобы заварить кофе. Ему необходимо было что-то делать, чтобы отвлечь разум от страшных мыслей. Но ничего не помогало. Тревога за девушку так сжимала грудь, что было трудно дышать. Лишь теперь он до конца осознал насколько дорога ему Светлана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Видите ли, Андрей Андреевич, — проговорила Эльвира Александровна, — я ведь ещё там, в доме отдыха, в отличие от всех, не очень-то поверила в вашу смерть. А когда была убита Алиса окончательно поняла, что нас одурачили. Заикина, Заплечный. Кто следующий? Была уверена, что следующей буду я. И оказалась права. — Она невесело усмехнулась.
И глядя на нее, он вдруг спросил себя: «Зачем я здесь?» И от этого вопроса ему стало не по себе. Он здесь, чтобы убить эту красивую женщину. Пришло холодное осознание того, что он преступник, убийца. Это — свершившийся факт, данность. И уже ничего невозможно ни изменить, ни исправить. Ему стало страшно.
И Андрей понял, что он уже никогда не сможет убить эту женщину. Он больше вообще не способен никого убить. Сама мысль об этом была ему сейчас противна.
— Успокойтесь, Эльвира Александровна, я не буду вас убивать, — устало проговорил он.
Она коротко взглянула на него и поняла, что он говорит правду. Горько усмехнулась.
— А вы думаете, что мне стало от этого легче? — Взгляд её больших аметистовых глаз был устремлен поверх головы Беспалова, куда-то далеко, далеко. И по выражению её лица можно было догадаться, то, что она там увидела, не доставило ей радости. Нет, не доставило.
Она тряхнула головой, будто попыталась избавиться от невеселых дум, сказала:
— В таком случае, извините, Андрей Андреевич, за то свинство, которое мы вам устроили там, в доме отдыха. Представляю, что вам пришлось пережить.
— А-а! Пустое! — махнул он рукой. — Что было, то было и, как говорится, быльем поросло.
— А знаете что, давайте выпьем! — неожиданно предложила она.
— Давайте, — сразу же согласился он. Это было сейчас как раз то, что нужно.
Поморцева встала, достала из стенки красивую бутылку французского коньяка, две рюмки, поставила на журнальный столик.
— Один из моих поклонников подарил. Странные сейчас пошли поклонники. Раньше дарили цветы, а теперь вот — коньяк.
— Может быть он рассчитывал, что вы ему предложите вместе его распить?
— Может быть. Я как-то об этом не подумала. — Она сходила на кухню и принесла плитку шоколода. — Лимона, к сожалению, нет, но сойдет и шоколад. Присаживайтесь, Адрей Андреевич. Хозяйничайте.
Он пересел в кресло. Открыл бутылку. Наполнил рюмки. Поднял свою.
— Счастья и удачи вам, Эльвира Адександровна!
— Спасибо! Это как раз то, чего мне всегда недоставало, — грустно рассмеялась она.
Выпили. Он смотрел на неё и никак не мог понять — почему она не замужем? Ведь такая потрясающая женщина! Многие новые русские даже из-за престижа бы женились на ней. Решил удовлетворить свое люопытство:
— Эльвира Александровна, простите за нескромный вопрос, но почему вы одна?
— А кто меня выдержит? — вопросом ответила она. — По характеру или от природы, но только я стерва, каких свет не видывал. Правда. Я могу терпеть человека месяц, от силы — два, а затем он начинает меня раздражать. Взрываюсь по малейшему поводу. Этого ещё никто не мог больше полугода выдержать — сбегали. Вот так.
Разговор как-то разом иссяк. Они ещё выпили по рюмке. А затем он обнаружил, что уже второй час ночи. Встал. Стал прощаться.
— Оставайтесь, Андрей Андреевич, — сказала она.
— Шутите?! — растерялся он.
— Нет, говорю совершенно серьезно. — Она встала, подошла, взглянула ему в глаза. — Оставайтесь. Я очень этого хочу.
Странная это была ночь. Они предавались страсти, отвечая на ласки другого, но не испытывали близости. Ночь не объденила их, а сделала ещё более одинокими.
Утром, открыв глаза, Беспалов долго смотрел в потолок, ощущая себя растерянным и опустошенным. Он не знал, что ему теперь делать и что предпринять. Жизнь потеряла всякий смысл. Онстремительно распадался на атомы и молекулы. Все летело к черту. Если бы сейчас он оказался на той самой скале, то не стал бы долго раздумывать. Нет, не стал. Однозначно.
Глава пятая: Тревожная ночь.
Иванов до одиннадцати ждал звонка Козициной, но она так и не позвонила. И тогда он встревожился. Зная Светлану, он был уверен, что лишь веские причины не позволили ей это сделать. Позвонил Рокотову и поделился своими опасениями.
— Ну зачем же сразу предполагать худшее, — неуверенно проговорил Владимир, но по его голосу Сергей понял, что он разделает его тревогу.
— Нет, полковник, ты лучше скажи — отчего мы с тобой такие непроходимые тупицы и болваны?
— Ты, Сережа, пожалуй слишком самокритичен, — ответил Рокотов, понимая куда клонит друг.
— Какой к шутам самокритичен! Это ещё мягко сказано. Ага. Козлы мы с тобой самые последние и, боюсь, уже никогда не станем людьми. Случай почти клинический.
— Но кто же мог предвидеть, что может что-то случиться, — сказал Владимир. Тем самым он подтверждал худшие предположения Сергея о том, что девушка раскрыта.
— Мама миа! — воскликнул он. — И это, заметьте, говорит опытный оперативник! Воистину мир шизанулся! Признайся — ты её искал?
— Да. Но её нигде нет.
— Но отчего ты её стал искать?
— Она должна была мне тоже позвонить и рассказать об обстановке в театре. Она всегда это делала.
— Ясно. Ты обзвони своих. Я сообщу Краснову и Истомину. Собираемся у меня ровно через час. Будем думать, как мы до всего этого докатились и есть ли у нас шанс хоть как-то реабилитироваться ещё в этой жизни.
— А ты думаешь у нас будет другая?
— Разговорчики, мать вашу! Выполняйте приказ! — Сергей положил трубку. Затем позвонил Краснову и Истомину, сказал, чтобы были у него через час. Встал, заметался по комнате, будто зверь по клетке. Где же этот зануда Иванов? Хоть бы на нем злость сорвать.
«Нашел, блин, на ком зло срывать! — тут же возник тот. — Сам обделался с ног до головы, а я виноват».
«Точно, — согласился Сергей. — И ещё как обделался!»
«Вот я и говорю. Зазнался ты, парень. Слишком возомнил о себе, непогрешимый ты наш. Ага. Ты ведь как смотришь на людей? Как на средство к достижению своей цели. Ты ж перестал видеть в них людей».
«Вот здесь ты не прав и я вынужден тебе об этом заявить со всей категоричностью».
«А кто послал девушку в театр? Я? А может быть папа Римский? Это же надо было быть полнейшим идиотом, чтобы оперативника, встречавшегося с сотнями, а то и тысячами людей, направить в театр. Что молчишь? Или снова скажешь, что я не прав?»
«Прав. Тысячу раз прав», — вздохнул Сергей.
«Если с ней что случиться, то я тебе больше никогда руки не подам, козел!»
«Пошел ты к черту! — устало проговорил Сергей. — Раскаркался!»
И он решительно пошел на кухню, чтобы заварить кофе. Ему необходимо было что-то делать, чтобы отвлечь разум от страшных мыслей. Но ничего не помогало. Тревога за девушку так сжимала грудь, что было трудно дышать. Лишь теперь он до конца осознал насколько дорога ему Светлана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92