Она увидела Экстона в зале. Зал, однако, выглядел совсем не так, как ему следовало бы выглядеть поздним весенним утром. Огонь в очаге не горел, а слуги не суетились вокруг длинных деревянных столов, накрывая их к полуденной трапезе.
Лоб Экстона пересекала глубокая морщина — знак тягостных размышлений. Он сидел в массивном кресле хозяина замка и сосредоточенно разглядывал штандарт с гербом де ла Мансе, украшавший каменную стену.
«Что-то случилось», — сразу же поняла Линии и неверной походкой направилась к нему через весь пустынный зал. Услышав ее шаги, он мгновенно, резким движением повернулся в ее сторону.
Да, произошло нечто ужасное — и Линии стала догадываться, что именно. Когда же она увидела длинный с пергамента, который он сжимал в руке, догадка превратилась в уверенность. Сердце у нее трепыхнулось пойманной птицей, а потом заколотилось с бешеной силой. Ему все было известно!
— Экстон… — прошептала она едва слышно помертвевшими губами.
Линии не знала, с чего начать свой рассказ и как объяснить то, что случилось, но понимала, что единственный выход — это заставить его попытаться ее выслушать. Он, однако, одарил ее таким презрительным и ненавидящим взглядом, что она сразу же замолчала и попятилась назад. Даже если бы Экстон стукнул ее с размаху кулаком в лицо, она вряд ли испытала бы удар более болезненный.
— Я получил послание от герцога Генриха. Оно содержит новость, которая тебе наверняка покажется небезынтересной.
Простирая к нему руки, Линии сделала шаг вперед.
— Экстон!
— Нет уж, теперь тебе придется молчать и слушать меня! — Он поднялся и возвышался над ней грозный и неумолимый, как скала. Лорд Мейденстон выносил обвинительный приговор самой презренной из своих подданных. Экстон взял со стола пергаментный свиток. — Король Английский терпит поражение в войне с молодым герцогом. Он сдает ему один город за другим, графство за графством. Стефан будет вынужден уступить Генриху всю страну, ну а потом — и свою корону. Не так сложно сделать вывод, что дух короля сломлен, а тело утомлено бесконечными сражениями и походами. Отсюда следует, что долго он не продержится и вскоре править страной будет герцог Нормандский.
Экстон свернул свиток, разгладил его по краям и снова положил на стол. Потом он сошел с помоста, на котором стояло его кресло, и ступил на каменные плиты пола. Казалось, ему удалось отчасти овладеть собой, но его лицо — подобие высеченной из камня маски — еще больше пугало Линни, нежели вспышки ярости, посещавшие ранее милорда.
Неторопливыми, размеренными шагами он приблизился к ней, а потом — столь же неторопливо — обошел вокруг словно бы хотел рассмотреть Линии со всех сторон, чтобы определить, как она отнеслась к его словам.
— В послании Генриха есть еще кое-что важное, — шепнул он ей в левое ухо. Когда она повернулась к нему, чтобы встретиться с ним взглядом, он еще оказался за ее спиной. Вокруг нее словно бы ходил большой грациозный хищник, намеревавшийся поиграть с жертвой, прежде чем нанести ей смертельный удар.
Линии решила ни в коем случае не поддаваться на эту уловку и в роли жертвы не выступать. Поскольку он стоял у нее за спиной, она устремила глаза на висевший перед ней на стене штандарт с гербом де ла Мансе.
— Герцог решил рассказать тебе кое-что о нашей семье, так?
Экстон коснулся кончиками пальцев прядки ее неприбранных волос.
— О твоей семье, — негромко произнес он. — Да, о твоей а уж я-то полагал, что знаю о ней все. И тешил себя надеждой, что она мне не будет больше доставлять неприятностей. Хотя бы потому, что я проявил к ее членам куда больше милосердия, нежели кто-нибудь из них — по отношению ко мне и к моему семейству. — На этот раз он возвысил голос, и в нем снова послышались нотки с трудом сдерживаемого гнева.
Руки Экстона тяжестью легли на плечи Линни и повернули ее так, что она оказалась с ним лицом к лицу.
— Расскажи мне о своей семье, — зловеще растягивая слова, произнес он. — В особенности же о своей сестре?
Ну вот. Он сказал — «расскажи мне о сестре». Она и догадалась, что он узнал правду. Во всей ее неприглядности. Но от этого роковые его слова не потеряли и грана убийственной силы.
— Что же мне сказать о сестре? — зачем-то спросила шепотом она, в то время, как мысли ее отчаянно метались исках иных, единственно верных слов, которые смогли бы объяснить Экстону подлинную причину ее предательства.
— Ну, поведай хотя бы о том, что ее зовут Беатрис она старшая из сестер-двойняшек. Если не ошибаюсь, ее собираются просватать за Юстаса де Монфора, одного из ближайших сподвижников герцога Генри. Юстас, естественно, заявил о своих претензиях на замок Мейдестон, ведь он собирается жениться на истинной наследнице Эдгара де Валькура.
Глаза Экстона казались твердыми, как кусочки полированного серого гранита. Правда, в отличие от этого камня, которому от века полагалось хранить незамутненный покой, его взгляд полыхал мрачным огнем. И еще в нем таилась боль, но настолько глубоко запрятанная, что Липни ее не заметила.
Зато увидеть душевную боль в ее взгляде не представляло никакого труда. Но Экстону на ее боль было наплевать. Его сердце скорбело по дому, по матери и брату, по наследным родовым землям. Экстону хотелось выть при мысли о том, что его предала женщина, к которой он — впервые в жизни — испытывают чувство глубокой приязни. Неужели она, Линни, могла строить иллюзии, что ей с помощью нескольких слов удастся восстановить здание, рухнувшее благодаря ее собственным усилиям?
— Но может быть… герцог Генри отдаст предпочтение твоим требованиям?
— Не могу поверить, что герцог всей душой редеет за справедливость. Ему нравится стравливать собственных вассалов — это, так сказать, одно из его любимых развлечений ?
он подтянул ее к себе поближе, продолжая гипнотизировать остановившимся взглядом готового к прыжку хищника. ? Как твое имя?
Сердце Линни испуганно трепыхнулось и замерло.
— Я… Меня зовут Линни.
? Точная копия Беатрис. Младшая из двух сестер.
Она согласно кивнула.
? Какое удивительное взаимопонимание, должно быть, существовало между вами, коль скоро ты ради нее согласилась принести себя в жертву врагу…
— Это не было жертвой! — воскликнула Линни. Она вцепилась пальцами в шерстяную тунику у него на груди, будто пытаясь, в свою очередь, подтянуть его к себе поближе. — Я не раскаялась в своем выборе!
? Ты ради нее предавалась блуду! — Экстон резко оттолкнул ее от себя, словно одно прикосновение к ней пятнало его честь и достоинство. — Ты предавалась блуду ради нее — и ради всех остальных своих мерзких родственников!
Его красивое лицо исказилось от ярости, а слова, вырывавшиеся из уст, раскатами грома рокотали под сводами большого зала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109