Если ты помнишь, я стала герцогиней, мама.
— Благодаря твоему брату, а не Кренборну! И кто бы мог написать анонимное письмо? Конечно, французы. Я уверена, что его написала эта женщина. И второе письмо тоже.
— Мама, — произнесла Джина, но леди Кренборн продолжала метаться по комнате. — Мама!
— Что? — Она вдруг застыла на месте и автоматически подняла руки к волосам. — Ты что-то сказала, дорогая?
— Графиня Линьи не могла написать это письмо. Она умерла в прошлом году.
— Умерла?
Джина кивнула.
— Твоя… твоя… женщина, родившая тебя, умерла? Невероятно!
— Мне сообщил об этом мистер Раунтон и приложил вырезку из парижской «Экспресс».
— Почему ты не сказала мне?
Джина заметила явные признаки надвигающейся бури.
— Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.
— И что же ты предприняла? — спросила леди Кренборн.
— Предприняла?
— Я знаю тебя, Джина! Пусть я не произвела на свет, но воситала тебя. И что же ты сделала, получив сообщение Раунтона?
— Я написала в ее поместье, — созналась Джина. — Хотела выяснить, не оставила ли графиня послание или какую-нибудь записку.
Леди Кренборн подошла к дочери и погладила ее по голове.
— Прости, дорогая, — сказала она, целуя рыжие волосы Джины, которые та унаследовала от бесчестной графини Линьи. — Я, правда, очень сожалею. Графиня была неблагодарной дурой, хотя ее утрата для меня только благо.
— Все в порядке. Она никогда не обращала на меня внимания, но я думала… — Вздохнув, Джина пожала плечами. — Так странно, хотя…
— Молчи! — Леди Кренборн зажала ей рот ладонью. — Если эта женщина… если графиня Линьи не писала это письмо, тогда кто?
— А что в нем говорится?
— Вот оно, — сказала мать, достав из ридикюля сложенный лист.
Джина пробегала глазами слова, написанные четким почерком с завитушками. Потом до нее вдруг дошел их смысл: «Возможно, маркиз расстроится. У герцогини есть брат».
— У меня есть брат, — прошептала она. — У меня есть брат!
— Должно быть, единоутробный, — поправила леди Кренборн. — Я больше не позволяла твоему отцу ездить на континент после того путешествия во Францию, которое имело столь неприятные последствия. — Она замолчала. — К тебе это не относится, дорогая. Ты мое счастье. Я благодарю Господа, что эта женщина не захотела воспитывать собственных детей. Бог знает, где сейчас может находиться твой брат. Видимо, сына она тоже отдала его отцу, как поступила и с тобой.
— Но кто мог написать это письмо?
— Очевидно, графиня была неосторожна. Она уверила твоего отца, что никто даже не предполагает о твоем существовании. Поняв, что оказалась в интересном положении, она уехала в свое загородное поместье, и ты появилась у нас шести недель от роду. — Леди Кренборн импульсивно поцеловала дочь. — Это был счастливейший день в моей жизни.
— Счастливейший и неприятнейший, мама, — улыбнулась Джина.
— Правда. Но к тому времени я хорошо изучила Кренборна, моя дорогая. Второго такого дурня нет в целом свете. Не держи я твоего отца в узде, он бы наплодил столько детей, что, клянусь Богом, ему бы позавидовал любой кролик.
Джина взглянула на анонимное письмо.
— Может, они снова напишут и сообщат, где мне найти брата.
— Не сомневайся, они напишут и потребуют денег, — заявила мать. — Это письмо — явная угроза. Как ты думаешь, что почувствует Боннингтон, узнав о твоем незаконнорожденном брате?
— Конечно, он будет… — Но слова умерли прежде, чем она хотела вымолвить, что Себастьян будет рад.
С того момента как она призналась ему, что является внебрачным ребенком своего отца и французской графини, Себастьян никогда не упоминал столь позорный факт, делая вид, будто вообще не слышал о нем. Почти все в Англии считали Джину сиротой, ребенком одного из дальних родственников леди Кренборн, и, естественно, эта версия была для него более приемлемой.
— Не думаю, что он хорошо отнесется Атакой новости, — сказала леди Кренборн и чуть слышно хихикнула. — Он расстроится.
— Да, Себастьяну это не понравится, — согласилась Джина. — Ведь существует опасность, что автор письма распространит скандальную новость.
— Слава Богу, я не подпускала твоего отца к делам поместья. Теперь мы достаточно богаты, чтобы заткнуть рот шантажисту.
— Не уверена, что это разумно, — ответила Джина, садясь на край постели. — Шантажист выжидает, не так ли? Дядя Гертон устранил первоначальную угрозу разоблачения, выдав меня за Кэма. Но потом Кэм сбежал в Грецию, и автор письма дожидался своего часа. Наверняка он знал о намерении моего мужа аннулировать брак и теперь рассчитывает, что я заплачу ему целое состояние, только бы удержать Себастьяна.
— Да, в качестве герцогини Гертон тебе не страшен никакой скандал по поводу твоего рождения. Но для экс-герцогини и незаконнорожденной перспектива стать маркизой ничтожно мала. Видимо, тебе лучше самой бросить маркиза до того, как он бросит тебя.
Джина с подозрением взглянула на мать.
— Тебе просто не нравится Себастьян.
— Верно, — ответила леди Кренборн, наклоняясь к зеркалу, стоящему на туалетном столике. — Думаю, он тупица, моя дорогая. Но ведь это не я выхожу за него.
— Вчера приехал Кэм.
— Правда? Как мило! Горю желанием взглянуть на мальчика и постараюсь увидеться с ним за завтраком. Я говорила, что вечером собрание Женской благотворительной организации? Скажу тебе, по большому секрету, разумеется, что у меня есть кое-какой шанс быть избранной президентом. Конечно, я откажусь.
Леди Кренборн полюбовалась в зеркале своей аристократической внешностью. Как вполне современная матрона, она большую часть времени посвящала филантропии.
— Поздравляю, мама! — сказала Джина со всем энтузиазмом, на какой была способна. — Значит, ты станешь главой четырех организаций?
— Трех. На прошлой неделе я покинула Комитет инвалидов. Это просто группа бестолковых старых гусынь, которые ничего не смыслят в руководстве. Если мой брат чему-то и научил меня, так это как нужно руководить. Хотя, должна признаться, сам он плохо обращался с маленьким Камденом. Очень плохо. Это одна из немногих областей, где он действовал не лучшим образом, так я ему и говорила.
— Да, — ответила Джина, вспоминая баталии, которые разнообразили жизнь в доме после бегства Кэма, оставившего свою невесту девственницей в брачной постели.
— Ты не виновата, дорогая. Мой брат оказался не в меру строгим.
— Он мог быть жестоким, мама.
— Я бы так не сказала. Его резкость была вызвана большим умом, — произнесла леди Кренборн, поправляя волосы.
Джина прикусила язык. Гертоны ставили ум превыше гуманности, да и кто она такая, чтобы пытаться изменить свою мать.
— Полагаю, нам следует ждать нового послания.
— Ты хочешь сообщить Боннингтону?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Благодаря твоему брату, а не Кренборну! И кто бы мог написать анонимное письмо? Конечно, французы. Я уверена, что его написала эта женщина. И второе письмо тоже.
— Мама, — произнесла Джина, но леди Кренборн продолжала метаться по комнате. — Мама!
— Что? — Она вдруг застыла на месте и автоматически подняла руки к волосам. — Ты что-то сказала, дорогая?
— Графиня Линьи не могла написать это письмо. Она умерла в прошлом году.
— Умерла?
Джина кивнула.
— Твоя… твоя… женщина, родившая тебя, умерла? Невероятно!
— Мне сообщил об этом мистер Раунтон и приложил вырезку из парижской «Экспресс».
— Почему ты не сказала мне?
Джина заметила явные признаки надвигающейся бури.
— Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.
— И что же ты предприняла? — спросила леди Кренборн.
— Предприняла?
— Я знаю тебя, Джина! Пусть я не произвела на свет, но воситала тебя. И что же ты сделала, получив сообщение Раунтона?
— Я написала в ее поместье, — созналась Джина. — Хотела выяснить, не оставила ли графиня послание или какую-нибудь записку.
Леди Кренборн подошла к дочери и погладила ее по голове.
— Прости, дорогая, — сказала она, целуя рыжие волосы Джины, которые та унаследовала от бесчестной графини Линьи. — Я, правда, очень сожалею. Графиня была неблагодарной дурой, хотя ее утрата для меня только благо.
— Все в порядке. Она никогда не обращала на меня внимания, но я думала… — Вздохнув, Джина пожала плечами. — Так странно, хотя…
— Молчи! — Леди Кренборн зажала ей рот ладонью. — Если эта женщина… если графиня Линьи не писала это письмо, тогда кто?
— А что в нем говорится?
— Вот оно, — сказала мать, достав из ридикюля сложенный лист.
Джина пробегала глазами слова, написанные четким почерком с завитушками. Потом до нее вдруг дошел их смысл: «Возможно, маркиз расстроится. У герцогини есть брат».
— У меня есть брат, — прошептала она. — У меня есть брат!
— Должно быть, единоутробный, — поправила леди Кренборн. — Я больше не позволяла твоему отцу ездить на континент после того путешествия во Францию, которое имело столь неприятные последствия. — Она замолчала. — К тебе это не относится, дорогая. Ты мое счастье. Я благодарю Господа, что эта женщина не захотела воспитывать собственных детей. Бог знает, где сейчас может находиться твой брат. Видимо, сына она тоже отдала его отцу, как поступила и с тобой.
— Но кто мог написать это письмо?
— Очевидно, графиня была неосторожна. Она уверила твоего отца, что никто даже не предполагает о твоем существовании. Поняв, что оказалась в интересном положении, она уехала в свое загородное поместье, и ты появилась у нас шести недель от роду. — Леди Кренборн импульсивно поцеловала дочь. — Это был счастливейший день в моей жизни.
— Счастливейший и неприятнейший, мама, — улыбнулась Джина.
— Правда. Но к тому времени я хорошо изучила Кренборна, моя дорогая. Второго такого дурня нет в целом свете. Не держи я твоего отца в узде, он бы наплодил столько детей, что, клянусь Богом, ему бы позавидовал любой кролик.
Джина взглянула на анонимное письмо.
— Может, они снова напишут и сообщат, где мне найти брата.
— Не сомневайся, они напишут и потребуют денег, — заявила мать. — Это письмо — явная угроза. Как ты думаешь, что почувствует Боннингтон, узнав о твоем незаконнорожденном брате?
— Конечно, он будет… — Но слова умерли прежде, чем она хотела вымолвить, что Себастьян будет рад.
С того момента как она призналась ему, что является внебрачным ребенком своего отца и французской графини, Себастьян никогда не упоминал столь позорный факт, делая вид, будто вообще не слышал о нем. Почти все в Англии считали Джину сиротой, ребенком одного из дальних родственников леди Кренборн, и, естественно, эта версия была для него более приемлемой.
— Не думаю, что он хорошо отнесется Атакой новости, — сказала леди Кренборн и чуть слышно хихикнула. — Он расстроится.
— Да, Себастьяну это не понравится, — согласилась Джина. — Ведь существует опасность, что автор письма распространит скандальную новость.
— Слава Богу, я не подпускала твоего отца к делам поместья. Теперь мы достаточно богаты, чтобы заткнуть рот шантажисту.
— Не уверена, что это разумно, — ответила Джина, садясь на край постели. — Шантажист выжидает, не так ли? Дядя Гертон устранил первоначальную угрозу разоблачения, выдав меня за Кэма. Но потом Кэм сбежал в Грецию, и автор письма дожидался своего часа. Наверняка он знал о намерении моего мужа аннулировать брак и теперь рассчитывает, что я заплачу ему целое состояние, только бы удержать Себастьяна.
— Да, в качестве герцогини Гертон тебе не страшен никакой скандал по поводу твоего рождения. Но для экс-герцогини и незаконнорожденной перспектива стать маркизой ничтожно мала. Видимо, тебе лучше самой бросить маркиза до того, как он бросит тебя.
Джина с подозрением взглянула на мать.
— Тебе просто не нравится Себастьян.
— Верно, — ответила леди Кренборн, наклоняясь к зеркалу, стоящему на туалетном столике. — Думаю, он тупица, моя дорогая. Но ведь это не я выхожу за него.
— Вчера приехал Кэм.
— Правда? Как мило! Горю желанием взглянуть на мальчика и постараюсь увидеться с ним за завтраком. Я говорила, что вечером собрание Женской благотворительной организации? Скажу тебе, по большому секрету, разумеется, что у меня есть кое-какой шанс быть избранной президентом. Конечно, я откажусь.
Леди Кренборн полюбовалась в зеркале своей аристократической внешностью. Как вполне современная матрона, она большую часть времени посвящала филантропии.
— Поздравляю, мама! — сказала Джина со всем энтузиазмом, на какой была способна. — Значит, ты станешь главой четырех организаций?
— Трех. На прошлой неделе я покинула Комитет инвалидов. Это просто группа бестолковых старых гусынь, которые ничего не смыслят в руководстве. Если мой брат чему-то и научил меня, так это как нужно руководить. Хотя, должна признаться, сам он плохо обращался с маленьким Камденом. Очень плохо. Это одна из немногих областей, где он действовал не лучшим образом, так я ему и говорила.
— Да, — ответила Джина, вспоминая баталии, которые разнообразили жизнь в доме после бегства Кэма, оставившего свою невесту девственницей в брачной постели.
— Ты не виновата, дорогая. Мой брат оказался не в меру строгим.
— Он мог быть жестоким, мама.
— Я бы так не сказала. Его резкость была вызвана большим умом, — произнесла леди Кренборн, поправляя волосы.
Джина прикусила язык. Гертоны ставили ум превыше гуманности, да и кто она такая, чтобы пытаться изменить свою мать.
— Полагаю, нам следует ждать нового послания.
— Ты хочешь сообщить Боннингтону?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79