Минувшей ночью Эдвард просил ее выйти за него замуж. Но причина была в том, что он хотел искупить свой грех. Разве может она принять такое предложение?
Несколькими часами позже они выбрались из подвала. Небо стало голубым, как яйцо малиновки, и по нему неторопливо плыли белые облака, похожие на взбитые сливки. Солнце светило ярко и радостно. И казалось, что никакого шторма и не было, что пронесшийся ураган приснился им в кошмарном сне.
Однако когда они осмотрелись вокруг, то увидели ужасные следы. Штакетник изгороди снесен напрочь, многие стекла выбиты. На большом зеленом доме не хватало половины крыши, у другого дома сбило балкон второго этажа, и он упал прямо на входное крыльцо. Неподалеку огромная ель рухнула на сарай. Все телеграфные столбы были вырваны из земли.
Эдвард схватил Софи за руку:
— Вот это да!
Они повернулись к гостинице. Южный угол крыши исчез, и почти все окна на этой стороне дома выбиты. Эдвард сжал руку Софи, а Софи подумала, что они легко могли погибнуть.
Но они не погибли. И чувствовали себя прекрасно. Помнит ли Эдвард, что сделал ей предложение?
Софи посмотрела на его красивый профиль. Было бы лучше, если бы он забыл, потому что, вернись он к этой теме, Софи придется сказать «нет».
Но это было больно. Теперь — больно. Любить его и без того тяжело, а уж если он начнет настаивать на женитьбе из чувства долга вместо любви, вместо желания навсегда остаться вдвоем…
Они поднялись наверх и собрали свои вещи, разбросанные ветром по комнатам. Чувствуя пустоту в душе, Софи отыскала шелковую шаль с бахромой и сумочку. Теперь ей страшно было возвращаться в город, она боялась будущего. Эдвард ждал ее, стоя в дверном проеме.
— Как же мы вернемся в Нью-Йорк? — спросила она, надеясь, что Эдвард не заметит дрожи в ее голосе.
— Наймем кабриолет. Я узнал, поезда еще не ходят. На рельсах лежат деревья и всякие обломки.
Софи кивнула.
Эдвард добавил, глядя прямо ей в глаза:
— Мы можем остаться еще на ночь. Хозяин сказал, комнаты внизу в полном порядке. Но конечно, твоя семья уже страшно беспокоится.
Софи промолчала, поскольку они слишком близко подошли к опасной теме. Но Эдвард не намеревался эту тему оставлять.
— Разумеется, когда они узнают о наших планах, все уладится, я уверен.
Софи замерла в центре комнаты, охваченная гневом и страхом. Как, оказывается, мучительно может болеть оскорбленное сердце.
— О чем ты, Эдвард?
В ее голосе звучали слезы. Он серьезно посмотрел на нее.
— О том, что мы намерены пожениться.
Сделав над собой усилие, какого ей не приходилось делать никогда в жизни, Софи спокойно ответила:
— Но я не принимала твоего предложения, Эдвард.
Он изумленно уставился на нее.
Софи прижала к груди шаль и сумочку.
— С твоей стороны это очень любезно, разумеется, — она старалась говорить спокойно, — но в этом нет необходимости.
Эдвард недоуменно вздернул брови.
— Я ведь отдалась тебе не для того, чтобы заставить жениться на себе. — Софи вздернула подбородок. Она понимала, что, если сейчас заплачет, Эдвард сразу поймет, как сильно она его любит и почему отказывает ему, и это приведет к жалкой, чувствительной сцене, которой Софи хотела избежать любой ценой. Сейчас ей казалось, что в жизни вообще не осталось ничего, кроме ее гордости… и, разумеется, ее воспоминаний и ее работы.
— Софи! — Эдвард сильно побледнел. — Но ты была девственницей!
— Да, но этого недостаточно, чтобы выйти замуж.
Эдвард внимательно всматривался в ее лицо.
— Софи, но мы трижды за ночь занимались любовью…
Она почувствовала, что в ответ на эти дерзкие слова заливается краской и вспоминает разделенную им страсть, которая была в какие-то моменты предельно плотской, а в иные — превращалась в мучительную нежность и так наполнялась истинной любовью, что об этом почти невозможно думать…
— И что же?
Эдвард стиснул зубы. На его виске яростно забилась голубая жилка. Губы превратились в твердую прямую линию.
— Ну а если у тебя будет ребенок? Мой ребенок?
Он сыпал соль на открытую рану.
— В этот день… едва ли, — солгала она. Выражение его лица чуть смягчилось.
— Софи, нам надо пожениться. Это единственный разумный выход.
Софи едва сдерживалась от рыданий. Это не было разумным выходом — нет, все должно быть не так… Брак должен совершаться по любви, но о любви Эдвард не сказал ни слова. А значит, это не навсегда. И для него, и для нее.
Неестественно спокойным тоном, почти наставительно, как школьная учительница, Софи сказала:
— Я не хочу выходить замуж, Эдвард, разве ты забыл? В следующем мае мне исполнится двадцать один, и я собираюсь уехать в Париж, продолжить занятия живописью. Мне очень жаль. — Ее голос надломился. И как же было трудно закончить… — Я не могу выйти замуж без любви, Эдвард.
Он не шевельнулся. Выглядел он так, словно получил мощный удар под ложечку. И вдруг резко повернулся и пошел прочь, бросив на ходу:
— Я подожду тебя внизу.
Софи опустилась на кровать, свидетельницу их любви, и, вцепившись в одеяло, заплакала. Вот все и кончилось, не успев начаться.
В доме все ходило ходуном, когда они вернулись, но Софи ничего другого и не ожидала.
Когда они вышли из экипажа, парадная дверь мгновенно распахнулась и послышался крик миссис Мардок:
— Она здесь! Она здесь! Софи вернулась!
Софи на мгновение охватило тягучее чувство страха.
Эдвард не прикоснулся к ней. Он ни разу не прикоснулся к ней с того мгновения, когда шесть часов назад она отказалась принять его предложение. И он почти не говорил с ней, лишь сказал, что они оба должны настаивать на том, что ничего не произошло. Другими словами, им придется лгать — раз уж она не хочет выходить за него замуж. Эдвард выглядел разгневанным и, похоже, надеялся, что Софи передумает, пока еще не слишком поздно. Но она предпочла ложь.
Лишь когда Софи выходила из экипажа, Эдвард протянул ей руку, и у нее не оставалось выбора — пришлось принять его помощь. Но его рука оказалась такой холодной, что Софи чуть не расплакалась. И ей было так больно, что ни стыда, ни вины она не ощущала. Пусть все думают что хотят, пусть предполагают самое худшее — и будут правы, — Софи это безразлично.
Когда они с Эдвардом поднялись по ступеням, навстречу им выбежала заплаканная Лиза.
— Боже, Софи! С тобой все в порядке?
Сестры крепко обнялись.
— Да, все в порядке, — ответила Софи, глядя в блестящие глаза Лизы. — Со мной действительно все в порядке. — И ее глаза тоже повлажнели.
Лиза внимательно посмотрела на нее, потом повернулась и недоверчиво, укоряюще уставилась на Эдварда. В дверях уже появилась бледная Сюзанна.
— Я могла бы догадаться, — глухим голосом произнесла она. — Софи, где же ты пропадала? Боже! — И она тоже заплакала.
Софи торопливо шагнула к матери, и они обнялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Несколькими часами позже они выбрались из подвала. Небо стало голубым, как яйцо малиновки, и по нему неторопливо плыли белые облака, похожие на взбитые сливки. Солнце светило ярко и радостно. И казалось, что никакого шторма и не было, что пронесшийся ураган приснился им в кошмарном сне.
Однако когда они осмотрелись вокруг, то увидели ужасные следы. Штакетник изгороди снесен напрочь, многие стекла выбиты. На большом зеленом доме не хватало половины крыши, у другого дома сбило балкон второго этажа, и он упал прямо на входное крыльцо. Неподалеку огромная ель рухнула на сарай. Все телеграфные столбы были вырваны из земли.
Эдвард схватил Софи за руку:
— Вот это да!
Они повернулись к гостинице. Южный угол крыши исчез, и почти все окна на этой стороне дома выбиты. Эдвард сжал руку Софи, а Софи подумала, что они легко могли погибнуть.
Но они не погибли. И чувствовали себя прекрасно. Помнит ли Эдвард, что сделал ей предложение?
Софи посмотрела на его красивый профиль. Было бы лучше, если бы он забыл, потому что, вернись он к этой теме, Софи придется сказать «нет».
Но это было больно. Теперь — больно. Любить его и без того тяжело, а уж если он начнет настаивать на женитьбе из чувства долга вместо любви, вместо желания навсегда остаться вдвоем…
Они поднялись наверх и собрали свои вещи, разбросанные ветром по комнатам. Чувствуя пустоту в душе, Софи отыскала шелковую шаль с бахромой и сумочку. Теперь ей страшно было возвращаться в город, она боялась будущего. Эдвард ждал ее, стоя в дверном проеме.
— Как же мы вернемся в Нью-Йорк? — спросила она, надеясь, что Эдвард не заметит дрожи в ее голосе.
— Наймем кабриолет. Я узнал, поезда еще не ходят. На рельсах лежат деревья и всякие обломки.
Софи кивнула.
Эдвард добавил, глядя прямо ей в глаза:
— Мы можем остаться еще на ночь. Хозяин сказал, комнаты внизу в полном порядке. Но конечно, твоя семья уже страшно беспокоится.
Софи промолчала, поскольку они слишком близко подошли к опасной теме. Но Эдвард не намеревался эту тему оставлять.
— Разумеется, когда они узнают о наших планах, все уладится, я уверен.
Софи замерла в центре комнаты, охваченная гневом и страхом. Как, оказывается, мучительно может болеть оскорбленное сердце.
— О чем ты, Эдвард?
В ее голосе звучали слезы. Он серьезно посмотрел на нее.
— О том, что мы намерены пожениться.
Сделав над собой усилие, какого ей не приходилось делать никогда в жизни, Софи спокойно ответила:
— Но я не принимала твоего предложения, Эдвард.
Он изумленно уставился на нее.
Софи прижала к груди шаль и сумочку.
— С твоей стороны это очень любезно, разумеется, — она старалась говорить спокойно, — но в этом нет необходимости.
Эдвард недоуменно вздернул брови.
— Я ведь отдалась тебе не для того, чтобы заставить жениться на себе. — Софи вздернула подбородок. Она понимала, что, если сейчас заплачет, Эдвард сразу поймет, как сильно она его любит и почему отказывает ему, и это приведет к жалкой, чувствительной сцене, которой Софи хотела избежать любой ценой. Сейчас ей казалось, что в жизни вообще не осталось ничего, кроме ее гордости… и, разумеется, ее воспоминаний и ее работы.
— Софи! — Эдвард сильно побледнел. — Но ты была девственницей!
— Да, но этого недостаточно, чтобы выйти замуж.
Эдвард внимательно всматривался в ее лицо.
— Софи, но мы трижды за ночь занимались любовью…
Она почувствовала, что в ответ на эти дерзкие слова заливается краской и вспоминает разделенную им страсть, которая была в какие-то моменты предельно плотской, а в иные — превращалась в мучительную нежность и так наполнялась истинной любовью, что об этом почти невозможно думать…
— И что же?
Эдвард стиснул зубы. На его виске яростно забилась голубая жилка. Губы превратились в твердую прямую линию.
— Ну а если у тебя будет ребенок? Мой ребенок?
Он сыпал соль на открытую рану.
— В этот день… едва ли, — солгала она. Выражение его лица чуть смягчилось.
— Софи, нам надо пожениться. Это единственный разумный выход.
Софи едва сдерживалась от рыданий. Это не было разумным выходом — нет, все должно быть не так… Брак должен совершаться по любви, но о любви Эдвард не сказал ни слова. А значит, это не навсегда. И для него, и для нее.
Неестественно спокойным тоном, почти наставительно, как школьная учительница, Софи сказала:
— Я не хочу выходить замуж, Эдвард, разве ты забыл? В следующем мае мне исполнится двадцать один, и я собираюсь уехать в Париж, продолжить занятия живописью. Мне очень жаль. — Ее голос надломился. И как же было трудно закончить… — Я не могу выйти замуж без любви, Эдвард.
Он не шевельнулся. Выглядел он так, словно получил мощный удар под ложечку. И вдруг резко повернулся и пошел прочь, бросив на ходу:
— Я подожду тебя внизу.
Софи опустилась на кровать, свидетельницу их любви, и, вцепившись в одеяло, заплакала. Вот все и кончилось, не успев начаться.
В доме все ходило ходуном, когда они вернулись, но Софи ничего другого и не ожидала.
Когда они вышли из экипажа, парадная дверь мгновенно распахнулась и послышался крик миссис Мардок:
— Она здесь! Она здесь! Софи вернулась!
Софи на мгновение охватило тягучее чувство страха.
Эдвард не прикоснулся к ней. Он ни разу не прикоснулся к ней с того мгновения, когда шесть часов назад она отказалась принять его предложение. И он почти не говорил с ней, лишь сказал, что они оба должны настаивать на том, что ничего не произошло. Другими словами, им придется лгать — раз уж она не хочет выходить за него замуж. Эдвард выглядел разгневанным и, похоже, надеялся, что Софи передумает, пока еще не слишком поздно. Но она предпочла ложь.
Лишь когда Софи выходила из экипажа, Эдвард протянул ей руку, и у нее не оставалось выбора — пришлось принять его помощь. Но его рука оказалась такой холодной, что Софи чуть не расплакалась. И ей было так больно, что ни стыда, ни вины она не ощущала. Пусть все думают что хотят, пусть предполагают самое худшее — и будут правы, — Софи это безразлично.
Когда они с Эдвардом поднялись по ступеням, навстречу им выбежала заплаканная Лиза.
— Боже, Софи! С тобой все в порядке?
Сестры крепко обнялись.
— Да, все в порядке, — ответила Софи, глядя в блестящие глаза Лизы. — Со мной действительно все в порядке. — И ее глаза тоже повлажнели.
Лиза внимательно посмотрела на нее, потом повернулась и недоверчиво, укоряюще уставилась на Эдварда. В дверях уже появилась бледная Сюзанна.
— Я могла бы догадаться, — глухим голосом произнесла она. — Софи, где же ты пропадала? Боже! — И она тоже заплакала.
Софи торопливо шагнула к матери, и они обнялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120