Этот факт было невозможно отрицать.
— По-видимому, это не смущает герцога Б. Брат мисс Чабб путешествует по Италии вместе с лордом Питером.
— Лорд Питер — всего лишь младший сын герцога.
Элисса кивнула.
— Насколько мне известно, в этом сезоне мисс Чабб будет представлена ко двору.
— Я слышал об этом.
— Со своей красотой, обаянием, изысканными манерами мисс Шармел Чабб будет, несомненно, пользоваться огромным успехом у столичных джентльменов, — словно невзначай заметила Элисса.
— Несомненно, — подтвердил Хью.
— Десятки юных поклонников будут преследовать ее на каждом шагу.
— Да, на каждом шагу, — вздохнул он.
— Разумеется, здесь, в деревне, мисс Чабб скучает, — Элисса взглянула на часы. — Боже мой, посмотрите! — воскликнула она. — Мне пора в часовню.
Хью бросил в ее сторону недоверчивый взгляд.
— Не буду вас задерживать, миледи. У меня назначена важная встреча, и я вынужден вас покинуть.
— Тогда позвольте пожелать вам всего хорошего, сэр.
Хью Пьюрхарт остановился на пороге гостиной и оглянулся.
— Аббатство во многом стало походить на монастырь с тех пор, как умерли ваши родители.
— Да, во многом, — согласилась Элисса. — Кстати, я видела мисс Чабб, прогуливающейся v фонтана.
Как только сэр Хью скрылся из виду, Элисса направилась на кладбище позади часовни Богоматери. Вопреки обычным представлениям, ее фамильный склеп не был столь унылым и неприятным местом — по крайней мере, в этот прекрасный летний полдень. В самом деле, отсюда простирался великолепный вид на долину. Этот вид изменился очень мало как за прошедший век, так и за прошедшее тысячелетие.
Элисса запрокинула голову, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, и взглянула на Норманнскую башню. Построенная во времена лихорадочного заселения вслед за приходом Вильгельма Завоевателя в западные земли, она представляла собой высокое каменное сооружение со стенами, доходящими в некоторых местах до шести, а кое-где — и до двенадцати футов в толщину. Через равные расстояния в стенах башни располагались бойницы, достаточно большие, чтобы в них мог поместиться воин с луком.
Единственный вход в башню находился в часовне Богоматери. Позади алтаря была неприметная дверь, за ней начиналась винтовая лестница, поднимающаяся до самого верха башни, до смотровой площадки.
Элисса знала об этом только из фамильных преданий. Она никогда не бывала в Норманнской башне. Лестница считалась ненадежной, и никому не позволялось входить в башню с тех пор, как Элисса помнила себя.
Она подошла к надгробию могилы своих родителей, склонила голову и прочла молчаливую молитву за упокой их душ. Затем она поднялась и взглянула в сторону долины.
— Мама, папа, я солгала, — произнесла она вслух. — Мне кажется, что это хуже, чем выдумка. Я не люблю сэра Хью. Я никогда не смогла бы полюбить его. И я не могу выйти за него замуж, — она тяжело вздохнула. — Но он не хотел и слышать, что я отказываю ему — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Сегодня за чаем я сообщила сэру Хью, что решила посвятить себя уединенной жизни, — Элисса сцепила пальцы. — Я знаю, что гласит наш фамильный девиз: Vincit omnia veritas, «истина всегда побеждает». Но Хью Пьюрхарт не желал слушать истину. Я знаю, что будь вы здесь, вы бы меня поняли.
Она наклонилась, положила букет свежих цветов на могильный камень родителей и выпрямилась.
Если ей и суждено выйти замуж, она скорее стала бы женой Майлса Сент-Олдфорда, хотя, откровенно говоря, маркиз стал довольно надоедливым до отъезда в Лондон.
И все-таки Майлс такой красивый. Ее сердце колотилось, как бешеное, когда он целовал ее, прикасался к ней, ласкал…
Но не следует вспоминать об этом — все кончено навсегда. После того досадного случая в гроте маркиз Корк вел себя, как и подобает истинному джентльмену.
Какая жалость…
Элисса вновь вздохнула и закрыла глаза. Она ощущала запах влажной земли, зеленой травы, откуда-то прилетал дымок костра, смешивающийся со слабым ароматом цветов у ее ног и привычным запахом овец, пасущихся на лугу, и уток у пруда.
Она открыла глаза. Небо над ее головой было пронзительно-голубым, под ним ярко зеленели деревья. Казалось, на много миль вокруг нет ни единой души.
Элисса перевела взгляд на Норманнскую башню и увидела в одной из бойниц лицо — человеческое лицо. Этого человека она прежде никогда не видела.
Глава 17
Ее звали Элиссой.
По крайней мере, так назвал ее черноволосый мужчина, опасный на вид, тот, кто стоял на страже у входа в Пещеру монаха, когда она сама принесла туда корзину с провизией. В корзине помимо еды оказался мужской костюм, бритва и мыло.
Ему захотелось закричать от радости.
— Как вас зовут, сэр? — приветливо спросила леди.
— Меня называют Отшельником, миледи.
— Вряд ли вас крестили этим именем, — вежливо и терпеливо заметила она.
Отшельник покачал всклокоченной гривой волос и засунул стиснутые кулаки в карманы изодранной куртки. Ему не хотелось, чтобы эта леди видела его руки и ногти, по-прежнему грязные, несмотря на отчаянные усилия отмыть их в пруду.
— Я не помню своего имени, — признался он, взглянув на него.
Казалось, она прониклась к нему истинным сочувствием.
— Вы помните, где живет ваша семья? Где ваш дом?
Он пожал плечами. Смутные образы теснились в его голове, но он не мог описать эту картину словами. Ему было неловко признаться, что он считает своим домом этот парк. Если бы это было так, кто-нибудь уже узнал бы его.
Ему хотелось поблагодарить эту девушку за ее щедрость, объяснить, как много значат для него мыло и бритва, но его язык как будто прилип к гортани, когда она взглянула на него.
Виной всему были ее глаза.
Почему-то эти глаза гипнотизировали его. Отшельник не понял, в чем дело, пока на следующий день не отправился к пруду. Перестав плескаться, он пристально всмотрелся в собственное отражение в кристально-чистой воде.
И тут он все понял.
Он был слишком многим обязан хозяйке аббатства Грейстоун. В сущности, все, что он имел, он получил от нее: костюм, который носил, пищу, которую ел, одеяло, которым укрывался, ветки, сожженные на костре в прохладные ночи, и даже пещеру, в которой жил. Единственное, о чем он жалел — что ему нечем отблагодарить ее.
Отшельник постоянно думал об этом. Он размышлял, прислушивался, наблюдал и ждал.
Наконец он понял, чем сможет отплатить этой леди с ангельским голосом: своей защитой. Он должен следить за ней, как отец за своим ребенком. Он должен сделать так, чтобы никто не причинил ей вреда. Он должен спасти ее, если это потребуется.
Именно он выпустил ее в тот день из грота. Он предупредил того джентльмена, — которого, как он теперь знал, зовут «маркиз Корк» — о том, что это была не случайность, что кто-то намеренно запер леди внутри холодного, темного, похожего на пещеру строения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— По-видимому, это не смущает герцога Б. Брат мисс Чабб путешествует по Италии вместе с лордом Питером.
— Лорд Питер — всего лишь младший сын герцога.
Элисса кивнула.
— Насколько мне известно, в этом сезоне мисс Чабб будет представлена ко двору.
— Я слышал об этом.
— Со своей красотой, обаянием, изысканными манерами мисс Шармел Чабб будет, несомненно, пользоваться огромным успехом у столичных джентльменов, — словно невзначай заметила Элисса.
— Несомненно, — подтвердил Хью.
— Десятки юных поклонников будут преследовать ее на каждом шагу.
— Да, на каждом шагу, — вздохнул он.
— Разумеется, здесь, в деревне, мисс Чабб скучает, — Элисса взглянула на часы. — Боже мой, посмотрите! — воскликнула она. — Мне пора в часовню.
Хью бросил в ее сторону недоверчивый взгляд.
— Не буду вас задерживать, миледи. У меня назначена важная встреча, и я вынужден вас покинуть.
— Тогда позвольте пожелать вам всего хорошего, сэр.
Хью Пьюрхарт остановился на пороге гостиной и оглянулся.
— Аббатство во многом стало походить на монастырь с тех пор, как умерли ваши родители.
— Да, во многом, — согласилась Элисса. — Кстати, я видела мисс Чабб, прогуливающейся v фонтана.
Как только сэр Хью скрылся из виду, Элисса направилась на кладбище позади часовни Богоматери. Вопреки обычным представлениям, ее фамильный склеп не был столь унылым и неприятным местом — по крайней мере, в этот прекрасный летний полдень. В самом деле, отсюда простирался великолепный вид на долину. Этот вид изменился очень мало как за прошедший век, так и за прошедшее тысячелетие.
Элисса запрокинула голову, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, и взглянула на Норманнскую башню. Построенная во времена лихорадочного заселения вслед за приходом Вильгельма Завоевателя в западные земли, она представляла собой высокое каменное сооружение со стенами, доходящими в некоторых местах до шести, а кое-где — и до двенадцати футов в толщину. Через равные расстояния в стенах башни располагались бойницы, достаточно большие, чтобы в них мог поместиться воин с луком.
Единственный вход в башню находился в часовне Богоматери. Позади алтаря была неприметная дверь, за ней начиналась винтовая лестница, поднимающаяся до самого верха башни, до смотровой площадки.
Элисса знала об этом только из фамильных преданий. Она никогда не бывала в Норманнской башне. Лестница считалась ненадежной, и никому не позволялось входить в башню с тех пор, как Элисса помнила себя.
Она подошла к надгробию могилы своих родителей, склонила голову и прочла молчаливую молитву за упокой их душ. Затем она поднялась и взглянула в сторону долины.
— Мама, папа, я солгала, — произнесла она вслух. — Мне кажется, что это хуже, чем выдумка. Я не люблю сэра Хью. Я никогда не смогла бы полюбить его. И я не могу выйти за него замуж, — она тяжело вздохнула. — Но он не хотел и слышать, что я отказываю ему — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Сегодня за чаем я сообщила сэру Хью, что решила посвятить себя уединенной жизни, — Элисса сцепила пальцы. — Я знаю, что гласит наш фамильный девиз: Vincit omnia veritas, «истина всегда побеждает». Но Хью Пьюрхарт не желал слушать истину. Я знаю, что будь вы здесь, вы бы меня поняли.
Она наклонилась, положила букет свежих цветов на могильный камень родителей и выпрямилась.
Если ей и суждено выйти замуж, она скорее стала бы женой Майлса Сент-Олдфорда, хотя, откровенно говоря, маркиз стал довольно надоедливым до отъезда в Лондон.
И все-таки Майлс такой красивый. Ее сердце колотилось, как бешеное, когда он целовал ее, прикасался к ней, ласкал…
Но не следует вспоминать об этом — все кончено навсегда. После того досадного случая в гроте маркиз Корк вел себя, как и подобает истинному джентльмену.
Какая жалость…
Элисса вновь вздохнула и закрыла глаза. Она ощущала запах влажной земли, зеленой травы, откуда-то прилетал дымок костра, смешивающийся со слабым ароматом цветов у ее ног и привычным запахом овец, пасущихся на лугу, и уток у пруда.
Она открыла глаза. Небо над ее головой было пронзительно-голубым, под ним ярко зеленели деревья. Казалось, на много миль вокруг нет ни единой души.
Элисса перевела взгляд на Норманнскую башню и увидела в одной из бойниц лицо — человеческое лицо. Этого человека она прежде никогда не видела.
Глава 17
Ее звали Элиссой.
По крайней мере, так назвал ее черноволосый мужчина, опасный на вид, тот, кто стоял на страже у входа в Пещеру монаха, когда она сама принесла туда корзину с провизией. В корзине помимо еды оказался мужской костюм, бритва и мыло.
Ему захотелось закричать от радости.
— Как вас зовут, сэр? — приветливо спросила леди.
— Меня называют Отшельником, миледи.
— Вряд ли вас крестили этим именем, — вежливо и терпеливо заметила она.
Отшельник покачал всклокоченной гривой волос и засунул стиснутые кулаки в карманы изодранной куртки. Ему не хотелось, чтобы эта леди видела его руки и ногти, по-прежнему грязные, несмотря на отчаянные усилия отмыть их в пруду.
— Я не помню своего имени, — признался он, взглянув на него.
Казалось, она прониклась к нему истинным сочувствием.
— Вы помните, где живет ваша семья? Где ваш дом?
Он пожал плечами. Смутные образы теснились в его голове, но он не мог описать эту картину словами. Ему было неловко признаться, что он считает своим домом этот парк. Если бы это было так, кто-нибудь уже узнал бы его.
Ему хотелось поблагодарить эту девушку за ее щедрость, объяснить, как много значат для него мыло и бритва, но его язык как будто прилип к гортани, когда она взглянула на него.
Виной всему были ее глаза.
Почему-то эти глаза гипнотизировали его. Отшельник не понял, в чем дело, пока на следующий день не отправился к пруду. Перестав плескаться, он пристально всмотрелся в собственное отражение в кристально-чистой воде.
И тут он все понял.
Он был слишком многим обязан хозяйке аббатства Грейстоун. В сущности, все, что он имел, он получил от нее: костюм, который носил, пищу, которую ел, одеяло, которым укрывался, ветки, сожженные на костре в прохладные ночи, и даже пещеру, в которой жил. Единственное, о чем он жалел — что ему нечем отблагодарить ее.
Отшельник постоянно думал об этом. Он размышлял, прислушивался, наблюдал и ждал.
Наконец он понял, чем сможет отплатить этой леди с ангельским голосом: своей защитой. Он должен следить за ней, как отец за своим ребенком. Он должен сделать так, чтобы никто не причинил ей вреда. Он должен спасти ее, если это потребуется.
Именно он выпустил ее в тот день из грота. Он предупредил того джентльмена, — которого, как он теперь знал, зовут «маркиз Корк» — о том, что это была не случайность, что кто-то намеренно запер леди внутри холодного, темного, похожего на пещеру строения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66