Им оставалось сделать тридцать или сорок шагов, чтобы достичь перекрестка, откуда послышались громкие, возбужденные голоса.
Подойдя ближе, д’Артаньян и почтенный мэтр Буало смогли разобрать слова.
– Скорее, скорее! – кричал кто-то хриплым голосом. – А не то они улизнут от нас. Свернем шеи лакеям, а девица останется у нас, тогда ее папаша будет посговорчивее.
– Правильно! Заставим коменданта открыть ворота, а не то скоро все протянем ноги, – поддержали первого крикуна не меньше дюжины глоток.
– Эти негодяи хотят захватить Камиллу! – вскричал д’Артаньян, судорожно нащупывая эфес несуществующей шпаги.
– Конечно, но они вовсе не негодяи.
– Однако же они хотят совершить насилие!
– А разве вы не принадлежите к их числу?
– Черт возьми! Конечно, нет… то есть – да, но…
– Слуга, которого прислала мадемуазель де Бриссар, передал мне ее просьбу укрыть одного из преследуемых по приказу коменданта людей. Если бы я считал таких людей негодяями всех до одного, мне надо было бы отказаться.
– Это правда, – ответил мушкетер, понимая всю неуместность более откровенных объяснений в настоящий момент.
– Вот видите.
– Но сделать заложницей мадемуазель де Бриссар!
– Эти несчастные доведены до крайности, не судите их слишком строго.
– Однако…
– Ах, молодой человек, вы ведь прекрасно знаете, что мадемуазель де Бриссар ничто не угрожает – она спокойно спит в своем доме, который надежно охраняют.
Д’Артаньян вынужден был про себя признать, что, с точки зрения почтенного кантора, это логическое построение выглядит безукоризненным – ведь никто, кроме мушкетера и хорошенькой крестницы коменданта, не знал о том, что же произошло этой ночью в ларошельской тюрьме.
Крики между тем становились все приглушеннее, возбужденная толпа удалялась от того места, где сейчас находились беглец и его проводник.
– Они, по-видимому, напали на лакеев, несущих портшез, – спокойно продолжал кантор. – Они увидят, что портшез пуст, и дело кончится ничем.
– Но они могут выместить свою досаду на лакеях!
– Лакеи вооружены, а кроме того, комендант их хорошо кормит, – с тяжелым вздохом отвечал старик. – Каждому из них не страшна и дюжина этих обессилевших людей. Поверьте мне, нам с вами лучше всего продолжать наш путь – это будет самое разумное, что мы можем предпринять.
Однако д’Артаньяна было не так-то просто склонить к тому, чтобы делать что-то такое, чего он делать не хотел.
– А мы ведь находимся где-то неподалеку от городской тюрьмы, не так ли, мэтр Буало? – спросил он.
– Да, – неохотно отвечал старик. – Как раз поэтому я и стараюсь увести вас подальше отсюда.
– Я пришел к выводу, что именно этого мне делать не следует.
– Как так? Не понимаю вас, сударь!
– Дело в том, что в этой тюрьме, в камере приговоренных к смертной казни, сейчас находится одна девушка, которую я, кажется, полюбил.
– О Боже праведный, что вы такое говорите?!
– Только то, что вы слышали, мэтр Буало. И я намереваюсь вытащить ее оттуда.
Видя, что старик пошатнулся, мушкетер бережно подхватил его и поддерживал до тех пор, пока достойный кантор не пришел в чувство.
– Как же это возможно?! Уже и женщин стали вешать в этом несчастном городе – какое ужасное известие! Вас же повесят вместе с нею! – лепетал бедняга, тщетно стараясь прийти в себя.
– Мэтр Буало, вы оказали мне неоценимую услугу. Но сейчас я должен покинуть вас. Если хотите, я отведу вас обратно в церковь.
Однако мэтр Буало не чувствовал себя в силах продолжать путь по ночным улицам. Поэтому д’Артаньян отвел старика к указанному им дому, который оказался не слишком далеко, постучал в двери и препоручил кантора заботам отворившей им сморщенной старухи. Затем он выяснил, как добраться до городской тюрьмы, и спросил, не найдется ли в доме шляпы с широкими полями, чтобы прикрыть лицо. Шляпы у старухи не оказалось, и мушкетер отправился в указанном направлении налегке.
Несмотря на то что он оказался совершенно один, без оружия во враждебном городе, и у него вот уже больше суток не было во рту ни крошки, мушкетер чувствовал себя прекрасно. У него созрел простой и дерзкий план освобождения Камиллы де Бриссар. Романтическое приключение продолжалось.
Как известно, у пьяных и у влюбленных есть свой ангел-хранитель. Поэтому д’Артаньяну посчастливилось не встретить на пути ни ночного дозора, ни группы озлобленных и голодных городских отщепенцев – публики отчаянной и в своем отчаянии способной на все. А в том, что наш герой уже чувствовал себя влюбленным, сомневаться не приходилось. С нашей точки зрения, именно этим можно объяснить поведение мушкетера, намеревавшегося, едва выйдя из тюрьмы, вернуться обратно.
Шум и крики, доносившиеся из глубины городских улиц, только усилили желание капитана Ван Вейде и всего немногочисленного экипажа «Морской звезды» ускорить отплытие.
– Не пора ли поднимать паруса, Якоб? – тихо спросил г-н Эвелин, в очередной раз подходя к капитану, стоявшему у борта.
– Вот уже битый час я думаю о том же, – отвечал морской волк в тон своему помощнику.
– А… тем лучше. «Они соединили свои помыслы и устремления воедино», – как говорится в пасторали господина де Ровере, не помню уж точно, в которой, – повеселев, откликнулся тот. – Тогда я пойду поговорю кое с кем о том, как нам получше примирить свои «помыслы и устремления» с чувствами солдат Ла-Рошели в том случае, если они противоречат друг другу, – сказал г-н Эвелин и ушел с палубы.
Видимо, упомянутые «помыслы и устремления» ларошельских воинов не слишком расходились с намерениями моряков. Часть солдат, измотанных осадой и недоеданием, попросту спала крепким сном, хотя бы оттого, что ночью человеку свойственно спать, а было уже далеко за полночь. Часовые же оказали вялое сопротивление, но были быстро обезоружены и связаны дюжими матросами.
Всякий непредвзятый наблюдатель заметил бы, что часовые боролись не столько с экипажем «Морской звезды», сколько с чувством долга. Последнее было вынуждено отступить перед естественным стремлением оказаться там, где едят досыта.
Таким образом, «Морская звезда» покинула негостеприимную гавань Ла-Рошели и устремилась в темные воды Бискайского залива. На мачте и на корме были вывешены опознавательные знаки, освещенные скудным светом фонарей. Они послужили бы пропуском при встрече с военными кораблями, охранявшими гавань.
А бравый капитан Ван Вейде обратился к стоявшему рядом г-ну Эвелину со следующими словами:
– Наконец-то мы, кажется, разом отделались от всех этих кардиналов, ларошельцев, католиков и гугенотов. Мы снова свободные люди, Александр, друг мой!
Глава десятая
Д’Артаньян возвращает долги
«Морская звезда» уходила все дальше от берегов, а в лабиринте ночных ларошельских улиц разыгрывались драматические события, участниками которых были люди, хорошо знакомые нашему благосклонному читателю, равно как и появившиеся на страницах нашего повествования лишь недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Подойдя ближе, д’Артаньян и почтенный мэтр Буало смогли разобрать слова.
– Скорее, скорее! – кричал кто-то хриплым голосом. – А не то они улизнут от нас. Свернем шеи лакеям, а девица останется у нас, тогда ее папаша будет посговорчивее.
– Правильно! Заставим коменданта открыть ворота, а не то скоро все протянем ноги, – поддержали первого крикуна не меньше дюжины глоток.
– Эти негодяи хотят захватить Камиллу! – вскричал д’Артаньян, судорожно нащупывая эфес несуществующей шпаги.
– Конечно, но они вовсе не негодяи.
– Однако же они хотят совершить насилие!
– А разве вы не принадлежите к их числу?
– Черт возьми! Конечно, нет… то есть – да, но…
– Слуга, которого прислала мадемуазель де Бриссар, передал мне ее просьбу укрыть одного из преследуемых по приказу коменданта людей. Если бы я считал таких людей негодяями всех до одного, мне надо было бы отказаться.
– Это правда, – ответил мушкетер, понимая всю неуместность более откровенных объяснений в настоящий момент.
– Вот видите.
– Но сделать заложницей мадемуазель де Бриссар!
– Эти несчастные доведены до крайности, не судите их слишком строго.
– Однако…
– Ах, молодой человек, вы ведь прекрасно знаете, что мадемуазель де Бриссар ничто не угрожает – она спокойно спит в своем доме, который надежно охраняют.
Д’Артаньян вынужден был про себя признать, что, с точки зрения почтенного кантора, это логическое построение выглядит безукоризненным – ведь никто, кроме мушкетера и хорошенькой крестницы коменданта, не знал о том, что же произошло этой ночью в ларошельской тюрьме.
Крики между тем становились все приглушеннее, возбужденная толпа удалялась от того места, где сейчас находились беглец и его проводник.
– Они, по-видимому, напали на лакеев, несущих портшез, – спокойно продолжал кантор. – Они увидят, что портшез пуст, и дело кончится ничем.
– Но они могут выместить свою досаду на лакеях!
– Лакеи вооружены, а кроме того, комендант их хорошо кормит, – с тяжелым вздохом отвечал старик. – Каждому из них не страшна и дюжина этих обессилевших людей. Поверьте мне, нам с вами лучше всего продолжать наш путь – это будет самое разумное, что мы можем предпринять.
Однако д’Артаньяна было не так-то просто склонить к тому, чтобы делать что-то такое, чего он делать не хотел.
– А мы ведь находимся где-то неподалеку от городской тюрьмы, не так ли, мэтр Буало? – спросил он.
– Да, – неохотно отвечал старик. – Как раз поэтому я и стараюсь увести вас подальше отсюда.
– Я пришел к выводу, что именно этого мне делать не следует.
– Как так? Не понимаю вас, сударь!
– Дело в том, что в этой тюрьме, в камере приговоренных к смертной казни, сейчас находится одна девушка, которую я, кажется, полюбил.
– О Боже праведный, что вы такое говорите?!
– Только то, что вы слышали, мэтр Буало. И я намереваюсь вытащить ее оттуда.
Видя, что старик пошатнулся, мушкетер бережно подхватил его и поддерживал до тех пор, пока достойный кантор не пришел в чувство.
– Как же это возможно?! Уже и женщин стали вешать в этом несчастном городе – какое ужасное известие! Вас же повесят вместе с нею! – лепетал бедняга, тщетно стараясь прийти в себя.
– Мэтр Буало, вы оказали мне неоценимую услугу. Но сейчас я должен покинуть вас. Если хотите, я отведу вас обратно в церковь.
Однако мэтр Буало не чувствовал себя в силах продолжать путь по ночным улицам. Поэтому д’Артаньян отвел старика к указанному им дому, который оказался не слишком далеко, постучал в двери и препоручил кантора заботам отворившей им сморщенной старухи. Затем он выяснил, как добраться до городской тюрьмы, и спросил, не найдется ли в доме шляпы с широкими полями, чтобы прикрыть лицо. Шляпы у старухи не оказалось, и мушкетер отправился в указанном направлении налегке.
Несмотря на то что он оказался совершенно один, без оружия во враждебном городе, и у него вот уже больше суток не было во рту ни крошки, мушкетер чувствовал себя прекрасно. У него созрел простой и дерзкий план освобождения Камиллы де Бриссар. Романтическое приключение продолжалось.
Как известно, у пьяных и у влюбленных есть свой ангел-хранитель. Поэтому д’Артаньяну посчастливилось не встретить на пути ни ночного дозора, ни группы озлобленных и голодных городских отщепенцев – публики отчаянной и в своем отчаянии способной на все. А в том, что наш герой уже чувствовал себя влюбленным, сомневаться не приходилось. С нашей точки зрения, именно этим можно объяснить поведение мушкетера, намеревавшегося, едва выйдя из тюрьмы, вернуться обратно.
Шум и крики, доносившиеся из глубины городских улиц, только усилили желание капитана Ван Вейде и всего немногочисленного экипажа «Морской звезды» ускорить отплытие.
– Не пора ли поднимать паруса, Якоб? – тихо спросил г-н Эвелин, в очередной раз подходя к капитану, стоявшему у борта.
– Вот уже битый час я думаю о том же, – отвечал морской волк в тон своему помощнику.
– А… тем лучше. «Они соединили свои помыслы и устремления воедино», – как говорится в пасторали господина де Ровере, не помню уж точно, в которой, – повеселев, откликнулся тот. – Тогда я пойду поговорю кое с кем о том, как нам получше примирить свои «помыслы и устремления» с чувствами солдат Ла-Рошели в том случае, если они противоречат друг другу, – сказал г-н Эвелин и ушел с палубы.
Видимо, упомянутые «помыслы и устремления» ларошельских воинов не слишком расходились с намерениями моряков. Часть солдат, измотанных осадой и недоеданием, попросту спала крепким сном, хотя бы оттого, что ночью человеку свойственно спать, а было уже далеко за полночь. Часовые же оказали вялое сопротивление, но были быстро обезоружены и связаны дюжими матросами.
Всякий непредвзятый наблюдатель заметил бы, что часовые боролись не столько с экипажем «Морской звезды», сколько с чувством долга. Последнее было вынуждено отступить перед естественным стремлением оказаться там, где едят досыта.
Таким образом, «Морская звезда» покинула негостеприимную гавань Ла-Рошели и устремилась в темные воды Бискайского залива. На мачте и на корме были вывешены опознавательные знаки, освещенные скудным светом фонарей. Они послужили бы пропуском при встрече с военными кораблями, охранявшими гавань.
А бравый капитан Ван Вейде обратился к стоявшему рядом г-ну Эвелину со следующими словами:
– Наконец-то мы, кажется, разом отделались от всех этих кардиналов, ларошельцев, католиков и гугенотов. Мы снова свободные люди, Александр, друг мой!
Глава десятая
Д’Артаньян возвращает долги
«Морская звезда» уходила все дальше от берегов, а в лабиринте ночных ларошельских улиц разыгрывались драматические события, участниками которых были люди, хорошо знакомые нашему благосклонному читателю, равно как и появившиеся на страницах нашего повествования лишь недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121