— Ты тоскуешь по нему, ведь так? Ты тоскуешь по своей изумительной модели, по своему проклятому натурщику! Я не глуп и не наивен. Когда я увидел «Дельмонико», я сразу все понял. Он ведь тебя бросил? Что он тебе обещал? Какие клятвы нарушил? — Глаза Жоржа бешено сверкали. — Он тебя соблазнил, наградил ребенком и бросил! Он не мужчина! Он меньше чем мужчина!
Софи с ужасом смотрела на него. Неужели весь мир знает, что они с Эдвардом были любовниками? Неужели каждый, увидевший «Дельмонико», сразу постигал правду, как Жорж? Значит, ее тайна всем известна?
— Идем со мной, — сказал Жорж настойчиво. — Я заставлю тебя забыть о его существовании.
Пораженная его словами, его тоном, его чувством, Софи покачала головой, и по ее щекам потекли слезы.
— Я не могу забыть.
— Ты можешь. Позволь помочь тебе, милая.
Слезы потекли сильнее. Его голос так напоминал голос Эдварда!..
— Я не хочу забывать.
Он смотрел на нее, и гнев в его глазах постепенно сменился печалью.
— Когда ты передумаешь, дай мне знать. Я никогда не причиню тебе горя, любимая.
Жорж повернулся и вышел из бара.
Галерея Андре Волара располагалась на улице Сент-Фабер, в одном из наиболее элегантных кварталов Парижа. Волар как раз собирался уходить, он спешил на Монмартр, к «Зуту», где предстояло небольшое торжество в честь талантливой американской художницы Софи О'Нил. Торговец не собирался упускать это сокровище. Он хотел договориться об исключительном праве на покупку ее работ.
Но не успел он встать, как в кабинет ворвался его помощник.
— Андре! Идите скорей! Там мадемуазель Кассатт — она интересуется новой художницей, la belle americalne.
Волар буквально отшвырнул стул. Хотя он никогда не встречался с Мэри Кассатт лично, а ее работы увидел тогда, когда было уже слишком поздно, он очень хорошо ее знал. Они вращались в одних и тех же художественных кругах, у них были общие друзья, они интересовались одними и теми же художниками. Мэри Кассатт была весьма влиятельна в мире искусства — отчасти потому, что ее собственные работы в конце концов прославились, за ними стали охотиться, ими стали восхищаться и за них стали платить огромные деньги. Но еще она действовала как частный агент, представляющий крупнейшего в мире коллекционера Г. О. Хэйвмейера и его жену Луизину, и это придавало ей куда больший вес. Если Мэри Кассатт убеждала Хэйвмейеров, что какой-то новый художник представляет интерес, они покупали сразу несколько его работ и тем самым единолично создавали спрос там, где его прежде не было. Меньше десяти лет назад, например, работы Дега можно было купить за несколько сот долларов, но в один прекрасный день Дюран-Ру, главный конкурент Волара, купил у мелкого коллекционера одну из «Танцовщиц» Дега и продал ее Хэйвмейерам за шесть с лишним тысяч.
Так что Волар поспешил выйти в галерею, где и увидел Мэри Кассатт, рассматривающую картину Софи О'Нил, купленную им в январе.
— Bonsoir, Андре, — поздоровалась Мэри, улыбаясь. Это была женщина средних лет, видная, хорошо одетая. Ее взгляд сразу вернулся к висящей на стене картине. — Кто такая эта Софи О'Нил? Ирландка?
— Она американка, Мэри, но сейчас живет в Париже. Эта работа довольно хороша, вы не находите?
— Она молода?
— Очень. Ей всего двадцать один.
— Ей не хватает школы, но она обладает силой. Изумительная светотень, хотя и наивная. Ей нужно еще учиться и учиться. Композиция хороша — дерзкая, оригинальная. Лицо этого человека написано просто потрясающе. Если бы она захотела работать в классической манере, то могла бы иметь огромный коммерческий успех.
Волар слегка заволновался:
— Мэри, она учится с тринадцати лет и не имеет ни малейшего желания работать в традиционной манере. Она хочет учиться у кого-нибудь вроде вас.
Мэри быстро обернулась и посмотрела на Волара:
— В самом деле?
— Так говорит Поль Веро.
— Я хотела бы с ней повидаться.
— О, я это устрою. Она будет в восторге.
Кассатт улыбнулась:
— Она придет в еще больший восторг, если вы скажете ей, что я покупаю портрет этого интересного молодого человека, сидящего в «Дельмонико».
«Дорогая Луизина!
Сегодня я видела картину, которая произвела на меня такое впечатление, какого давно не производила ни одна работа. Ее автор — молодая американская художница Софи О'Нил. Называется картина «Дельмонико». Это написанный маслом портрет необыкновенно привлекательного молодого человека, он беззаботно сидит за столиком ресторана. У автора очень смелая палитра, любопытная светотень, с невероятной точностью прописаны главные детали. Я уверена, что эта художница пойдет далеко, как только обретет собственный стиль, — а значит, ее ранние работы станут предметом охоты для коллекционеров. До сих пор я никогда не рекомендовала вам молодых современных художников, но эта девушка стоит внимания.
Ваш друг Мэри Кассатт».
Софи обхватила подушку и расплакалась, понимая, что ведет себя глупо. Это все из-за ребенка, твердила она себе, из-за того, что он уже совсем скоро, через шесть недель, появится на свет.
Ей вспоминалось серьезное лицо Жоржа. И лицо Эдварда. Софи хотелось забыть Эдварда. Боже, как ей этого хотелось! Ведь тогда она стала бы свободной и могла бы полюбить другого. Смогла бы стать счастливой — с Жоржем или с кем-то еще.
Во всем этом крылась некая ирония. Софи никогда не хотела любить. Еще в самом юном возрасте она отбросила глупые романтические мечты и надежды. Она хотела одного: стать профессиональным художником. Но в ее жизнь ворвался Эдвард, с его неотразимым обаянием, с его безупречными манерами, с горячими поцелуями, с его мужской силой… И вместе с ним в ее жизнь вошли глупые девчоночьи мечты.
Софи встала с постели и, не обращая внимания на беспрерывно льющиеся слезы, нашла перо и бумагу. Села на единственный в ее спальне стул — старый и обшарпанный — и взяла книгу, чтобы удобно было писать. Она искала нужные слова, чтобы сообщить Эдварду — он скоро станет отцом. Софи не могла больше откладывать. Он должен узнать. А она должна написать об этом спокойно и легко. И ни за что не дать ему понять, что творится у нее на душе.
«5 мая 1902 года
Дорогой Эдвард!
Немало месяцев прошло со дня нашего последнего разговора, и, безусловно, в этом виновата я. Извини меня. Но поездка в Париж была для меня очень важным шагом. Я сняла здесь квартиру, мастерскую, нашла учителя и компаньонку. Дела идут хорошо. У меня появилось много друзей, включая и мою милую компаньонку Рашель, и здесь мой прежний наставник Поль Веро. Я занимаюсь в мастерской великого Жерара Леона, и он, похоже, доволен моими успехами. Но что самое замечательное — моими работами интересуются два известных торговца картинами. Поля Дюран-Ру, отца Жака, ты знаешь. Он намекал, что готов устроить мою персональную выставку, а это мечта каждого художника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120