Только говорящий скелет остался на месте, устремив в меня черный взор пустых глазниц и, казалось, насмешливо улыбаясь.
Мертвяки наступали, угрожающе трясли косами, взмахивали костлявыми руками, страшный младенец норовил укусить меня за палец, а ворона тянулась клюнуть меня в глаз, и наконец колесо переменчивой Фортуны готово было вот-вот наехать на меня — но вдруг вся эта мрачная толпа, даже не прикоснувшись ко мне, проскользнула мимо.
Пронзительные вопли и завывания, изображавшие какое-то дикое пение, раздались за моей спиной, а сквозь эти звуки, пугавшие живую душу не меньше безмолвных скелетов, донесся шум трещоток и звон колокольцев. Невольно повернулся я вновь вокруг своей оси и увидел, как навстречу скелетам с другой стороны костяных россыпей приближается толпа голосящих на все лады слепцов, кривоногих и горбатых калек, карликов, нищих и прокаженных. Все они двигались прямо через россыпи праха, отпихивая ногами и палками крупные крестцы и черепа, и вскоре встречное движение всего этого живого и мертвого безобразия слилось и преобразовалось в невиданный и жуткий хоровод.
Я тряхнул головой, посмотрел направо и налево и увидел множество здоровых и полных жизни горожан из самых разных сословий, теснившихся справа и слева поодаль и с благоговейным страхом на лицах пристально следивших за этим кладбищенским представлением.
— Пляска Макабра, — раздался негромкий хриплый голос совсем рядом, и я обнаружил, что низенький скелет с алым пояском стоит, едва не прислонившись к моему левому плечу. — Пляска Макабра. Прекрасное и поучительное зрелище. Вы, мессир, появились как нельзя вовремя. Только что же вы стоите в бездействии? Кости праведного рыцаря так и рвутся из заключения под ноги к этим веселым уродцам.
Мои руки совсем закоченели и казались не живее костяшек моего нового знакомца. Я ничуть не соврал бы, если бы оправдался тем, что не могу пошевелить пальцами. Но пока я был способен только беспомощно раскрывать рот, не в силах исторгнуть из себя ни одного живого и осмысленного звука.
Тогда скелет поднял свою белую руку, и я увидел в его обтянутых иссохшими жилами пальцах ключ, такой же, какой до сих пор находился в висевшем на моем поясе кошельке. Ловкими движениями мертвяк отпер замочек шкатулки, откинул крышку и подхватил пергаментный свиток, покоившийся поверх вываренных костей тамплиера.
— Что же велит завещание этого чувствительного старика? — пробормотал скелет, развертывая свиток и поднося его к своим пустым глазницам. — Вот пожалуйста! «Прах к праху». И вот еще: «не достойного к человеческому погребению и попиравшего Крест Господень смешать с прахом на „камнях покаяния“. Дорого бы отдал король Франции за такие добрые слова!
Тут, справившись наконец с собой, я сумел протолкнуть через свое одеревеневшее горло первые слова:
— Что вам нужно?
— Мне? — усмехнулся скелет. — Уже ничего. Все дело в вас самих. Вы стоите у цели. Исполняйте последнюю волю раскаявшегося. Разве исполнение последней воли раскаявшегося не окажется лучшим Ударом Истины?
Вот когда я догадался, что мертвяк ждал именно меня! И все остальные мертвецы поднялись из-под гробовых плит лишь для того, чтобы встретить тайного посланника этой впечатляющей Пляской Смерти. Я пришел на кладбище Невинноубиенных младенцев и, сам о том не ведая, своим появлением двинул ветхое колесо Фортуны и закружил весь этот мрачный хоровод.
Собравшись с духом, я сделал шаг вперед и высыпал кости на «камень покаяния», прямо под ноги танцующим Пляску Макабра.
— Как видите, мессир, — проговорил скелет за моей спиной, — я слишком долго ожидал вас на этом месте и слишком долго ожидал этого часа. Но этот час все же настал. Теперь мир изменится.
Голос его уже изменился, сделавшись более живым и человеческим, и, когда я повернулся в четвертый раз, то увидел уже не бесстрастную усмешку черепа, а живое человеческое лицо. Передо мной теперь стоял добродушно улыбавшийся старичок, а мертвая голова, служившая ему искусно сооруженной маской, уже валялась у его ног на холодной земле.
Прозрев и увидев мир в истинном свете (а если свет и не был истинным, то, по крайней мере, в нем лучше виделась моя тайна), я почти невольно приветствовал старика на арабском:
— Да продлит Всемогущий твои дни на земле, о мудрый Хасан Добрая Ночь.
— Монсиньор, — усмехнулся старик, — мне не понятна речь неверных.
С этими словами он бросил свиток в шкатулку, затем властным движением взял у меня из рук опустевший реликварий и двинулся с ним к толпе очарованных Пляскою Смерти горожан.
Глас небесный раздался вдруг над кладбищем. Толпа вздрогнула, и я, вздрогнув вместе с нею, стал искать глазами того великана, коему могла бы принадлежать такая громовая глотка.
— Грешники! — прогремело с небес. — Что пришли вы смотреть?! Что привело вас сюда, где живым невеждам нет места?!
Как удивился я, когда обнаружил гиганта: им оказался не кто иной как сам старичок, голос которого теперь словно бы окутывал его всего, подобно огненному облаку. Взгляды испуганных горожан, окутанных облаками иной природы, а именно колеблющимися облаками водяного пара, прикованы были уже не к хороводу мертвяков и убогих, а только к одному маленькому скелету в сером балахоне с алым пояском.
— Что привело вас сюда? — грозно вопрошал владыка города мертвых. — Что пригнало вас сюда, подобно стаду баранов?! Я скажу вам что! Страх! Страх гонит туда, где еще страшней! Страх гонит грешника в ад! Страх адских мук заставляет вас, безмозглых баранов, грешить! А почему, я вас спрашиваю?! Молчите?! Страх сдавил ваше горло! Я отвечу вам! Чем ужасней грядущая мука за ваши грехи, тем сильнее страх. Чем сильнее страх, тем больше хочется грешить. Чем больше хочется грешить, тем скорее грешишь, ибо, если не грешишь, страх перед грехом становится еще нестерпимей. Чем скорее грешишь, тем быстрее попадешь в ад. Чем быстрее попадешь в ад, тем скорее начнется адская мука. А когда страшная мука начнется, пустой страх кончится. Имеющий уши, да слышит! Что видели вы тут? Что видели вы, я вас спрашиваю?! — При этих словах старичок поднял выше шкатулку из слоновой кости. — Вы видели, как смешались кости самого доблестного рыцаря с костями грешников и отъявленных трусов. И чем же, скажите, отличаются его кости от прочих? Идите и отберите их! Идите и отберите семена от плевел! Я скажу вам: он был богаче вас всех и даже праведнее вас всех, ибо в того из вас, кто никогда не божился, не ругал хотя бы в мыслях Господа и его Пречистую Матерь, кто из вас не совратил про себя меньше хотя бы трех десятков хорошеньких девиц, встречавшихся на улице, в того я первым брошу камень, но, увы, этот камень так и останется лежать на земле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Мертвяки наступали, угрожающе трясли косами, взмахивали костлявыми руками, страшный младенец норовил укусить меня за палец, а ворона тянулась клюнуть меня в глаз, и наконец колесо переменчивой Фортуны готово было вот-вот наехать на меня — но вдруг вся эта мрачная толпа, даже не прикоснувшись ко мне, проскользнула мимо.
Пронзительные вопли и завывания, изображавшие какое-то дикое пение, раздались за моей спиной, а сквозь эти звуки, пугавшие живую душу не меньше безмолвных скелетов, донесся шум трещоток и звон колокольцев. Невольно повернулся я вновь вокруг своей оси и увидел, как навстречу скелетам с другой стороны костяных россыпей приближается толпа голосящих на все лады слепцов, кривоногих и горбатых калек, карликов, нищих и прокаженных. Все они двигались прямо через россыпи праха, отпихивая ногами и палками крупные крестцы и черепа, и вскоре встречное движение всего этого живого и мертвого безобразия слилось и преобразовалось в невиданный и жуткий хоровод.
Я тряхнул головой, посмотрел направо и налево и увидел множество здоровых и полных жизни горожан из самых разных сословий, теснившихся справа и слева поодаль и с благоговейным страхом на лицах пристально следивших за этим кладбищенским представлением.
— Пляска Макабра, — раздался негромкий хриплый голос совсем рядом, и я обнаружил, что низенький скелет с алым пояском стоит, едва не прислонившись к моему левому плечу. — Пляска Макабра. Прекрасное и поучительное зрелище. Вы, мессир, появились как нельзя вовремя. Только что же вы стоите в бездействии? Кости праведного рыцаря так и рвутся из заключения под ноги к этим веселым уродцам.
Мои руки совсем закоченели и казались не живее костяшек моего нового знакомца. Я ничуть не соврал бы, если бы оправдался тем, что не могу пошевелить пальцами. Но пока я был способен только беспомощно раскрывать рот, не в силах исторгнуть из себя ни одного живого и осмысленного звука.
Тогда скелет поднял свою белую руку, и я увидел в его обтянутых иссохшими жилами пальцах ключ, такой же, какой до сих пор находился в висевшем на моем поясе кошельке. Ловкими движениями мертвяк отпер замочек шкатулки, откинул крышку и подхватил пергаментный свиток, покоившийся поверх вываренных костей тамплиера.
— Что же велит завещание этого чувствительного старика? — пробормотал скелет, развертывая свиток и поднося его к своим пустым глазницам. — Вот пожалуйста! «Прах к праху». И вот еще: «не достойного к человеческому погребению и попиравшего Крест Господень смешать с прахом на „камнях покаяния“. Дорого бы отдал король Франции за такие добрые слова!
Тут, справившись наконец с собой, я сумел протолкнуть через свое одеревеневшее горло первые слова:
— Что вам нужно?
— Мне? — усмехнулся скелет. — Уже ничего. Все дело в вас самих. Вы стоите у цели. Исполняйте последнюю волю раскаявшегося. Разве исполнение последней воли раскаявшегося не окажется лучшим Ударом Истины?
Вот когда я догадался, что мертвяк ждал именно меня! И все остальные мертвецы поднялись из-под гробовых плит лишь для того, чтобы встретить тайного посланника этой впечатляющей Пляской Смерти. Я пришел на кладбище Невинноубиенных младенцев и, сам о том не ведая, своим появлением двинул ветхое колесо Фортуны и закружил весь этот мрачный хоровод.
Собравшись с духом, я сделал шаг вперед и высыпал кости на «камень покаяния», прямо под ноги танцующим Пляску Макабра.
— Как видите, мессир, — проговорил скелет за моей спиной, — я слишком долго ожидал вас на этом месте и слишком долго ожидал этого часа. Но этот час все же настал. Теперь мир изменится.
Голос его уже изменился, сделавшись более живым и человеческим, и, когда я повернулся в четвертый раз, то увидел уже не бесстрастную усмешку черепа, а живое человеческое лицо. Передо мной теперь стоял добродушно улыбавшийся старичок, а мертвая голова, служившая ему искусно сооруженной маской, уже валялась у его ног на холодной земле.
Прозрев и увидев мир в истинном свете (а если свет и не был истинным, то, по крайней мере, в нем лучше виделась моя тайна), я почти невольно приветствовал старика на арабском:
— Да продлит Всемогущий твои дни на земле, о мудрый Хасан Добрая Ночь.
— Монсиньор, — усмехнулся старик, — мне не понятна речь неверных.
С этими словами он бросил свиток в шкатулку, затем властным движением взял у меня из рук опустевший реликварий и двинулся с ним к толпе очарованных Пляскою Смерти горожан.
Глас небесный раздался вдруг над кладбищем. Толпа вздрогнула, и я, вздрогнув вместе с нею, стал искать глазами того великана, коему могла бы принадлежать такая громовая глотка.
— Грешники! — прогремело с небес. — Что пришли вы смотреть?! Что привело вас сюда, где живым невеждам нет места?!
Как удивился я, когда обнаружил гиганта: им оказался не кто иной как сам старичок, голос которого теперь словно бы окутывал его всего, подобно огненному облаку. Взгляды испуганных горожан, окутанных облаками иной природы, а именно колеблющимися облаками водяного пара, прикованы были уже не к хороводу мертвяков и убогих, а только к одному маленькому скелету в сером балахоне с алым пояском.
— Что привело вас сюда? — грозно вопрошал владыка города мертвых. — Что пригнало вас сюда, подобно стаду баранов?! Я скажу вам что! Страх! Страх гонит туда, где еще страшней! Страх гонит грешника в ад! Страх адских мук заставляет вас, безмозглых баранов, грешить! А почему, я вас спрашиваю?! Молчите?! Страх сдавил ваше горло! Я отвечу вам! Чем ужасней грядущая мука за ваши грехи, тем сильнее страх. Чем сильнее страх, тем больше хочется грешить. Чем больше хочется грешить, тем скорее грешишь, ибо, если не грешишь, страх перед грехом становится еще нестерпимей. Чем скорее грешишь, тем быстрее попадешь в ад. Чем быстрее попадешь в ад, тем скорее начнется адская мука. А когда страшная мука начнется, пустой страх кончится. Имеющий уши, да слышит! Что видели вы тут? Что видели вы, я вас спрашиваю?! — При этих словах старичок поднял выше шкатулку из слоновой кости. — Вы видели, как смешались кости самого доблестного рыцаря с костями грешников и отъявленных трусов. И чем же, скажите, отличаются его кости от прочих? Идите и отберите их! Идите и отберите семена от плевел! Я скажу вам: он был богаче вас всех и даже праведнее вас всех, ибо в того из вас, кто никогда не божился, не ругал хотя бы в мыслях Господа и его Пречистую Матерь, кто из вас не совратил про себя меньше хотя бы трех десятков хорошеньких девиц, встречавшихся на улице, в того я первым брошу камень, но, увы, этот камень так и останется лежать на земле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171