На Экстоне был костюм и сапоги для верховой езды, сверху донизу покрытые пылью и грязью, на лбу у него блестел пот. Но это отнюдь не портило его, а напротив, придавало ему, как показалось Линни, еще более мужественный и решительный вид. Мать Экстона, судя по всему, думала также, и возможность созерцать сына явно вызвала у нее прилив сил.
— Я молила бога, чтобы он дал мне возможность… — продолжения не последовало, поскольку леди Милдред оказалась в надежных объятиях своего старшего сына.
? Твои молитвы были услышаны. Ты вернулась в родной дом.
Леди Милдред чуточку отстранилась от сына, чтобы еще раз впитать в себя взглядом его облик воина.
— Не об этом я молила создателя, но о том, чтобы вы с Питером остались живы и пребывали в добром здравии. Потом ее глаза остановились на Линни, и все разом замолчали.
Линни тоже во все глаза смотрела на женщину, которую сама мысль, что ее любимый сын женился на дочери презренных де Валькуров, должна была казаться непереносимо горькой. «Какую же горечь она испытает, узнав, что все это время я бессовестно надувала Экстона», — подумала Линни.
— Насколько я понимаю, мама, ты уже познакомилась с леди Беатрис, — нарушил наконец молчание Экстон.
Леди Милдред утвердительно кивнула. Она молча смотрела на сына, но Линни, казалось, слышала все невысказанные вопросы, которые она ему в этот момент задавала. Впрочем, Экстон, судя по всему, тоже их услышал, поскольку сделал знак Линни, чтобы она подошла поближе.
— Я знаю, мать, что моя поспешная женитьба вызвала тебя удивление. Но после нее никаких вопросов, связанных с нашей вновь обретенной собственностью, никогда не должно но больше возникнуть. Ни у кого. Замок Мейденстон — наше владение, независимо от того, к какому соглашению придут Генрих и Стефан. Моя женитьба на Беатрис окончательно закрепила наше право. ?Он взял Линни за руку и подтянул ее еще ближе. — Как жена она меня вполне устраивает. Когда вы с ней познакомитесь поближе, уверен, что она и тебе тоже понравится.
Леди Милдред, надо сказать, с честью выдержала испытание и даже попыталась одарить Линни улыбкой. Но не сделала ни малейшей попытки, чтобы обнять ее или поцеловать. «Как интересно, — подумала в этот момент Линни, — свои голубые глаза леди Милдред передала Питеру. А вот Экстона наградила прямым ровным носом». Мать Питера и Экстона нельзя было назвать в прямом смысле настоящей красавицей, но было ясно, что в молодости она была прехорошенькой. Теперь, правда, лицо леди Милдред покрыто морщинами и выглядело усталым, а сама она склонилась под бременем пронесшихся над ней бурных восемнадцати лет, в течение которых ее не было в Мейденстоне. Линни тоже попыталась ей в ответ улыбнуться.
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, леди Милдред?
— Такой необходимости нет. — Мать Экстона весьма решительно отвергла предложения Линни — и настоящие, и будущие. — Эти покои вполне меня устраивают, — пожилая дама вздохнула и осмотрелась. — А вот и мой сундук принесли. Горничная у меня своя, так что обузой я вашим слугам не буду. Ну а теперь мне бы хотелось несколько часов отдохнуть.
Линни приняла намек к сведению, поклонилась и пошла вниз по лестнице. Хотя Экстон и Питер через некоторое время последовали за ней, Линни поняла, что от участия в важном разговоре, касавшемся исключительно членов семейства де ла Мансе, ее отстранили. Без сомнения, Экстону было о чем потолковать с матерью. Прежде всего, она явно не одобрила выбора сына. Это весьма сильно задело Линни, хотя с какой стати отношение свекрови должно было ее волновать? Не должно было, но волновало.
Надо сказать, все в ее жизни происходило не так, как должно. А попытка внести хоть какую-то ясность в царившую вокруг нее сумятицу, виновницей которой она сама же и была, приводила к еще худшим результатам. К примеру, ей отчего-то потребовалось заслужить одобрение своих врагов, а вот к замыслам и поступкам членов собственного семейства она стала испытывать подозрительное равнодушие… если бы только дело не касалось любимой сестры Беатрис…
При мысли о сестре она похолодела. Все упиралось в Беатрис. Только она единственная в целом свете любила ее, Линни. Экстон и Питер со временем притерпелись бы к ее существованию, возможно, даже и их мать, леди Милдред, .. тоже, но никто, кроме сестры, не смог бы одарить ее самым драгоценным даром на свете — любовью. Она окинула взглядом большой зал, где уже вовсю шли приготовления к праздничному обеду. Столы расставили в строгом порядке, рядом с ними установили бесконечно длинные скамьи. Два подростка наполняли вином кувшины, а потом устанавливали их строго по центру — по два на стол.
В детстве они с Беатрис играли и грезили о будущем в этом самом зале. Они гонялись друг за другом среди столов и прятались в глубоких каменных нишах. Потом, когда сестры чуточку повзрослели, центр их развлечений перенесся во дворик замка; там им стали знакомы каждая трещина в стене, лаз и каждый крытый переход. Линни не могла отделаться от ощущения, что они с сестрой — половинки единого и неразрывного целого, только Беатрис — как бы старшая половинка. А значит, после смерти Мейнарда замок Мейденстон со всеми угодьями должен отойти ей.
Было бы лучше, если бы замуж за Экстона вышла настоящая Беатрис, теперь Линни видела это ясно. Но повернуть колесо судьбы вспять не представлялось возможным. А так, она должна тянуть время, пока Беатрис не выйдет муж за достойного человека, который вернет ей приданное, хотя приданое это — по совместительству — оказалось стоянием Экстона, на которое он тоже заявлял свои права, причем весьма решительно.
Но волноваться и заботиться об Экстоне она не могла, не имела права, тем более что его судьба пересекалась с судьбой Беатрис. Ведь все это я задумала ради одной только Беатрис, напомнила она себе — вот что самое главное. И об этом надо постоянно помнить.
Глава четырнадцатая
Линни попыталась разыскать отца. Беатрис и леди Хэрриет из замка уехали, Мейнард был не жилец на свете, единственным связующим звеном с родом де Валькурс оставался для нее сэр Эдгар.
Она нашла его в кузне, где он с молчаливым интересом наблюдал, как кузнец подковывал огромного жеребца, одного из тех могучих животных, на которых рыцари отправлялись в бой. С того дня, как Экстон захватил замок, отец преобразился. Во-первых, он странным образом съежился, как-то уменьшился в размерах — точно так же, как Мейнард. При всем том Линни знала, что причина его нынешних необратимых изменений коренилась в душе, а не в теле.
Мейнард бился за свою жизнь, только вот тело его подвело. Но отец почему-то утратил волю к жизни, и это подтачивало его когда-то могучие силы.
Так что Линни теперь приходилось быть сильной за двоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Я молила бога, чтобы он дал мне возможность… — продолжения не последовало, поскольку леди Милдред оказалась в надежных объятиях своего старшего сына.
? Твои молитвы были услышаны. Ты вернулась в родной дом.
Леди Милдред чуточку отстранилась от сына, чтобы еще раз впитать в себя взглядом его облик воина.
— Не об этом я молила создателя, но о том, чтобы вы с Питером остались живы и пребывали в добром здравии. Потом ее глаза остановились на Линни, и все разом замолчали.
Линни тоже во все глаза смотрела на женщину, которую сама мысль, что ее любимый сын женился на дочери презренных де Валькуров, должна была казаться непереносимо горькой. «Какую же горечь она испытает, узнав, что все это время я бессовестно надувала Экстона», — подумала Линни.
— Насколько я понимаю, мама, ты уже познакомилась с леди Беатрис, — нарушил наконец молчание Экстон.
Леди Милдред утвердительно кивнула. Она молча смотрела на сына, но Линни, казалось, слышала все невысказанные вопросы, которые она ему в этот момент задавала. Впрочем, Экстон, судя по всему, тоже их услышал, поскольку сделал знак Линни, чтобы она подошла поближе.
— Я знаю, мать, что моя поспешная женитьба вызвала тебя удивление. Но после нее никаких вопросов, связанных с нашей вновь обретенной собственностью, никогда не должно но больше возникнуть. Ни у кого. Замок Мейденстон — наше владение, независимо от того, к какому соглашению придут Генрих и Стефан. Моя женитьба на Беатрис окончательно закрепила наше право. ?Он взял Линни за руку и подтянул ее еще ближе. — Как жена она меня вполне устраивает. Когда вы с ней познакомитесь поближе, уверен, что она и тебе тоже понравится.
Леди Милдред, надо сказать, с честью выдержала испытание и даже попыталась одарить Линни улыбкой. Но не сделала ни малейшей попытки, чтобы обнять ее или поцеловать. «Как интересно, — подумала в этот момент Линни, — свои голубые глаза леди Милдред передала Питеру. А вот Экстона наградила прямым ровным носом». Мать Питера и Экстона нельзя было назвать в прямом смысле настоящей красавицей, но было ясно, что в молодости она была прехорошенькой. Теперь, правда, лицо леди Милдред покрыто морщинами и выглядело усталым, а сама она склонилась под бременем пронесшихся над ней бурных восемнадцати лет, в течение которых ее не было в Мейденстоне. Линни тоже попыталась ей в ответ улыбнуться.
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, леди Милдред?
— Такой необходимости нет. — Мать Экстона весьма решительно отвергла предложения Линни — и настоящие, и будущие. — Эти покои вполне меня устраивают, — пожилая дама вздохнула и осмотрелась. — А вот и мой сундук принесли. Горничная у меня своя, так что обузой я вашим слугам не буду. Ну а теперь мне бы хотелось несколько часов отдохнуть.
Линни приняла намек к сведению, поклонилась и пошла вниз по лестнице. Хотя Экстон и Питер через некоторое время последовали за ней, Линни поняла, что от участия в важном разговоре, касавшемся исключительно членов семейства де ла Мансе, ее отстранили. Без сомнения, Экстону было о чем потолковать с матерью. Прежде всего, она явно не одобрила выбора сына. Это весьма сильно задело Линни, хотя с какой стати отношение свекрови должно было ее волновать? Не должно было, но волновало.
Надо сказать, все в ее жизни происходило не так, как должно. А попытка внести хоть какую-то ясность в царившую вокруг нее сумятицу, виновницей которой она сама же и была, приводила к еще худшим результатам. К примеру, ей отчего-то потребовалось заслужить одобрение своих врагов, а вот к замыслам и поступкам членов собственного семейства она стала испытывать подозрительное равнодушие… если бы только дело не касалось любимой сестры Беатрис…
При мысли о сестре она похолодела. Все упиралось в Беатрис. Только она единственная в целом свете любила ее, Линни. Экстон и Питер со временем притерпелись бы к ее существованию, возможно, даже и их мать, леди Милдред, .. тоже, но никто, кроме сестры, не смог бы одарить ее самым драгоценным даром на свете — любовью. Она окинула взглядом большой зал, где уже вовсю шли приготовления к праздничному обеду. Столы расставили в строгом порядке, рядом с ними установили бесконечно длинные скамьи. Два подростка наполняли вином кувшины, а потом устанавливали их строго по центру — по два на стол.
В детстве они с Беатрис играли и грезили о будущем в этом самом зале. Они гонялись друг за другом среди столов и прятались в глубоких каменных нишах. Потом, когда сестры чуточку повзрослели, центр их развлечений перенесся во дворик замка; там им стали знакомы каждая трещина в стене, лаз и каждый крытый переход. Линни не могла отделаться от ощущения, что они с сестрой — половинки единого и неразрывного целого, только Беатрис — как бы старшая половинка. А значит, после смерти Мейнарда замок Мейденстон со всеми угодьями должен отойти ей.
Было бы лучше, если бы замуж за Экстона вышла настоящая Беатрис, теперь Линни видела это ясно. Но повернуть колесо судьбы вспять не представлялось возможным. А так, она должна тянуть время, пока Беатрис не выйдет муж за достойного человека, который вернет ей приданное, хотя приданое это — по совместительству — оказалось стоянием Экстона, на которое он тоже заявлял свои права, причем весьма решительно.
Но волноваться и заботиться об Экстоне она не могла, не имела права, тем более что его судьба пересекалась с судьбой Беатрис. Ведь все это я задумала ради одной только Беатрис, напомнила она себе — вот что самое главное. И об этом надо постоянно помнить.
Глава четырнадцатая
Линни попыталась разыскать отца. Беатрис и леди Хэрриет из замка уехали, Мейнард был не жилец на свете, единственным связующим звеном с родом де Валькурс оставался для нее сэр Эдгар.
Она нашла его в кузне, где он с молчаливым интересом наблюдал, как кузнец подковывал огромного жеребца, одного из тех могучих животных, на которых рыцари отправлялись в бой. С того дня, как Экстон захватил замок, отец преобразился. Во-первых, он странным образом съежился, как-то уменьшился в размерах — точно так же, как Мейнард. При всем том Линни знала, что причина его нынешних необратимых изменений коренилась в душе, а не в теле.
Мейнард бился за свою жизнь, только вот тело его подвело. Но отец почему-то утратил волю к жизни, и это подтачивало его когда-то могучие силы.
Так что Линни теперь приходилось быть сильной за двоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109