В кого?
— В Джину!
Эсма фыркнула.
— Тут он ничего не добьется.
— Конечно, не добьется. Кому он нужен, кроме меня, этот мерзкий, испорченный негодяй. А все потому, что я такая дура. Он не интересуется мною, потому что я ничего не знаю про форель.
— Про форель? — удивленно спросила Эсма.
— Я читала книгу о тритонах, поскольку он всегда про них говорит. Карола указала на стол. — «Руководство по приготовлению тритонов, лягушек и ящериц». А он тритонов даже не упомянул. Вместо этого Джина стала обсуждать с ним разведение форели. Ты знаешь, что последние несколько лет она разводила в Гертоне речную форель?
— Никогда об этом не слышала.
— Так вот знай. Кажется, рыба погибла от какого-то заболевания или чего-то в этом роде. Если бы я выглядела переживающей и знающей о форели, у меня был бы шанс, — стенала Карола. — Но я приготовилась к разговору о тритонах. А он даже не упомянул про ящериц!
— Ты себя недооцениваешь. У тебя прекрасная гладкая кожа. И великолепные локоны. — Эсма накрутила на палец ее мягкую прядь. — Взгляни! Ты просто мечта парикмахера. Джина хотела бы иметь короткие волосы. Ты выглядишь как херувим.
— Ну и что? Он даже не замечает меня. После ухода Джины он только и говорил, насколько она умная. А я дура. Со мной скучно. — Глаза у Каролы наполнились слезами. — Я прошла через всю гостиную, чтобы поговорить с ним. Даже была готова выслушать его утомительные рассказы о тритонах! И что он делает? Влюбляется в мою подругу! Изверг!
— Они все изверги.
— Но я люблю его! — По щекам Каролы покатились слезы. — Он скучный, жестокий…
— Всегда говорящий о тритонах, — вставила Эсма.
— Всегда говорящий о тритонах человек, но он мой. И я хочу вернуть его!
— В таком случае ты должна присутствовать на трапезах. Леди Троубридж поменяла гостей местами, и я сидела напротив бедняги. Думаю, пустой стул рядом с ним отнюдь не увеличил его интереса к тебе.
— Я пыталась беседовать в гостиной. Но он все время только и говорил, как ему было интересно с Джиной, потому что она все знает о разведении форели. В конце концов я дала ему пощечину!
— Мне все ясно, кроме одного: почему ты ударила беднягу Таппи?
— Он меня оскорбил, — процедила сквозь зубы Карола.
— И что же он тебе сказал?
— Вначале он говорил о Джине, а потом, как будто сам этот факт не был оскорблением, сделал ужасное замечание.
— Какое?
— Сообразив наконец, что я подстриглась, он заявил, что длинные волосы Джины — это одно из лучших ее украшений.
— Очень неосмотрительно с его стороны, — нахмурилась Эсма.
— Потом он спросил, не набрала ли я вес.
— Но ведь ты его не набрала, не так ли?
— Конечно, нет. Только он все время смотрел на мою грудь, и сейчас я думаю, что это твоя вина. Ты велела мне надеть красное платье, а оно слишком открытое и подчеркивает мою полноту, — всхлипнула Карола.
— Значит, он смотрел на твою грудь? И потом спросил, не поправилась ли ты?
— Да. Я ответила, что не поправилась, тогда он сказал, что фигура у меня, должно быть, изменилась с возрастом.
Эсма глубоко вздохнула.
— Ты вела себя правильно, Карола, он заслужил пощечину.
— Мне следовало пнуть его ногой. Сначала влепить пощечину, а затем ударить ногой!
— Тем не менее его поведение кажется мне странным, — задумчиво ответила Эсма. — Грубость не в характере Таппи.
— Возможно, у него случайно вырвалась правда. Я старею. Сморщилась, как чернослив, и слишком растолстела.
— Хватит! Он говорил вздор. Никакой ты не чернослив, скорее уж восхитительная слива, которую так и хочется съесть. — Эсма дернула подругу за локон. — Если бы у меня были такие волосы!
— А я бы предпочла твою внешность. Ты на голову выше, и это делает тебя элегантной. Я выгляжу коротыш кой. Мне не на что надеяться, он совсем не обращает на меня внимания.
— Карола Перуинкл! — сказала Эсма, улыбаясь. — Наоборот; мы делаем успехи. Я хочу, чтобы завтра ты надела платье с еще более глубоким вырезом и пофлиртовала с другим мужчиной. На глазах у Таппи.
— Не хочу. Во флирте я не сильна.
— Разумеется, ты справишься, это заложено в женщине природой. С кем бы ты хотела флиртовать?
— Ни с кем. — Потом Каролу осенило. — Наверное, с мужем Джины. Герцог довольно красив, правда?
— Правда. И у него приятный смех.
— Ну, Эсма! — возмутилась подруга, — Не знаю, как ты могла приобрести такую репутацию! Похоже ты не замечаешь в мужчине ничего другого, кроме ширины его рук.
— Просто я считаю, что руки мужчины говорят обо всем остальном. — Эсма лукаво подмигнула. — Хочешь, я одолжу тебе Берни? Он загорается от флирта, как хворост, но в то же время не воспримет это серьезно.
— Разве он не твой?
— В настоящий момент Берни думает, причем справедливо, что он слишком глуп для меня, чтобы рассматривать его как сексуального партнера. Если он вообще думает. Умственные способности этого джентльмена весьма ограниченные.
— Лучше я пофлиртую с Невилом. В конце концов, он уже знает о нашей интриге. Я отправлю ему записку, и мы начнем прямо за завтраком.
Эсма поцеловала подругу в щеку.
— Ты пахнешь как персик. — И она направилась к двери.
— Спасибо тебе, — сказала ей вслед повеселевшая Карола.
— Не стоит благодарности.
Выйдя в коридор, Эсма тут же налетела на мужчину.
— Извините, — прозвучал над ее головой холодный голос.
Чтобы устоять на ногах, она прижалась к стене, но быстро выпрямилась и сделала реверанс.
— Вам нет нужды извиняться, милорд. Я сама должна была смотреть, куда иду.
Наконец она не выдержала и посмотрела на него. Зачем ему такие синие глаза? Они слишком красивы для мужчины.
— Чья это комната? — недовольно проворчал он. — И что это за великая благодарность?
Эсма окинула его ледяным взглядом, которым успешно пользовалась многие годы.
— Великая-превеликая. Могу только пожелать, чтобы и вам когда-нибудь выпало такое счастье. — Она хотела обойти его, но он вытянул руку, загораживая проход. — Лорд Боннингтон?
Ее взгляд мог бы испепелить кого угодно, однако Себастьян, никогда не испытывавший перед ней робости, остался жив.
— Вы должны прекратить свои визиты в спальни мужчин. Вдруг кто-нибудь, кроме меня, увидит, как вы покидаете мужскую спальню? Ваша репутация и так уже висит на волоске.
Эсма начала закипать от ярости, но она никогда не показывала мужчине свой гнев или другое истинное чувство.
— Мужчина или женщина? — проворковала она.
— Что? — опешил Боннингтон.
— Кто меня увидит, мужчина или женщина?
Он скрипнул зубами.
— Мужчина!
Она взглянула на него, досчитала про себя до сорока, потом чуть заметным ленивым движением плеч слегка приспустила корсаж, и без того едва прикрывающий ее грудь.
— Не трудитесь отвечать. Полагаю, вы способны откупиться от любой неприятности. Джентльмену очень повезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— В Джину!
Эсма фыркнула.
— Тут он ничего не добьется.
— Конечно, не добьется. Кому он нужен, кроме меня, этот мерзкий, испорченный негодяй. А все потому, что я такая дура. Он не интересуется мною, потому что я ничего не знаю про форель.
— Про форель? — удивленно спросила Эсма.
— Я читала книгу о тритонах, поскольку он всегда про них говорит. Карола указала на стол. — «Руководство по приготовлению тритонов, лягушек и ящериц». А он тритонов даже не упомянул. Вместо этого Джина стала обсуждать с ним разведение форели. Ты знаешь, что последние несколько лет она разводила в Гертоне речную форель?
— Никогда об этом не слышала.
— Так вот знай. Кажется, рыба погибла от какого-то заболевания или чего-то в этом роде. Если бы я выглядела переживающей и знающей о форели, у меня был бы шанс, — стенала Карола. — Но я приготовилась к разговору о тритонах. А он даже не упомянул про ящериц!
— Ты себя недооцениваешь. У тебя прекрасная гладкая кожа. И великолепные локоны. — Эсма накрутила на палец ее мягкую прядь. — Взгляни! Ты просто мечта парикмахера. Джина хотела бы иметь короткие волосы. Ты выглядишь как херувим.
— Ну и что? Он даже не замечает меня. После ухода Джины он только и говорил, насколько она умная. А я дура. Со мной скучно. — Глаза у Каролы наполнились слезами. — Я прошла через всю гостиную, чтобы поговорить с ним. Даже была готова выслушать его утомительные рассказы о тритонах! И что он делает? Влюбляется в мою подругу! Изверг!
— Они все изверги.
— Но я люблю его! — По щекам Каролы покатились слезы. — Он скучный, жестокий…
— Всегда говорящий о тритонах, — вставила Эсма.
— Всегда говорящий о тритонах человек, но он мой. И я хочу вернуть его!
— В таком случае ты должна присутствовать на трапезах. Леди Троубридж поменяла гостей местами, и я сидела напротив бедняги. Думаю, пустой стул рядом с ним отнюдь не увеличил его интереса к тебе.
— Я пыталась беседовать в гостиной. Но он все время только и говорил, как ему было интересно с Джиной, потому что она все знает о разведении форели. В конце концов я дала ему пощечину!
— Мне все ясно, кроме одного: почему ты ударила беднягу Таппи?
— Он меня оскорбил, — процедила сквозь зубы Карола.
— И что же он тебе сказал?
— Вначале он говорил о Джине, а потом, как будто сам этот факт не был оскорблением, сделал ужасное замечание.
— Какое?
— Сообразив наконец, что я подстриглась, он заявил, что длинные волосы Джины — это одно из лучших ее украшений.
— Очень неосмотрительно с его стороны, — нахмурилась Эсма.
— Потом он спросил, не набрала ли я вес.
— Но ведь ты его не набрала, не так ли?
— Конечно, нет. Только он все время смотрел на мою грудь, и сейчас я думаю, что это твоя вина. Ты велела мне надеть красное платье, а оно слишком открытое и подчеркивает мою полноту, — всхлипнула Карола.
— Значит, он смотрел на твою грудь? И потом спросил, не поправилась ли ты?
— Да. Я ответила, что не поправилась, тогда он сказал, что фигура у меня, должно быть, изменилась с возрастом.
Эсма глубоко вздохнула.
— Ты вела себя правильно, Карола, он заслужил пощечину.
— Мне следовало пнуть его ногой. Сначала влепить пощечину, а затем ударить ногой!
— Тем не менее его поведение кажется мне странным, — задумчиво ответила Эсма. — Грубость не в характере Таппи.
— Возможно, у него случайно вырвалась правда. Я старею. Сморщилась, как чернослив, и слишком растолстела.
— Хватит! Он говорил вздор. Никакой ты не чернослив, скорее уж восхитительная слива, которую так и хочется съесть. — Эсма дернула подругу за локон. — Если бы у меня были такие волосы!
— А я бы предпочла твою внешность. Ты на голову выше, и это делает тебя элегантной. Я выгляжу коротыш кой. Мне не на что надеяться, он совсем не обращает на меня внимания.
— Карола Перуинкл! — сказала Эсма, улыбаясь. — Наоборот; мы делаем успехи. Я хочу, чтобы завтра ты надела платье с еще более глубоким вырезом и пофлиртовала с другим мужчиной. На глазах у Таппи.
— Не хочу. Во флирте я не сильна.
— Разумеется, ты справишься, это заложено в женщине природой. С кем бы ты хотела флиртовать?
— Ни с кем. — Потом Каролу осенило. — Наверное, с мужем Джины. Герцог довольно красив, правда?
— Правда. И у него приятный смех.
— Ну, Эсма! — возмутилась подруга, — Не знаю, как ты могла приобрести такую репутацию! Похоже ты не замечаешь в мужчине ничего другого, кроме ширины его рук.
— Просто я считаю, что руки мужчины говорят обо всем остальном. — Эсма лукаво подмигнула. — Хочешь, я одолжу тебе Берни? Он загорается от флирта, как хворост, но в то же время не воспримет это серьезно.
— Разве он не твой?
— В настоящий момент Берни думает, причем справедливо, что он слишком глуп для меня, чтобы рассматривать его как сексуального партнера. Если он вообще думает. Умственные способности этого джентльмена весьма ограниченные.
— Лучше я пофлиртую с Невилом. В конце концов, он уже знает о нашей интриге. Я отправлю ему записку, и мы начнем прямо за завтраком.
Эсма поцеловала подругу в щеку.
— Ты пахнешь как персик. — И она направилась к двери.
— Спасибо тебе, — сказала ей вслед повеселевшая Карола.
— Не стоит благодарности.
Выйдя в коридор, Эсма тут же налетела на мужчину.
— Извините, — прозвучал над ее головой холодный голос.
Чтобы устоять на ногах, она прижалась к стене, но быстро выпрямилась и сделала реверанс.
— Вам нет нужды извиняться, милорд. Я сама должна была смотреть, куда иду.
Наконец она не выдержала и посмотрела на него. Зачем ему такие синие глаза? Они слишком красивы для мужчины.
— Чья это комната? — недовольно проворчал он. — И что это за великая благодарность?
Эсма окинула его ледяным взглядом, которым успешно пользовалась многие годы.
— Великая-превеликая. Могу только пожелать, чтобы и вам когда-нибудь выпало такое счастье. — Она хотела обойти его, но он вытянул руку, загораживая проход. — Лорд Боннингтон?
Ее взгляд мог бы испепелить кого угодно, однако Себастьян, никогда не испытывавший перед ней робости, остался жив.
— Вы должны прекратить свои визиты в спальни мужчин. Вдруг кто-нибудь, кроме меня, увидит, как вы покидаете мужскую спальню? Ваша репутация и так уже висит на волоске.
Эсма начала закипать от ярости, но она никогда не показывала мужчине свой гнев или другое истинное чувство.
— Мужчина или женщина? — проворковала она.
— Что? — опешил Боннингтон.
— Кто меня увидит, мужчина или женщина?
Он скрипнул зубами.
— Мужчина!
Она взглянула на него, досчитала про себя до сорока, потом чуть заметным ленивым движением плеч слегка приспустила корсаж, и без того едва прикрывающий ее грудь.
— Не трудитесь отвечать. Полагаю, вы способны откупиться от любой неприятности. Джентльмену очень повезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79