По чистой случайности или волею свыше, я достиг дна вместе с камнем, однако по отдельности, иначе тот бы несомненно расплющил мне голову или переломил хребет. Ощупав стены и приглядевшись к небесам или тому нечто, что их заменяло, я подумал, что есть чему ужаснуться: скорее всего мне довелось вновь очутиться на дне заброшенного колодца, откуда без посторонней помощи не выбраться и лучше не прикладывать к тому до утра никаких стараний, дабы не оказаться погребенным под рухнувшими стенами.
Предложенный судьбою ночлег мне совсем не понравился, но делать было нечего. Я кое-как устроился на боку и вытянул ноги, полагая, что упрусь ступнями в стенку. Однако, ноги мои вытянулись в пустоту, показавшуюся мне необъяснимой. Я проверил, откуда такая пустота взялась, и обнаружил довольно широкое отверстие, которое вело куда-то в сторону и, главное, не вниз, а даже немного вверх. Уподобившись ящерице, я пролез в него, и вскоре оказался в такой темноте, в которой дышать стало гораздо легче. Здесь даже как будто дул тонкий ветерок, напитанный ароматом благовоний.
Я поводил кругом себя руками, потом осторожно поднялся на ноги и, походив туда-сюда, остановился в своих мыслях на том, что нахожусь в довольно обширной пещере, устланной мраморными плитами и, следовательно, — не в пещере, а в неком помещении, вероятно, заброшенном.
Едва возникла мысль, что место покинуто Богом и людьми и я смогу до самого утра еще спокойно поразмышлять о том, с какой стороны света мне теперь лучше всего двигаться во главе своего войска на завоевание Персии, как сверху раздалось железное бряцанье, а затем — ужасный скрежет.
Я прижался спиною к стенке, до боли всматриваясь в темноту. Слабый отсвет озарил пределы помещения, и я, воспользовавшись им, быстро огляделся. Шлифованный мрамор и гранит убедили меня в рукотворности этой довольно просторной пещеры, а отсутствие всяких окон и предметов домашнего уюта — в том, что предназначена пещера скорее всего не для жилья. Раздумывать дальше было некогда: нужно было скорее найти закуток, где можно притаиться, потому что дверь, натужно скрипя и стеная от боли в заржавевших петлях-суставах, приоткрывалась все шире и уже была готова исполнить свое предназначение и впустить тех господ, что нарушили ее покой.
Никаких спасительных закоулков и щелок не нашлось. В глубине стояло несколько каменных коробов, и крышка одного из них была немного сдвинута, достаточно, чтобы худощавому вору, вроде меня, проскользнуть внутрь. Отбросив все опасения, я бросился к тому ящику и, подтянувшись на руках, живо юркнул в него.
Из этого самого ящика как раз и исходил приторный аромат благовоний. С трудом переведя дух и кое-как устроившись в уголке среди каких-то тяжелых брусков и мешочков, я подумал, что, верно, тут кто-то содержит склад пряностей и всякого прочего добра.
Между тем, дверь, справившись наконец со своими обязанностями, затихла в ожидании новых повелений, и на каменной лестнице, что вела на неглубокое дно помещения, раздались опасливые шаги.
— Святая кочерга! — донесся голос не менее скрипучий, чем заржавевшая дверь.
— Будьте осторожны, мессер, не оступитесь, — последовал за ним другой голос, тихий и подобострастный.
— Вот я и говорю: клянусь кишками святого Иакова, — снова заскрежетал первый, — тут скорее шею себе сломишь, чем обогатишься, как Крез. Да неужто здесь они припрятали свои денежки? Что-то не верится.
— Здесь, мессер, здесь! — с жаром зашептал второй, и каменные стены передали мне тот шепот так отчетливо, будто говоривший склонился прямо над моим ухом. — Я подслушал приора, а он отвечал не кому-нибудь, а самому маршалу Ордена. Они обо всем дознались. Уверяю вас, здесь теперь лежат те самые сокровища тамплиеров, что они вывозили из Акры. Я все знаю!
— Много ты знаешь, хитрый крот, — пробормотал первый.
— Знаю-знаю! — с гордостью подтвердил второй. — С тех пор, как во Франции их всех похватали, остальные только и хлопочут, где бы припрятать денежки, чтоб не достались королю и иоаннитам. Но и «черненькие» тоже не дураки, мессер. Я верно рассчитал, к кому поступать в услужение. Главное: не отрывать ухо от щели. Все уши так и отсохли, мессер, но судьба наградила меня за терпение. Золото здесь, мессер! «Беленькие» припрятали его и хотят увезти в Тунис или еще куда-то, а «черненькие» прознали и теперь готовят засаду. Как бы там ни было, а наше дело протиснуться в промежуток между ними, набить карманы доверху и улизнуть.
Все эти удивительные речи велись, пока грабители неторопливо спускались с лестницы. Одолев спуск, оба остановились и несколько мгновений молчали.
— Много у тебя карманов, — вновь пробормотал второй. — Так где твое золотишко?
— Да здесь! — радостно воскликнул первый. — Во всех этих гробах! Крышки тяжеленные, скажу я вам, пуп надорвать! Крышку-то одну я вчера сдвинул. С ней возиться легче — «беленькие» ее сами приподнимали и в гроб-то своего сенешаля положили. Да не успел я удочку забросить, спугнули меня.
— Какого сенешаля? — хмуро полюбопытствовал первый.
— А того с бородой вроде ослиного хвоста, который третьего дня помер, — ответил первый. — «Беленькие» набальзамировали его честь по чести и сюда положили. Хотят тоже увезти куда-то.
От ужаса у меня волосы на голове поднялись, когда я догадался, что сижу в гробнице, да при том в обществе приятно благоухающего трупа. Узнал я также и то, что мой зад покоится на золотых слитках, принадлежащих «беленьким», то есть тамплиерам, и слитки эти вожделеют заграбастать «черненькие», то есть иоанниты. Однако из того, о чем я столь необыкновенным образом осведомился, менее всего взволновало мое сердце то богатство, на которое я без спроса уселся.
Вместе с трупом затаив от тревоги дыхание, я прислушивался к шагам неизвестных грабителей. Конечно же, они направлялись именно к нашей гробнице, а не к какой-нибудь другой!
Их было всего двое, но сколько подобных им оставалось наверху, я знать не знал, и к тому же кровавая схватка менее всего остального вязалась с моими благородными замыслами.
Не дойдя до гробницы всего пары шагов, мародеры вдруг замерли на месте.
— Вы что-то чувствуете, мессер? — слегка задрожавшим голосом вопросил второй.
«Хотя бы еще одно мертвое тело тут прибавится, — подумал я, съеживаясь в комок, — и тогда их станет поровну. Теперь этого никак не миновать».
— Покойничка-то слабо надушили, — шмыгая носом, со зловещей усмешкой проговорил первый, главный знаток дела.
— Значит, и вы чувствуете запах, мессер? — робея еще сильней, снова спросил первый.
— Вонища, как у черта под хвостом! — со ржавым скрежетом, обозначавшим смех, подтвердил первый. — Вот я и говорю: не падалью здесь разит, а просто дерьмом каким-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171