Моя жена , но не добровольная жена – я схватил тебя и взял в плен точно так же , как Зверь поймал Красавицу и запер узницей в своем зачарованном замке. Ты , как Красавица , каждый вечер ласково разговаривала со Зверем и не осуждала его за свое пленение. Но Зверь , что он должен был испытывать , страдая от шипов вины , проклиная свое уродливое тело и испытывая мучения любви , на которую никогда не будет ответа? Пожалей Зверя , Эми , пожалей Зверя.
Но ты была еще великодушнее Красавицы , пытаясь дать мне любовь , которой не было. Поэтому ты пришла ко мне той ночью , ты обнимала меня , и сделав это , разбила мое сердце.
А на следующее утро ты во второй раз разбила мое сер дце , но теперь это никогда не повторится снова. Это случи лось , когда ты протянула свою гладкую , юную щеку к моим губам и приказала мне поцеловать тебя. Поцеловать! Ты не понимаешь , Эми , что это значило для меня. Ты не узнаешь этого , так как я никогда не расскажу тебе , как никогда не расскажу о своей любви. Я не позволю тебе даже краешком глаза взглянуть на это. Этого не нужно. Ты считаешь , что мое сердце все еще принадлежит Жанетте , и может , было бы вернее , оставить тебе эти домыслы. Все-таки , Эми , я любил ее , мою белокожую , золотоволосую Жанетту. Я лю бил ее со всей исступленной , эгоистичной страстью юности , но , тем не менее , это была любовь , а любить и получить в ответ презрение – ужасно. Ты это знаешь , моя сладкая Эми , ты это понимаешь , ты никогда не презирала и не от вергала меня.
Как я люблю тебя , Эми , как я люблю тебя! Да , я любил Жанетту , и когда понял , что она никогда не ответит мне взаимностью , то в отчаянии молил судьбу о смерти. Я лю бил ее , но моя любовь была похожа на бледную серебряную луну по сравнению с золотым солнцем моей любви к Эми , – к Эми , которая никогда не сможет полюбить меня. Пожалей Зверя , Эми , пожалей Зверя , но еще больше пожалей меня , потому что у него была надежда , а у меня , ее нет.
Я хотел написать тебе сдержанное , расчетливое пись мо , но я – человек несдержанный и нерасчетливый. Тем не менее , я буду и далее притворяться таким , как притворял ся до сих пор. Когда я снова стану рассудительным , то спокойно сожгу эти листы и разбросаю пепел по грязи , в которой покоится столько мертвых костей. Я сделал глу пость , написав адрес на зеленом конверте , – моей руке ну жен обуздывающий глаз цензора. Потом я напишу другое послание , более подходящее для письма пожилого мужа своей молодой жене. Но это письмо я не могу послать , потому что знаю , что ты не хочешь получать его – оно расстроит тебя сверх меры. Ты не хочешь моей любви , она не нужна тебе , поэтому я не буду навязывать ее тебе. Но все-таки , пока мной еще владеет эта блажь , я буду писать тебе , пока в силах – потому что я люблю тебя , Эми , я люблю тебя , я люблю тебя , я люблю тебя , я люблю тебя , я люблю тебя...
Лео писал снова и снова, заполняя страницу. Я перевернула ее, но там тоже было написано: «Я люблю тебя , я люблю тебя». Чем ближе к концу страницы, тем меньше и меньше становились строчки, словно Лео хотел, чтобы их как можно больше убралось на листке.
Мои слезы капали на бумагу, размывая крохотные «я люблю тебя» , и наконец, я заметила четвертую страницу, написанную другим, незнакомым почерком.
Уважаемая леди Ворминстер!
Я знаю , что вы уже получили обычное извещение военно го комитета...
Мое сердце остановилось.
Слова прыгали и расплывались перед моими глазами, поэтому прошло много времени прежде, чем я сумела прочитать следующие строки:
Тем не менее , я чувствую , что обязан написать вам и сообщить , – хотя капрал Ворминстер получил тяжелые ра нения , мне приходилось видеть , что другие оправлялись и от худших , а ваш муж , несмотря на его возраст , крепкий и здоровый человек.
Он – большая потеря для всего нашего подразделения , особенно для меня , потому что был моей опорой в последние трудные месяцы. Надеюсь , вы простите мне самонадеянность , но я чувствую потребность выразить соболезнование вашей скорби. Я пошлю его записную книжку и личные вещи соот ветствующим властям , которые , несомненно , переправят их вам , но даже на беглый взгляд ясно , что приложенное письмо носит личный характер , поэтому я направил его сразу вам , в надежде , что оно утешит вас в ваших переживаниях.
Искренне ваш ,
Дэвид Мак-Айвер , капитан , RAMC .
Словно в кошмарном сне, я взглянула на почерк Лео, на конверте – и увидела предательские буро-красные пятна. Он умирал, Лео умирал!
Глава тридцать вторая
Лео умирал, а я не любила его. «Пожалей Зверя, но еще больше пожалей меня, потому что у него была надежда, а у меня, ее нет». Нет – потому что я не давала ему надежду, не позволяла ему надеяться. А теперь он лежит раненый во Франции, и умрет, если я не дам надежду, которая нужна ему. И я поняла, что должна делать – поехать во Францию и сказать Лео, что люблю его. Когда я встала, мои ноги тряслись так, что едва поддерживали меня, но я должна была ехать, потому что была его женой. Я взглянула на кольцо, которое дал мне Лео, мое венчальное кольцо. «Любовь, почитание и послушание» – я повиновалась, я почитала, теперь я должна полюбить.
К тому времени, когда я спустилась вниз, прибыл мистер Селби с телеграммой. Я показала ему письмо доктора и сказала:
– Я еду во Францию.
– Но, леди Ворминстер, не лучше ли будет подождать до получения дальнейшей информации?
– Нет, я уже слишком долго ждала, – покачала я головой.
Я поехала к леди Бартон и попросила ее помощи. Когда я показала ей письмо – оба письма – она поняла меня. Она отвезла меня в Лондон к генералу с галунами на мундире и красными нашивками на воротнике. Генерал попытался отговорить меня, но я ничего не слушала, поэтому он попросил нас подождать. Я ждала, леди Бартон сжимала мою руку, пока он снова не пригласил нас в кабинет.
– Ворминстер имеет несколько осколочных ранений в левую руку и ногу, – сообщил генерал. – Он – пациент двадцать третьего главного госпиталя в Этапле. Вы это понимаете, леди Ворминстер? Этапль во Франции, а Франция – военная зона. Вы совершенно уверены, что хотите предпринять это путешествие?
Мои ноги тряслись от страха, но я должна была ехать, должна.
– Да-да, я уверена.
Он протянул мне через стол листок бумаги.
– Тогда можете ехать завтра. Вот ваш пропуск Красного Креста, там ваше имя – только ваше. С вами не может поехать никто, даже ваша горничная. Вот ордер на проезд, но так как Ворминстер числится в рядовых, вам придется поехать третьим классом.
– Это не имеет значения, – сказала я. Щеки генерала чуть покраснели.
– Да, конечно – я забыл... – он встал и протянул мне руку, – счастливого пути, леди Ворминстер.
Я вернулась в Истон и упаковала дорожную корзину. Этой ночью я пролежала в кровати, лаская Розу и вспоминая часы перед ее рождением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Но ты была еще великодушнее Красавицы , пытаясь дать мне любовь , которой не было. Поэтому ты пришла ко мне той ночью , ты обнимала меня , и сделав это , разбила мое сердце.
А на следующее утро ты во второй раз разбила мое сер дце , но теперь это никогда не повторится снова. Это случи лось , когда ты протянула свою гладкую , юную щеку к моим губам и приказала мне поцеловать тебя. Поцеловать! Ты не понимаешь , Эми , что это значило для меня. Ты не узнаешь этого , так как я никогда не расскажу тебе , как никогда не расскажу о своей любви. Я не позволю тебе даже краешком глаза взглянуть на это. Этого не нужно. Ты считаешь , что мое сердце все еще принадлежит Жанетте , и может , было бы вернее , оставить тебе эти домыслы. Все-таки , Эми , я любил ее , мою белокожую , золотоволосую Жанетту. Я лю бил ее со всей исступленной , эгоистичной страстью юности , но , тем не менее , это была любовь , а любить и получить в ответ презрение – ужасно. Ты это знаешь , моя сладкая Эми , ты это понимаешь , ты никогда не презирала и не от вергала меня.
Как я люблю тебя , Эми , как я люблю тебя! Да , я любил Жанетту , и когда понял , что она никогда не ответит мне взаимностью , то в отчаянии молил судьбу о смерти. Я лю бил ее , но моя любовь была похожа на бледную серебряную луну по сравнению с золотым солнцем моей любви к Эми , – к Эми , которая никогда не сможет полюбить меня. Пожалей Зверя , Эми , пожалей Зверя , но еще больше пожалей меня , потому что у него была надежда , а у меня , ее нет.
Я хотел написать тебе сдержанное , расчетливое пись мо , но я – человек несдержанный и нерасчетливый. Тем не менее , я буду и далее притворяться таким , как притворял ся до сих пор. Когда я снова стану рассудительным , то спокойно сожгу эти листы и разбросаю пепел по грязи , в которой покоится столько мертвых костей. Я сделал глу пость , написав адрес на зеленом конверте , – моей руке ну жен обуздывающий глаз цензора. Потом я напишу другое послание , более подходящее для письма пожилого мужа своей молодой жене. Но это письмо я не могу послать , потому что знаю , что ты не хочешь получать его – оно расстроит тебя сверх меры. Ты не хочешь моей любви , она не нужна тебе , поэтому я не буду навязывать ее тебе. Но все-таки , пока мной еще владеет эта блажь , я буду писать тебе , пока в силах – потому что я люблю тебя , Эми , я люблю тебя , я люблю тебя , я люблю тебя , я люблю тебя , я люблю тебя...
Лео писал снова и снова, заполняя страницу. Я перевернула ее, но там тоже было написано: «Я люблю тебя , я люблю тебя». Чем ближе к концу страницы, тем меньше и меньше становились строчки, словно Лео хотел, чтобы их как можно больше убралось на листке.
Мои слезы капали на бумагу, размывая крохотные «я люблю тебя» , и наконец, я заметила четвертую страницу, написанную другим, незнакомым почерком.
Уважаемая леди Ворминстер!
Я знаю , что вы уже получили обычное извещение военно го комитета...
Мое сердце остановилось.
Слова прыгали и расплывались перед моими глазами, поэтому прошло много времени прежде, чем я сумела прочитать следующие строки:
Тем не менее , я чувствую , что обязан написать вам и сообщить , – хотя капрал Ворминстер получил тяжелые ра нения , мне приходилось видеть , что другие оправлялись и от худших , а ваш муж , несмотря на его возраст , крепкий и здоровый человек.
Он – большая потеря для всего нашего подразделения , особенно для меня , потому что был моей опорой в последние трудные месяцы. Надеюсь , вы простите мне самонадеянность , но я чувствую потребность выразить соболезнование вашей скорби. Я пошлю его записную книжку и личные вещи соот ветствующим властям , которые , несомненно , переправят их вам , но даже на беглый взгляд ясно , что приложенное письмо носит личный характер , поэтому я направил его сразу вам , в надежде , что оно утешит вас в ваших переживаниях.
Искренне ваш ,
Дэвид Мак-Айвер , капитан , RAMC .
Словно в кошмарном сне, я взглянула на почерк Лео, на конверте – и увидела предательские буро-красные пятна. Он умирал, Лео умирал!
Глава тридцать вторая
Лео умирал, а я не любила его. «Пожалей Зверя, но еще больше пожалей меня, потому что у него была надежда, а у меня, ее нет». Нет – потому что я не давала ему надежду, не позволяла ему надеяться. А теперь он лежит раненый во Франции, и умрет, если я не дам надежду, которая нужна ему. И я поняла, что должна делать – поехать во Францию и сказать Лео, что люблю его. Когда я встала, мои ноги тряслись так, что едва поддерживали меня, но я должна была ехать, потому что была его женой. Я взглянула на кольцо, которое дал мне Лео, мое венчальное кольцо. «Любовь, почитание и послушание» – я повиновалась, я почитала, теперь я должна полюбить.
К тому времени, когда я спустилась вниз, прибыл мистер Селби с телеграммой. Я показала ему письмо доктора и сказала:
– Я еду во Францию.
– Но, леди Ворминстер, не лучше ли будет подождать до получения дальнейшей информации?
– Нет, я уже слишком долго ждала, – покачала я головой.
Я поехала к леди Бартон и попросила ее помощи. Когда я показала ей письмо – оба письма – она поняла меня. Она отвезла меня в Лондон к генералу с галунами на мундире и красными нашивками на воротнике. Генерал попытался отговорить меня, но я ничего не слушала, поэтому он попросил нас подождать. Я ждала, леди Бартон сжимала мою руку, пока он снова не пригласил нас в кабинет.
– Ворминстер имеет несколько осколочных ранений в левую руку и ногу, – сообщил генерал. – Он – пациент двадцать третьего главного госпиталя в Этапле. Вы это понимаете, леди Ворминстер? Этапль во Франции, а Франция – военная зона. Вы совершенно уверены, что хотите предпринять это путешествие?
Мои ноги тряслись от страха, но я должна была ехать, должна.
– Да-да, я уверена.
Он протянул мне через стол листок бумаги.
– Тогда можете ехать завтра. Вот ваш пропуск Красного Креста, там ваше имя – только ваше. С вами не может поехать никто, даже ваша горничная. Вот ордер на проезд, но так как Ворминстер числится в рядовых, вам придется поехать третьим классом.
– Это не имеет значения, – сказала я. Щеки генерала чуть покраснели.
– Да, конечно – я забыл... – он встал и протянул мне руку, – счастливого пути, леди Ворминстер.
Я вернулась в Истон и упаковала дорожную корзину. Этой ночью я пролежала в кровати, лаская Розу и вспоминая часы перед ее рождением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109