— Его взгляд, остановившись на ее лице, смягчился. — Милая моя, неужели ты думаешь, что я могу оставить тебя и твоих детей на милость Марша?
Она прибегла к последнему доводу, способному убедить его:
— Если ты не уедешь, ты скорее оставишь нас на его милость.
Он недоверчиво посмотрел на нее:
— Я не понимаю, Фэнси.
— Роберт не может тронуть меня как замужнюю женщину. Тогда ферма станет твоей, поскольку имущество женщины достается ее мужу. Если тебя не будет, он не сможет получить землю и не причинит тебе вреда. Ты сможешь разыскать свою сестру, исполнить свою клятву и через год вернуться, если пожелаешь. Тем временем, если Роберт захочет подделать документы, чтобы оспорить мое право на землю или на тебя, у меня будет время доказать, что они фальшивые.
Сердце Фэнси разрывалось. Она знала, что и Шотландия может оказаться для Йэна смертельной западней. Однако она была убеждена, что Роберт представлял для него гораздо более реальную опасность.
На секунду на лице Йэна промелькнула неуверенность. Затем, приняв решение, он наклонился к ней, взял ее за руку и, гладя большим пальцем ее ладонь, сказал:
— Кэти одна, а вас четверо. Она моя сестра, но ты моя законная жена. Твои дети теперь мои дети, а твоя сестра — моя сестра. Я не брошу никого из вас.
Жена по закону. Не по сердцу. Остаться с ней ему велело чувство долга, а не веление сердца.
Несмотря на то, что горькая мысль камнем легла на ее сердце, Фэнси приложила палец к его губам.
— Йэн, я клянусь тебе, что Роберт может убедить судей, что ты принадлежишь ему, и он убьет тебя. Ты слышал, как Маленький Тим рассказывал, что Роберт приказал запороть до смерти своего раба — и это не в первый раз. Он обращается с работниками-иммигрантами еще хуже, потому что меньше платит за них. Как тогда ты защитишь меня? Йэн, тебе нужно уехать. Я смогу справиться с Робертом. Но ни я, ни дети не смогут пережить, если ты позволишь убить себя из-за своей проклятой гордости.
— Фэнси, дорогая, — пробормотал Йэн. — За прошлый год я был ранен, едва не повешен, закован в цепи, изнемогал от голода. Англичане не смогли убить меня, и я не думаю, что это удастся надутому индюку вроде Роберта Марша.
Пораженная, Фэнси молча взирала на него. Она предлагала ему все, к чему он стремился, о чем мечтал, но он отказывался принять ее щедрый дар.
— А как же твоя сестра? — пустила она в ход последнее оружие. — Что, если Кэти нуждается в тебе? Вдруг она сейчас умирает, потому что никто не пришел за ней? Роберт может продолжать пытаться отобрать у меня землю, но он не тронет и волоска на моей голове. Даже если все общество будет меня осуждать, я его невестка, и, навредив мне, он уничтожит свою репутацию, а он слишком дорожит ею, чтобы так рисковать. Но если ты умрешь, кто позаботится о Кэти? Она еще ребенок, Йэн. И она одна.
Йэн закрыл глаза. На лице его была написана мучительная борьба противоположных чувств — преданности тому, что осталось от его родной семьи, и верности новой, обретенной семье.
— Ты не оставишь меня, Йэн, — поспешно сказала Фэнси, чувствуя, что ей удалось поколебать глухую стену его упорства. — Ты поедешь за сестрой. Мне же помогут Уоллесы. Я защищена свидетельством о браке. Даже если нам что-то будет угрожать в действительности, я всегда могу уехать с семьей к индейцам. Они тоже моя семья и защитят нас. — Фэнси улыбнулась. — По правде говоря, я бы хотела увидеть их снова. Они хорошие люди. Тебе бы они понравились.
Выражение лица Йэна не изменилось.
Она поймала его руку.
— Пожалуйста, Йэн. Ради меня, ради Ноэля. Уезжай. — Ее пальцы нежно коснулись свежих ссадин и синяков от драки на его руке.
Он посмотрел на свои руки, затем на нее.
— Было чертовски приятно бить его, — удовлетворенно сказал он. — Никто больше не сможет замахнуться на меня кнутом безнаказанно.
Он вновь поднес руку к ее лицу и указательным пальцем приподнял ее подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Легко и нежно Йэн коснулся губами ее губ.
— Ты никогда не узнаешь, что подарила мне, — сказал он. — Ты вернула мне веру. Веру и надежду. Я нуждался в них больше всего.
Прощание? Фэнси всей душой желала этого, даже зная, как сильно ей будет его не хватать. Он должен быть в безопасности, иначе она не сможет жить спокойно.
— Значит, ты уедешь?
— Я не могу уехать, пока не удостоверюсь, что священник цел и невредим, а брак зарегистрирован, — заявил Йэн.
Глубоко вздохнув, Фэнси заставила себя вернуться с небес на землю, к практическим вопросам.
— Завтра я поеду в Честертон, поговорю с женой отца Уинфри и узнаю, где он. А потом я заеду к Дугласу Тернеру.
— К человеку, которому ты не можешь доверять? Она нахмурилась.
— Джон доверял ему достаточно для того, чтобы хранить у него завещание и твою закладную.
— В таком случае, у него должны были быть причины считать, что адвокат не предаст его — или тебя, — заключил Йэн. — Но я должен поехать с тобой. Фэнси покачала головой.
— После пожара я не могу оставить Фортуну с детьми одних на ферме. А если мы возьмем их с собой, ферма и лошади останутся без присмотра. — Она вновь покачала головой. — Роберту понадобится несколько дней, чтобы залечить раны. К тому времени я вернусь, а ты уже будешь по дороге в Шотландию.
Она пыталась выглядеть убедительной, но в глубине души содрогалась от страха за него и от боязни одиночества, которое наступит после его отъезда.
— Я подумаю, — сказал Йэн с легкой улыбкой. Но Фэнси боялась, что он уже принял решение. Йэн встал и, подав ей руку, поднял ее на ноги. — Нам лучше уйти, пока я не сделал еще что-нибудь, о чем потом пожалею.
Ее сердце упало. Сожалел ли он об их близости из-за того, что уезжал? Или потому, что она еще больше привязала его к ней? Любая из причин причиняла невыносимую боль.
С помощью Йэна Фэнси села в седло, а он вскочил на Призрака. Она последовала за ним по тропинке к дому, и стук лошадиных копыт отдавался в ней гулким эхом, предвещающим одиночество.
19.
Морщась, Роберт изучал свое лицо в зеркале. Губа была разбита, левый глаз заплыл, все лицо сплошь покрывали кровоподтеки, каждый из которых невыносимо саднил. Однако это были лишь внешние признаки нанесенного ему ущерба.
Другие признаки были не столь очевидны. Челюсть болела, хотя он не думал, что она сломана. Но ребра явно были сломаны, поскольку он едва мог дышать, превозмогая боль. В действительности, на его теле не было места, которое бы не болело.
Роберт налил себе стакан виски и осторожно пригубил его, бормоча проклятия, так как алкоголь обжигал ранки на губах и во рту. Он шагал назад и вперед, слишком разъяренный, чтобы оставаться на месте, несмотря на то что каждое движение доставляло адскую боль.
Шотландец заплатит. Он заплатит за каждую рану, за каждое мучительное движение, за каждый болезненный вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Она прибегла к последнему доводу, способному убедить его:
— Если ты не уедешь, ты скорее оставишь нас на его милость.
Он недоверчиво посмотрел на нее:
— Я не понимаю, Фэнси.
— Роберт не может тронуть меня как замужнюю женщину. Тогда ферма станет твоей, поскольку имущество женщины достается ее мужу. Если тебя не будет, он не сможет получить землю и не причинит тебе вреда. Ты сможешь разыскать свою сестру, исполнить свою клятву и через год вернуться, если пожелаешь. Тем временем, если Роберт захочет подделать документы, чтобы оспорить мое право на землю или на тебя, у меня будет время доказать, что они фальшивые.
Сердце Фэнси разрывалось. Она знала, что и Шотландия может оказаться для Йэна смертельной западней. Однако она была убеждена, что Роберт представлял для него гораздо более реальную опасность.
На секунду на лице Йэна промелькнула неуверенность. Затем, приняв решение, он наклонился к ней, взял ее за руку и, гладя большим пальцем ее ладонь, сказал:
— Кэти одна, а вас четверо. Она моя сестра, но ты моя законная жена. Твои дети теперь мои дети, а твоя сестра — моя сестра. Я не брошу никого из вас.
Жена по закону. Не по сердцу. Остаться с ней ему велело чувство долга, а не веление сердца.
Несмотря на то, что горькая мысль камнем легла на ее сердце, Фэнси приложила палец к его губам.
— Йэн, я клянусь тебе, что Роберт может убедить судей, что ты принадлежишь ему, и он убьет тебя. Ты слышал, как Маленький Тим рассказывал, что Роберт приказал запороть до смерти своего раба — и это не в первый раз. Он обращается с работниками-иммигрантами еще хуже, потому что меньше платит за них. Как тогда ты защитишь меня? Йэн, тебе нужно уехать. Я смогу справиться с Робертом. Но ни я, ни дети не смогут пережить, если ты позволишь убить себя из-за своей проклятой гордости.
— Фэнси, дорогая, — пробормотал Йэн. — За прошлый год я был ранен, едва не повешен, закован в цепи, изнемогал от голода. Англичане не смогли убить меня, и я не думаю, что это удастся надутому индюку вроде Роберта Марша.
Пораженная, Фэнси молча взирала на него. Она предлагала ему все, к чему он стремился, о чем мечтал, но он отказывался принять ее щедрый дар.
— А как же твоя сестра? — пустила она в ход последнее оружие. — Что, если Кэти нуждается в тебе? Вдруг она сейчас умирает, потому что никто не пришел за ней? Роберт может продолжать пытаться отобрать у меня землю, но он не тронет и волоска на моей голове. Даже если все общество будет меня осуждать, я его невестка, и, навредив мне, он уничтожит свою репутацию, а он слишком дорожит ею, чтобы так рисковать. Но если ты умрешь, кто позаботится о Кэти? Она еще ребенок, Йэн. И она одна.
Йэн закрыл глаза. На лице его была написана мучительная борьба противоположных чувств — преданности тому, что осталось от его родной семьи, и верности новой, обретенной семье.
— Ты не оставишь меня, Йэн, — поспешно сказала Фэнси, чувствуя, что ей удалось поколебать глухую стену его упорства. — Ты поедешь за сестрой. Мне же помогут Уоллесы. Я защищена свидетельством о браке. Даже если нам что-то будет угрожать в действительности, я всегда могу уехать с семьей к индейцам. Они тоже моя семья и защитят нас. — Фэнси улыбнулась. — По правде говоря, я бы хотела увидеть их снова. Они хорошие люди. Тебе бы они понравились.
Выражение лица Йэна не изменилось.
Она поймала его руку.
— Пожалуйста, Йэн. Ради меня, ради Ноэля. Уезжай. — Ее пальцы нежно коснулись свежих ссадин и синяков от драки на его руке.
Он посмотрел на свои руки, затем на нее.
— Было чертовски приятно бить его, — удовлетворенно сказал он. — Никто больше не сможет замахнуться на меня кнутом безнаказанно.
Он вновь поднес руку к ее лицу и указательным пальцем приподнял ее подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Легко и нежно Йэн коснулся губами ее губ.
— Ты никогда не узнаешь, что подарила мне, — сказал он. — Ты вернула мне веру. Веру и надежду. Я нуждался в них больше всего.
Прощание? Фэнси всей душой желала этого, даже зная, как сильно ей будет его не хватать. Он должен быть в безопасности, иначе она не сможет жить спокойно.
— Значит, ты уедешь?
— Я не могу уехать, пока не удостоверюсь, что священник цел и невредим, а брак зарегистрирован, — заявил Йэн.
Глубоко вздохнув, Фэнси заставила себя вернуться с небес на землю, к практическим вопросам.
— Завтра я поеду в Честертон, поговорю с женой отца Уинфри и узнаю, где он. А потом я заеду к Дугласу Тернеру.
— К человеку, которому ты не можешь доверять? Она нахмурилась.
— Джон доверял ему достаточно для того, чтобы хранить у него завещание и твою закладную.
— В таком случае, у него должны были быть причины считать, что адвокат не предаст его — или тебя, — заключил Йэн. — Но я должен поехать с тобой. Фэнси покачала головой.
— После пожара я не могу оставить Фортуну с детьми одних на ферме. А если мы возьмем их с собой, ферма и лошади останутся без присмотра. — Она вновь покачала головой. — Роберту понадобится несколько дней, чтобы залечить раны. К тому времени я вернусь, а ты уже будешь по дороге в Шотландию.
Она пыталась выглядеть убедительной, но в глубине души содрогалась от страха за него и от боязни одиночества, которое наступит после его отъезда.
— Я подумаю, — сказал Йэн с легкой улыбкой. Но Фэнси боялась, что он уже принял решение. Йэн встал и, подав ей руку, поднял ее на ноги. — Нам лучше уйти, пока я не сделал еще что-нибудь, о чем потом пожалею.
Ее сердце упало. Сожалел ли он об их близости из-за того, что уезжал? Или потому, что она еще больше привязала его к ней? Любая из причин причиняла невыносимую боль.
С помощью Йэна Фэнси села в седло, а он вскочил на Призрака. Она последовала за ним по тропинке к дому, и стук лошадиных копыт отдавался в ней гулким эхом, предвещающим одиночество.
19.
Морщась, Роберт изучал свое лицо в зеркале. Губа была разбита, левый глаз заплыл, все лицо сплошь покрывали кровоподтеки, каждый из которых невыносимо саднил. Однако это были лишь внешние признаки нанесенного ему ущерба.
Другие признаки были не столь очевидны. Челюсть болела, хотя он не думал, что она сломана. Но ребра явно были сломаны, поскольку он едва мог дышать, превозмогая боль. В действительности, на его теле не было места, которое бы не болело.
Роберт налил себе стакан виски и осторожно пригубил его, бормоча проклятия, так как алкоголь обжигал ранки на губах и во рту. Он шагал назад и вперед, слишком разъяренный, чтобы оставаться на месте, несмотря на то что каждое движение доставляло адскую боль.
Шотландец заплатит. Он заплатит за каждую рану, за каждое мучительное движение, за каждый болезненный вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92