» — весело подумал.
Дал понюхать ватку женщинам — у них более тонкое, не испорченное никотином, обоняние. Все трое подтвердили его догадку, сказав, что вещество на ватке пахнет машинным маслом.
— А это что-то значит? — спросила Шмыгова.
Надо отдать ей должное — держалась она молодцом. Дмитрий аккуратно положил кусочек ваты в полиэтиленовый пакет.
— Если эксперты подтвердят мою догадку, то это будет означать, что вашего мужа убили, Вера Витальевна, — не утерпел он, чтобы не похвастаться. На его слова последовала довольно странная реакция хозяйки.
— Слава Богу! — воскликнула она и расплакалась. Видя удивление на лице Беркутова, принялась сбивчиво объяснять: — Видите ли, Дмитрий Константинович, может быть, это трудно понять, но только я рада... Извините, я кажется совсем сошла с ума, если такое... Конечно же, смерть Павла Александровича для меня огромное горе. Но вместе с тем, была возмущена его поступком... Понятно?
— Не совсем.
— Мы оба были верующими. А вы ведь знаете, как Господь относится к таким... Думала, что ему это не простится... А теперь... А теперь у него будет все хорошо.
— Давайте, подожем заключения экспертизы, Вера Витальевна, — решил Беркутов вернуть её на землю. Он клял себя последними словами за несдержанность. А что если эксперты скажут, что это скипидар или что-то в этом роде. Как он после этого будет смотреть ей к глаза. То-то и оно. Придурок — это величина постоянная. Его куда не помести, он везде будет придурком, даже в Африке. Определенно.
Он смел опилки во второй пакет. Теперь ни нюхать, ни «лизать» их не стал, полностью полагаясь на акторитетное мнение экспертов. Затем, как положено, оформил протокол изъятия и отправился в управление восстанавливать отношения с Толей Коретниковым.
Увидев Беркутова Анатолий потемнел лицом, заиграл желваками и засучил кулаками. По его реакции Дмитрий понял, что Коретников звонил веселой вдове.
«Ой, блин, что сейчас будет!» — невольно подумал.
Он теперь пожалел, что решил обратиться к Коретникову. Дело в том, Анатолий, несмотря на свою несолидную, можно даже сказать, несерьезную внешность, был классным специалистом и имел массу друзей среди экспертов. Поэтому Дмитрий надеялся с его помощью побыстрее протолкнуть проведение экспертиз. Сейчас же эти надежды были под серьезным сомнением. Определенно. Однако, коль взялся за гуж, не говори, что не дюж. Надо попробовать спасти положение. Нарисовав на лице радостную улыбку, воскликнул:
— Здравствуй, Толя! Как жизнь молодая?! Что-то вид у тебя неважный. Не заболел?
— Слушай, кончай придуриваться, шут гороховый! — угрожающе прорычал Коретников, вставая.
— Не понял! Ты меня, Толя, ни с кем не спутал? Нет? Посмотри хорошенько. Я — Дима Беркутов, твой боевой товарищ по совместной борьбе с преступностью. Неужели не узнаешь?
— А разве не ты мне навялил эту сучку? — Анатолий стал медленно, но неотвратимо, как сама судьба, надвигаться на Беркутова.
— Ты собаку что ли купил? — спросил тот «удивленно». — Тогда ты меня определенно с кем-то спутал. Я никогда не был специалистом по собакам.
— Сейчас будешь, — пообещал Коретников, подступая. — Сейчас твое лицо превратиться в морду бульдога.
— Грубый вы человек, Коретников! — «возмутился» Дмитрий. — Кто бы мог подумать, что у такой умной и интеллигентной женщины, как твоя мать, может быть такой грубый и невоспитанный сынок, как ты. Парадоксы судьбы! Гримасы жизни! Не иначе.
— Откуда ты знаешь мою маму? — озадаченно спросил Анатолий, останавливаясь.
Дело в том, что Коретников был благодарным сыном и беззаветно любил свою мать, с которой вместе жил. Он потому до сих пор и не женился, что боялся, вызвать тем самым неодобрение матери. Он постоянно носил с собой её фотографию и всем показывал. Потому-то Беркутов, чтобы остановить непредсказуемого в своих порывах Анатолия, и решил обратился сейчас к ней за помощью.
— А помнишь, я был у тебя дома и ты нас знакомил? Неужто забыл?
— Не помню, — пробормотал, сбитый с толку, Коретников.
— Ну как же ты, Толя, забыл, — укоризненно проговорил Беркутов. — Она ещё угощала меня чаем с клубничным варением. Замечательная женщина! Да, с матерью тебе здорово повезло.
Клубничное варенье было любимым лакомством Анатолия, а его мать непревзойденным мастером по его приготовлению. О чем знали все, кто с ним был более или менее знаком.
При последних словах Дмитрия, лицо Коретникова смягчилось, стало наивным и доверчивым, как у ребенка ещё верящего в Деда Мороза. Теперь его можно было брать голыми руками.
— Ага. Повезло! — проговорил он с блаженной улыбкой на лице.
— Да, Толя, а что все-таки случилось? О какой такой сучке ты говорил?
— Да об Аристарховой этой, — неохотно проговорил Коретников. — Помнишь, ты советовал ей позвонить?
— Ну и?
— Ну, я и позвонил. Пригласил в ресторан.
— А она?
— Ответила: «Извините, мне некогда».
— Вот стерва! — «возмутился» Дмитрий. — Вот и верь после этого женщинам. Да? Я ж её за язык не тянул, верно? После того, как я тебя ей живописал, она сама сказала: «Да, очень интересный мужчина!»
— Врешь ты все, — недоверчиво сказал Анатолий.
— Да, что б мне, Толя, провалиться! Впрочем, ты тоже хорош! Женщина ещё не успела мужа похоронить, а ты уже свои услуги предлагаешь. А если кто из её знакомых увидит её с тобой в ресторане, то что о ней подумают?
— Действительно, я как-то об этом не подумал, — обескуражено пробормотал Коретников.
— Так что, Толя, не теряй оптимизма. Я думаю, что ещё не все потеряно и тебе ещё удастся завалить эту красотку с перпетуум мобиле впереди.
— Ну зачем же ты так, — укоризнено покачал головой Анатолий.
— Ты это о чем?
— Зачем ты все опошляешь?
— Извини, друг. Если это для тебя святое? Извини... Толя, ты не поможешь мне побыстрее провернуть экспертизы?
— Что за экспертизы?
Беркутов рассказал.
— Можно попробовать, — сказал Коретнмиков.
Глава четвертая: Тайна записной книжки.
Утром следующего дня Сергей Колесов вместе с Михаилом Дмитриевичем Красновым, Валерием Истоминым и прокурором-криминалистом Евгением Молостовым сидели в учебном классе кабинета криминалистики и ломали головы над разгадкой записей в записной книжке Заикиной. Все были уверены, что они — ключ к разгадке причин убийств и всего этого дела, но понять, что они означают, не могли. Сергей установил, что Заикина нигде, кроме театра, не работала. Тем более было непонятным происхождение этих записей.
На стенах висели портреты известных ученых: Павлова, Менделеева, Курчатова, Попова, Сеченова. Видно, Молостов имел слабость к портретной живописи. Истомин выписал мелом на доске несколько записей из книжки и теперь они смотрели на них, что баран на новые ворота. Колесов буквально физически ощущал насколько чугунной была голова — ни одной идеи, ни одного проблеска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Дал понюхать ватку женщинам — у них более тонкое, не испорченное никотином, обоняние. Все трое подтвердили его догадку, сказав, что вещество на ватке пахнет машинным маслом.
— А это что-то значит? — спросила Шмыгова.
Надо отдать ей должное — держалась она молодцом. Дмитрий аккуратно положил кусочек ваты в полиэтиленовый пакет.
— Если эксперты подтвердят мою догадку, то это будет означать, что вашего мужа убили, Вера Витальевна, — не утерпел он, чтобы не похвастаться. На его слова последовала довольно странная реакция хозяйки.
— Слава Богу! — воскликнула она и расплакалась. Видя удивление на лице Беркутова, принялась сбивчиво объяснять: — Видите ли, Дмитрий Константинович, может быть, это трудно понять, но только я рада... Извините, я кажется совсем сошла с ума, если такое... Конечно же, смерть Павла Александровича для меня огромное горе. Но вместе с тем, была возмущена его поступком... Понятно?
— Не совсем.
— Мы оба были верующими. А вы ведь знаете, как Господь относится к таким... Думала, что ему это не простится... А теперь... А теперь у него будет все хорошо.
— Давайте, подожем заключения экспертизы, Вера Витальевна, — решил Беркутов вернуть её на землю. Он клял себя последними словами за несдержанность. А что если эксперты скажут, что это скипидар или что-то в этом роде. Как он после этого будет смотреть ей к глаза. То-то и оно. Придурок — это величина постоянная. Его куда не помести, он везде будет придурком, даже в Африке. Определенно.
Он смел опилки во второй пакет. Теперь ни нюхать, ни «лизать» их не стал, полностью полагаясь на акторитетное мнение экспертов. Затем, как положено, оформил протокол изъятия и отправился в управление восстанавливать отношения с Толей Коретниковым.
Увидев Беркутова Анатолий потемнел лицом, заиграл желваками и засучил кулаками. По его реакции Дмитрий понял, что Коретников звонил веселой вдове.
«Ой, блин, что сейчас будет!» — невольно подумал.
Он теперь пожалел, что решил обратиться к Коретникову. Дело в том, Анатолий, несмотря на свою несолидную, можно даже сказать, несерьезную внешность, был классным специалистом и имел массу друзей среди экспертов. Поэтому Дмитрий надеялся с его помощью побыстрее протолкнуть проведение экспертиз. Сейчас же эти надежды были под серьезным сомнением. Определенно. Однако, коль взялся за гуж, не говори, что не дюж. Надо попробовать спасти положение. Нарисовав на лице радостную улыбку, воскликнул:
— Здравствуй, Толя! Как жизнь молодая?! Что-то вид у тебя неважный. Не заболел?
— Слушай, кончай придуриваться, шут гороховый! — угрожающе прорычал Коретников, вставая.
— Не понял! Ты меня, Толя, ни с кем не спутал? Нет? Посмотри хорошенько. Я — Дима Беркутов, твой боевой товарищ по совместной борьбе с преступностью. Неужели не узнаешь?
— А разве не ты мне навялил эту сучку? — Анатолий стал медленно, но неотвратимо, как сама судьба, надвигаться на Беркутова.
— Ты собаку что ли купил? — спросил тот «удивленно». — Тогда ты меня определенно с кем-то спутал. Я никогда не был специалистом по собакам.
— Сейчас будешь, — пообещал Коретников, подступая. — Сейчас твое лицо превратиться в морду бульдога.
— Грубый вы человек, Коретников! — «возмутился» Дмитрий. — Кто бы мог подумать, что у такой умной и интеллигентной женщины, как твоя мать, может быть такой грубый и невоспитанный сынок, как ты. Парадоксы судьбы! Гримасы жизни! Не иначе.
— Откуда ты знаешь мою маму? — озадаченно спросил Анатолий, останавливаясь.
Дело в том, что Коретников был благодарным сыном и беззаветно любил свою мать, с которой вместе жил. Он потому до сих пор и не женился, что боялся, вызвать тем самым неодобрение матери. Он постоянно носил с собой её фотографию и всем показывал. Потому-то Беркутов, чтобы остановить непредсказуемого в своих порывах Анатолия, и решил обратился сейчас к ней за помощью.
— А помнишь, я был у тебя дома и ты нас знакомил? Неужто забыл?
— Не помню, — пробормотал, сбитый с толку, Коретников.
— Ну как же ты, Толя, забыл, — укоризненно проговорил Беркутов. — Она ещё угощала меня чаем с клубничным варением. Замечательная женщина! Да, с матерью тебе здорово повезло.
Клубничное варенье было любимым лакомством Анатолия, а его мать непревзойденным мастером по его приготовлению. О чем знали все, кто с ним был более или менее знаком.
При последних словах Дмитрия, лицо Коретникова смягчилось, стало наивным и доверчивым, как у ребенка ещё верящего в Деда Мороза. Теперь его можно было брать голыми руками.
— Ага. Повезло! — проговорил он с блаженной улыбкой на лице.
— Да, Толя, а что все-таки случилось? О какой такой сучке ты говорил?
— Да об Аристарховой этой, — неохотно проговорил Коретников. — Помнишь, ты советовал ей позвонить?
— Ну и?
— Ну, я и позвонил. Пригласил в ресторан.
— А она?
— Ответила: «Извините, мне некогда».
— Вот стерва! — «возмутился» Дмитрий. — Вот и верь после этого женщинам. Да? Я ж её за язык не тянул, верно? После того, как я тебя ей живописал, она сама сказала: «Да, очень интересный мужчина!»
— Врешь ты все, — недоверчиво сказал Анатолий.
— Да, что б мне, Толя, провалиться! Впрочем, ты тоже хорош! Женщина ещё не успела мужа похоронить, а ты уже свои услуги предлагаешь. А если кто из её знакомых увидит её с тобой в ресторане, то что о ней подумают?
— Действительно, я как-то об этом не подумал, — обескуражено пробормотал Коретников.
— Так что, Толя, не теряй оптимизма. Я думаю, что ещё не все потеряно и тебе ещё удастся завалить эту красотку с перпетуум мобиле впереди.
— Ну зачем же ты так, — укоризнено покачал головой Анатолий.
— Ты это о чем?
— Зачем ты все опошляешь?
— Извини, друг. Если это для тебя святое? Извини... Толя, ты не поможешь мне побыстрее провернуть экспертизы?
— Что за экспертизы?
Беркутов рассказал.
— Можно попробовать, — сказал Коретнмиков.
Глава четвертая: Тайна записной книжки.
Утром следующего дня Сергей Колесов вместе с Михаилом Дмитриевичем Красновым, Валерием Истоминым и прокурором-криминалистом Евгением Молостовым сидели в учебном классе кабинета криминалистики и ломали головы над разгадкой записей в записной книжке Заикиной. Все были уверены, что они — ключ к разгадке причин убийств и всего этого дела, но понять, что они означают, не могли. Сергей установил, что Заикина нигде, кроме театра, не работала. Тем более было непонятным происхождение этих записей.
На стенах висели портреты известных ученых: Павлова, Менделеева, Курчатова, Попова, Сеченова. Видно, Молостов имел слабость к портретной живописи. Истомин выписал мелом на доске несколько записей из книжки и теперь они смотрели на них, что баран на новые ворота. Колесов буквально физически ощущал насколько чугунной была голова — ни одной идеи, ни одного проблеска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92