Их было трое.
– Подайте-ка сюда огня, чтобы мы могли рассмотреть этого храбреца, – насмешливо проговорил все тот же голос.
Говоривший, по-видимому, был начальником, так как к нему тут же подбежал человек с горящим факелом и приблизил огонь к лицу д’Артаньяна. В другой руке он держал обнаженную шпагу.
– Эй, полегче, негодяй! – воскликнул д’Артаньян. – Сейчас я отучу тебя от скверной привычки совать огонь в лицо незнакомым людям.
С этими словами он также выхватил шпагу из ножен. Это послужило сигналом.
– Взять его! – прорычал предводитель. Немедленно сзади на мушкетера набросились еще несколько человек.
– А, канальи! Вас тут целая шайка! – крикнул д’Артаньян, парируя чей-то клинок, и сделал выпад, нанося удар ближайшему из нападавших.
Им оказался человек, первым подскочивший к нему с зажженным факелом. Это был Леруа. Он охнул и упал, выронив горящий факел из рук.
– Не тот… – прошептал умирающий побелевшими губами.
В шуме схватки никто не расслышал этих слов.
Д’Артаньяну пришлось нелегко, так как на него напали с трех сторон.
Ему не оставалось ничего другого, как броситься назад и прижаться спиной к каменной стене особняка г-жи де Шеврез неподалеку от входных дверей. Эта позиция была по крайней мере хороша тем, что не позволяла напасть на него сзади.
Между тем нападавшие энергично атаковали, но мешали друг другу. К тому же д’Артаньян заметил, что они стараются лишь обезоружить его, но не убить.
«Неужели его высокопреосвященство послал всю эту ораву по моему следу из-за одного удара шпагой Рошфору. Плохо дело! Уж, наверное, кавалер не пожалел черных красок, расписывая кардиналу мою кровожадность», – подумал мушкетер, отбиваясь от наседавших людей дю Пейра.
Он уже ясно видел, что это не уличное нападение на одинокого путника.
«Буду драться, сколько смогу, и они вынуждены будут покончить со мной. Чем сгнить в Бастилии, лучше умереть со шпагой в руке. А впрочем… лучше не умирать вовсе!»
И он удвоил активность. Вскоре еще один из нападавших выронил из рук оружие и, зажав рану рукой, отбежал в сторону. Туда, где за спинами своих подчиненных, вне пределов досягаемости длинной шпаги мушкетера, стоял сам шевалье дю Пейра.
– А, негодяи! Сколько вам заплатили?! – кричал д’Артаньян, нанося удары с быстротой молнии.
Сам он тоже был дважды легко ранен.
– Проткните ему руку, чтобы он не смог держать шпагу! – раздраженно командовал дю Пейра.
– Поберегите своих людей, сударь. Лучше пожалуйте сюда сами, – отвечал ему д’Артаньян, переводя дух. Улучив удобный момент, он применил прием, показанный ему в свое время Портосом и нанес неотразимый удар. Еще один противник вышел из строя.
Темнота также была союзницей д’Артаньяна – нападающим трудно было согласовывать свои действия. Однако вечно так продолжаться не могло: мушкетер очень устал.
В этот момент двери особняка отворились, и на пороге появилась испуганная шумом Кэтти. Она правильно угадала причину шума и, совладав с естественным страхом, решилась отпереть двери. Д’Артаньян, не теряя ни мгновения, бросился к ней и исчез в доме, захлопнув двери перед самым носом у нападавших.
Покуда возле особняка на улице Мюрсунтуа звенела сталь, а там, где звенят клинки, как известно, всем заправляет бог войны Марс, другое знакомое читателю действующее лицо нашего повествования находилось скорее во власти Бахуса. Речь, конечно же, идет о Жемблу, отправившемся добывать сведения о Камилле и ее опекуне по городским кабачкам и другим питейным заведениям.
К тому времени, когда гасконец вступил в сражение с численно превосходящим противником, слуга его уже поступил в распоряжение к козлоногому Пану, что происходит со всяким, воздающим щедрую дань веселому богу виноделия.
Нетвердой походкой возвращаясь в гостиницу в сопровождении одного из новых своих знакомых, который и вовсе едва держался на ногах, Жемблу тем не менее имел все основания гордиться своей персоной.
В самом деле – в течение дня бедняга сумел разговорить по меньшей мере дюжину отпетых городских бродяг, угощая их обильной выпивкой и не забывая при этом себя, – «чтобы не вызвать и тени подозрения». Наконец, когда любой менее стойкий человек непременно заснул бы, сраженный беспробудным сном, Жемблу напал на желанный след.
Один из бродяг, отчаянно страдавших от жажды, в порыве благодарности сообщил Жемблу, что знавал одного мрачноватого господина, который жил на окраине города вместе с красивой девушкой, имя которой было Камилла. Судя по всему, оборванец знал, о чем говорил, так как один из двух слуг, живших в доме упомянутого мрачноватого господина, был постоянным его собутыльником.
Однако господин с девушкой пробыли в Туре недолго и уехали в Клермон-Ферран по каким-то личным причинам.
«Отлично! Клермон – не Париж, и мой господин отыщет их без труда», – сказал себе Жемблу.
После этого он, гордый сознанием выполненной задачи, отправился домой. Словоохотливый бродяга пошел его провожать, чтобы Жемблу не заблудился и не упал по пути.
Когда, благодаря совместным усилиям, они наконец добрались до гостиницы, городские часы на башне ратуши пробили десять раз.
– Как поздно! – удивился Жемблу.
Его спутник поспешил разделить это удивление.
– Часы, верно, сломались, – убежденно добавил Жемблу. – Сейчас не может быть так поздно.
– Наши часы не могут сломаться, говорю тебе, – отвечал его спутник, который всю дорогу до гостиницы не столько поддерживал своего нового товарища, сколько держался за него сам.
– Хозяин велел мне вернуться в девять. Выходит, я опоздал на целый час?!
– Выходит…
– Но это невозможно!
– Почему – невозможно?
– Да потому, что мы вышли из этой дыры, где, впрочем, вино было совсем неплохое… так вот, мы вышли оттуда ровно в половину восьмого.
– Я же не виноват, что ты тащился, как черепаха.
– А ты хотел, чтобы я шел быстрее, когда ты висишь на мне, как мешок.
– Как что?! – спросил бродяга, оскорбленный в своих лучших чувствах, а уважение к собственной персоне у многих, несомненно, является их лучшим чувством. – Повтори еще раз!
Жемблу задумался на минуту. Потом, решив, что выяснение отношений следует отложить, он молча развернулся и вошел в гостиницу.
– А-а, испугался, парижанин! – крикнул ему вдогонку недавний собутыльник. – Вот и проваливай.
Последовать за Жемблу он не решился, догадываясь, что из гостиницы его вытолкают взашей, поэтому он пошумел еще немного и побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу.
А Жемблу, узнав от хозяина заведения о том, что д’Артаньяна еще нет, поднялся к себе и со словами: «Я же говорил, что эти дрянные часы сломались – вот и хозяина нет еще, а уж он-то никогда…» – не раздеваясь, повалился на кровать и захрапел, не закончив своей мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Подайте-ка сюда огня, чтобы мы могли рассмотреть этого храбреца, – насмешливо проговорил все тот же голос.
Говоривший, по-видимому, был начальником, так как к нему тут же подбежал человек с горящим факелом и приблизил огонь к лицу д’Артаньяна. В другой руке он держал обнаженную шпагу.
– Эй, полегче, негодяй! – воскликнул д’Артаньян. – Сейчас я отучу тебя от скверной привычки совать огонь в лицо незнакомым людям.
С этими словами он также выхватил шпагу из ножен. Это послужило сигналом.
– Взять его! – прорычал предводитель. Немедленно сзади на мушкетера набросились еще несколько человек.
– А, канальи! Вас тут целая шайка! – крикнул д’Артаньян, парируя чей-то клинок, и сделал выпад, нанося удар ближайшему из нападавших.
Им оказался человек, первым подскочивший к нему с зажженным факелом. Это был Леруа. Он охнул и упал, выронив горящий факел из рук.
– Не тот… – прошептал умирающий побелевшими губами.
В шуме схватки никто не расслышал этих слов.
Д’Артаньяну пришлось нелегко, так как на него напали с трех сторон.
Ему не оставалось ничего другого, как броситься назад и прижаться спиной к каменной стене особняка г-жи де Шеврез неподалеку от входных дверей. Эта позиция была по крайней мере хороша тем, что не позволяла напасть на него сзади.
Между тем нападавшие энергично атаковали, но мешали друг другу. К тому же д’Артаньян заметил, что они стараются лишь обезоружить его, но не убить.
«Неужели его высокопреосвященство послал всю эту ораву по моему следу из-за одного удара шпагой Рошфору. Плохо дело! Уж, наверное, кавалер не пожалел черных красок, расписывая кардиналу мою кровожадность», – подумал мушкетер, отбиваясь от наседавших людей дю Пейра.
Он уже ясно видел, что это не уличное нападение на одинокого путника.
«Буду драться, сколько смогу, и они вынуждены будут покончить со мной. Чем сгнить в Бастилии, лучше умереть со шпагой в руке. А впрочем… лучше не умирать вовсе!»
И он удвоил активность. Вскоре еще один из нападавших выронил из рук оружие и, зажав рану рукой, отбежал в сторону. Туда, где за спинами своих подчиненных, вне пределов досягаемости длинной шпаги мушкетера, стоял сам шевалье дю Пейра.
– А, негодяи! Сколько вам заплатили?! – кричал д’Артаньян, нанося удары с быстротой молнии.
Сам он тоже был дважды легко ранен.
– Проткните ему руку, чтобы он не смог держать шпагу! – раздраженно командовал дю Пейра.
– Поберегите своих людей, сударь. Лучше пожалуйте сюда сами, – отвечал ему д’Артаньян, переводя дух. Улучив удобный момент, он применил прием, показанный ему в свое время Портосом и нанес неотразимый удар. Еще один противник вышел из строя.
Темнота также была союзницей д’Артаньяна – нападающим трудно было согласовывать свои действия. Однако вечно так продолжаться не могло: мушкетер очень устал.
В этот момент двери особняка отворились, и на пороге появилась испуганная шумом Кэтти. Она правильно угадала причину шума и, совладав с естественным страхом, решилась отпереть двери. Д’Артаньян, не теряя ни мгновения, бросился к ней и исчез в доме, захлопнув двери перед самым носом у нападавших.
Покуда возле особняка на улице Мюрсунтуа звенела сталь, а там, где звенят клинки, как известно, всем заправляет бог войны Марс, другое знакомое читателю действующее лицо нашего повествования находилось скорее во власти Бахуса. Речь, конечно же, идет о Жемблу, отправившемся добывать сведения о Камилле и ее опекуне по городским кабачкам и другим питейным заведениям.
К тому времени, когда гасконец вступил в сражение с численно превосходящим противником, слуга его уже поступил в распоряжение к козлоногому Пану, что происходит со всяким, воздающим щедрую дань веселому богу виноделия.
Нетвердой походкой возвращаясь в гостиницу в сопровождении одного из новых своих знакомых, который и вовсе едва держался на ногах, Жемблу тем не менее имел все основания гордиться своей персоной.
В самом деле – в течение дня бедняга сумел разговорить по меньшей мере дюжину отпетых городских бродяг, угощая их обильной выпивкой и не забывая при этом себя, – «чтобы не вызвать и тени подозрения». Наконец, когда любой менее стойкий человек непременно заснул бы, сраженный беспробудным сном, Жемблу напал на желанный след.
Один из бродяг, отчаянно страдавших от жажды, в порыве благодарности сообщил Жемблу, что знавал одного мрачноватого господина, который жил на окраине города вместе с красивой девушкой, имя которой было Камилла. Судя по всему, оборванец знал, о чем говорил, так как один из двух слуг, живших в доме упомянутого мрачноватого господина, был постоянным его собутыльником.
Однако господин с девушкой пробыли в Туре недолго и уехали в Клермон-Ферран по каким-то личным причинам.
«Отлично! Клермон – не Париж, и мой господин отыщет их без труда», – сказал себе Жемблу.
После этого он, гордый сознанием выполненной задачи, отправился домой. Словоохотливый бродяга пошел его провожать, чтобы Жемблу не заблудился и не упал по пути.
Когда, благодаря совместным усилиям, они наконец добрались до гостиницы, городские часы на башне ратуши пробили десять раз.
– Как поздно! – удивился Жемблу.
Его спутник поспешил разделить это удивление.
– Часы, верно, сломались, – убежденно добавил Жемблу. – Сейчас не может быть так поздно.
– Наши часы не могут сломаться, говорю тебе, – отвечал его спутник, который всю дорогу до гостиницы не столько поддерживал своего нового товарища, сколько держался за него сам.
– Хозяин велел мне вернуться в девять. Выходит, я опоздал на целый час?!
– Выходит…
– Но это невозможно!
– Почему – невозможно?
– Да потому, что мы вышли из этой дыры, где, впрочем, вино было совсем неплохое… так вот, мы вышли оттуда ровно в половину восьмого.
– Я же не виноват, что ты тащился, как черепаха.
– А ты хотел, чтобы я шел быстрее, когда ты висишь на мне, как мешок.
– Как что?! – спросил бродяга, оскорбленный в своих лучших чувствах, а уважение к собственной персоне у многих, несомненно, является их лучшим чувством. – Повтори еще раз!
Жемблу задумался на минуту. Потом, решив, что выяснение отношений следует отложить, он молча развернулся и вошел в гостиницу.
– А-а, испугался, парижанин! – крикнул ему вдогонку недавний собутыльник. – Вот и проваливай.
Последовать за Жемблу он не решился, догадываясь, что из гостиницы его вытолкают взашей, поэтому он пошумел еще немного и побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу.
А Жемблу, узнав от хозяина заведения о том, что д’Артаньяна еще нет, поднялся к себе и со словами: «Я же говорил, что эти дрянные часы сломались – вот и хозяина нет еще, а уж он-то никогда…» – не раздеваясь, повалился на кровать и захрапел, не закончив своей мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121