По крайней мере когда я вернулась с двумя стаканами в руках — в одном была только кола, а в другом щедрая смесь этой самой колы с ромом, — она ухватилась за свой так, словно без него говорить уже не могла.
— Там до Рублевки еще доехать надо было, минут двадцать ехать — а если напрямую, то десять. Только дорога плохая, там толком не ездил никто, я сама когда на своей к нему приезжала, в обход ехала, тачку жалко было. А он по этой любил, чтоб напрямую, хотя там не разогнаться. Я ему еще сказала: Андрюш, не гони, ты мне «порш» обещал отдать, а тут убьешь его сейчас. Он мне правда обещал — еще до проблем, себе «ламборгини» хотел заказать. Быстро б гнали — может, не было б ничего тогда, а может, и от дерева потом нас с ним вместе отскребали б. Там лес такой, мы вдоль него ехали, — и тут джип оттуда, с моей стороны как раз. Я только увидела, как он на нас несется, заорала, — Андрей хорошо водил, а тут поддатый, еле успел руль вывернуть, но все равно этого зацепил. Я помню только, как железо по железу, и удар помню — мы с дороги слетели и в дерево. И подушки эти х…евы сразу выскочили — слышу, как нос хрустнул, и горячо там сразу, и течет что-то. Даже боли тогда не почувствовала — а ведь сломала нос-то. Хорошо, восстановили все потом — а то сейчас бы с кривым ходила…
Она поежилась — перспектива ее явно не радовала даже сегодня, когда все было далеко позади. А может, ледяной «Баккарди» с колой был тому виной.
— А потом слышу — говорят. Я вроде вырубилась, а тут голоса — мужик какой-то и Андрей. Сижу, подушка меня эта придавила, рядом говорят, а я только думаю, что у меня с носом и как мне жить теперь. Знала б, что дальше будет… — Она сделала глоток и тут же еще один. — Рот открыла его позвать — а там крови натекло от носа, я ее глотаю, она липкая, соленая, как кончил кто в рот. А тут голос: чего-то такое, что я тебя давно предупреждал, а ты бегаешь, к телефону не подходишь, за лохов всех держишь, а срок, что тебе объявили, вчера вышел. И Андрей: я тебя просил помочь с банком, ты не помог, а я сказал, что тогда всем плохо будет, как я теперь твои бабки вытащу? А тот: тебе давно сказали, чтоб вытащил, а ты мозги е…ал, сам теперь и отдашь. А у Андрея знаешь какие завязки были — сам говорил, что с кем хочешь мог разобраться. А тут ему — или говоришь, когда отдаешь, или здесь оставим вместе с бабой, если она уже не сдохла…
Она замолчала, взглянув на меня быстро, — и я тут же отвела от нее глаза. Не знаю, что она хотела увидеть, — Но я в тот момент подумала, что ей надо убедиться, интересно ли мне, удовлетворяет ли меня ее рассказ, в котором нет ни имен, ни фамилий. Что ж, он меня удовлетворял даже в таком виде — и я показала это, тупо глядя перед собой, чуть приоткрыв рот. Как бы поглощенная вся тем, что услышала.
— А мне страшно, и кровь еще течет, я думала, вдруг взаправду сдохну оттого, что крови много вытекло, — продолжила она после небольшой паузы. — И разговоры эти еще. Я ему: Андрей, Андрей, помоги! Меня вытаскивают какие-то рожи — я к «поршу» прислонилась, морда страшная, в крови, отворачиваюсь, куда с такой мордой светиться? Только увидела, что, кроме джипа, еще «мерc» откуда-то взялся. И говорю: Андрей, мне в больницу надо, у меня нос сломан, и сотрясение мозга, наверное, и, может, еще что. А тот, кто с ним говорил, мне и выдает: ты не суетись, в больницу вместе поедете. Андрей ему сказал что-то, я как услышала, что у него голос другой — вроде смелый как всегда, а вроде боится, — мне совсем х…ево стало. И тут этот Андрею: время не тяни, решай — мутить будешь или отдавать? Подарок для тебя припасли, ждали вон специально. Я смотрю, а у него пистолет со штукой такой длинной, с глушителем, в кино видела такие, знаешь?
— Да, да! — выпалила торопливо, потому что она смотрела на меня и ждала моего ответа — словно он был ей важен. — Конечно, знаю.
— Ну вот… — Она уже без спроса вытянула у меня сигарету, вкус, кажется, более не имел для нее значения. — И тут этот: думали жену с дочкой у тебя забрать, чтоб у нас побыли, пока не отдашь, да ты ж с ней не живешь. А эту заберем — про меня сказал, сволочь! — тебе тоже по х…ю, на кой она тебе с такой рожей? А у меня крыша ехать начинает, я как заору: вы что, отпустите, мне в больницу надо, и дома ждут, у меня папа генерал милиции, да я вас всех! А Андрей мне рот затыкать, как на нос надавил, я чуть не сдохла. И мне говорит, чтоб успокоилась, сейчас нормально все будет, орать не надо, — а сам зажимает.
И тут этот: ладно, до конца следующей недели тебе срок, а чтоб допер, что шутки кончились… Слушай, сделай еще выпить — только рома побольше. А лучше мне принеси, я сама сделаю…
Я вышла на кухню, отделенную невысокой кирпичной стенкой, и смотрела, вернувшись, как она щедро наполняет четырехгранный стакан «Баккарди», наполовину примерно, а потом доверху заливает его колой, даже не притрагиваясь к принесенной мной формочке со льдом. И пьет медленно и молча, глядя в никуда.
Свободной от стакана рукой ощупывая колено, а потом другое.
— Я даже не почувствовала ничего — как тебе? Крыша, видать, уже ехала от всего — вообще не почувствовала. Упала и вырубилась, а оклемалась — лежу в «порше», одна, боль такая, что дохну, ног вообще нет. Он домой меня повез, чтоб тачку поменять, — эту-то помял, подушки выскочили, куда на ней ехать? Я потом поняла, что он не хотел, чтоб знали, — даже «скорую» вызывать не стал, обратно со мной за другой машиной поехал. Хорошо, я вырубалась все время, а то бы сдохла так. А он в меня влил коньяка чуть не пол-литра дома — и в больницу в эту спортивную. А я то ли пьяная, то ли шок, башка вообще не варит — лежу и слышу, как он одно и то же бубнит. Ничего не знаешь, ничего не помнишь, ничего не знаешь, ничего не помнишь. А на следующий день — а может, через день, я откуда знаю, когда в себя пришла, — глаза открываю, и он тут. Я здесь, говорит, все объяснил как надо, всем пробашлял, никто тебя ничего спрашивать не будет — и ты никому ничего не говори. Я им, говорит, денег загоню столько, — что все в лучшем виде сделают, лучше, чем было, — ты только молчи. Кому скажешь — убьют и тебя, и меня…
— И вы никому не сказали? — Она все равно взяла паузу, так что я не отвлекала ее от мыслей. А вопрос был для меня важен. — Вообще никому?
— Да я дура, что ль, — я жить хотела и сейчас хочу. — На лице ее появилась уже знакомая мне кривая ухмылка. — Да и не спрашивал никто. С матерью тяжело было — ей позвонили из больницы, сказали, что я в аварию попала, какой-то водитель меня нашел и привез. Она прилетела, давай шум поднимать, в милицию звонить намылилась. А я ей наплела, что хотела новую тачку купить, села за руль и ее разбила, — и если она шум поднимет, хозяин с меня деньги потребует, потому как моя вина. Вот и успокоилась. А врачам он, я думаю, столько дал, что они бы и милиции про аварию рассказали, и придумали бы, почему я именно здесь, а не в Склифе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Там до Рублевки еще доехать надо было, минут двадцать ехать — а если напрямую, то десять. Только дорога плохая, там толком не ездил никто, я сама когда на своей к нему приезжала, в обход ехала, тачку жалко было. А он по этой любил, чтоб напрямую, хотя там не разогнаться. Я ему еще сказала: Андрюш, не гони, ты мне «порш» обещал отдать, а тут убьешь его сейчас. Он мне правда обещал — еще до проблем, себе «ламборгини» хотел заказать. Быстро б гнали — может, не было б ничего тогда, а может, и от дерева потом нас с ним вместе отскребали б. Там лес такой, мы вдоль него ехали, — и тут джип оттуда, с моей стороны как раз. Я только увидела, как он на нас несется, заорала, — Андрей хорошо водил, а тут поддатый, еле успел руль вывернуть, но все равно этого зацепил. Я помню только, как железо по железу, и удар помню — мы с дороги слетели и в дерево. И подушки эти х…евы сразу выскочили — слышу, как нос хрустнул, и горячо там сразу, и течет что-то. Даже боли тогда не почувствовала — а ведь сломала нос-то. Хорошо, восстановили все потом — а то сейчас бы с кривым ходила…
Она поежилась — перспектива ее явно не радовала даже сегодня, когда все было далеко позади. А может, ледяной «Баккарди» с колой был тому виной.
— А потом слышу — говорят. Я вроде вырубилась, а тут голоса — мужик какой-то и Андрей. Сижу, подушка меня эта придавила, рядом говорят, а я только думаю, что у меня с носом и как мне жить теперь. Знала б, что дальше будет… — Она сделала глоток и тут же еще один. — Рот открыла его позвать — а там крови натекло от носа, я ее глотаю, она липкая, соленая, как кончил кто в рот. А тут голос: чего-то такое, что я тебя давно предупреждал, а ты бегаешь, к телефону не подходишь, за лохов всех держишь, а срок, что тебе объявили, вчера вышел. И Андрей: я тебя просил помочь с банком, ты не помог, а я сказал, что тогда всем плохо будет, как я теперь твои бабки вытащу? А тот: тебе давно сказали, чтоб вытащил, а ты мозги е…ал, сам теперь и отдашь. А у Андрея знаешь какие завязки были — сам говорил, что с кем хочешь мог разобраться. А тут ему — или говоришь, когда отдаешь, или здесь оставим вместе с бабой, если она уже не сдохла…
Она замолчала, взглянув на меня быстро, — и я тут же отвела от нее глаза. Не знаю, что она хотела увидеть, — Но я в тот момент подумала, что ей надо убедиться, интересно ли мне, удовлетворяет ли меня ее рассказ, в котором нет ни имен, ни фамилий. Что ж, он меня удовлетворял даже в таком виде — и я показала это, тупо глядя перед собой, чуть приоткрыв рот. Как бы поглощенная вся тем, что услышала.
— А мне страшно, и кровь еще течет, я думала, вдруг взаправду сдохну оттого, что крови много вытекло, — продолжила она после небольшой паузы. — И разговоры эти еще. Я ему: Андрей, Андрей, помоги! Меня вытаскивают какие-то рожи — я к «поршу» прислонилась, морда страшная, в крови, отворачиваюсь, куда с такой мордой светиться? Только увидела, что, кроме джипа, еще «мерc» откуда-то взялся. И говорю: Андрей, мне в больницу надо, у меня нос сломан, и сотрясение мозга, наверное, и, может, еще что. А тот, кто с ним говорил, мне и выдает: ты не суетись, в больницу вместе поедете. Андрей ему сказал что-то, я как услышала, что у него голос другой — вроде смелый как всегда, а вроде боится, — мне совсем х…ево стало. И тут этот Андрею: время не тяни, решай — мутить будешь или отдавать? Подарок для тебя припасли, ждали вон специально. Я смотрю, а у него пистолет со штукой такой длинной, с глушителем, в кино видела такие, знаешь?
— Да, да! — выпалила торопливо, потому что она смотрела на меня и ждала моего ответа — словно он был ей важен. — Конечно, знаю.
— Ну вот… — Она уже без спроса вытянула у меня сигарету, вкус, кажется, более не имел для нее значения. — И тут этот: думали жену с дочкой у тебя забрать, чтоб у нас побыли, пока не отдашь, да ты ж с ней не живешь. А эту заберем — про меня сказал, сволочь! — тебе тоже по х…ю, на кой она тебе с такой рожей? А у меня крыша ехать начинает, я как заору: вы что, отпустите, мне в больницу надо, и дома ждут, у меня папа генерал милиции, да я вас всех! А Андрей мне рот затыкать, как на нос надавил, я чуть не сдохла. И мне говорит, чтоб успокоилась, сейчас нормально все будет, орать не надо, — а сам зажимает.
И тут этот: ладно, до конца следующей недели тебе срок, а чтоб допер, что шутки кончились… Слушай, сделай еще выпить — только рома побольше. А лучше мне принеси, я сама сделаю…
Я вышла на кухню, отделенную невысокой кирпичной стенкой, и смотрела, вернувшись, как она щедро наполняет четырехгранный стакан «Баккарди», наполовину примерно, а потом доверху заливает его колой, даже не притрагиваясь к принесенной мной формочке со льдом. И пьет медленно и молча, глядя в никуда.
Свободной от стакана рукой ощупывая колено, а потом другое.
— Я даже не почувствовала ничего — как тебе? Крыша, видать, уже ехала от всего — вообще не почувствовала. Упала и вырубилась, а оклемалась — лежу в «порше», одна, боль такая, что дохну, ног вообще нет. Он домой меня повез, чтоб тачку поменять, — эту-то помял, подушки выскочили, куда на ней ехать? Я потом поняла, что он не хотел, чтоб знали, — даже «скорую» вызывать не стал, обратно со мной за другой машиной поехал. Хорошо, я вырубалась все время, а то бы сдохла так. А он в меня влил коньяка чуть не пол-литра дома — и в больницу в эту спортивную. А я то ли пьяная, то ли шок, башка вообще не варит — лежу и слышу, как он одно и то же бубнит. Ничего не знаешь, ничего не помнишь, ничего не знаешь, ничего не помнишь. А на следующий день — а может, через день, я откуда знаю, когда в себя пришла, — глаза открываю, и он тут. Я здесь, говорит, все объяснил как надо, всем пробашлял, никто тебя ничего спрашивать не будет — и ты никому ничего не говори. Я им, говорит, денег загоню столько, — что все в лучшем виде сделают, лучше, чем было, — ты только молчи. Кому скажешь — убьют и тебя, и меня…
— И вы никому не сказали? — Она все равно взяла паузу, так что я не отвлекала ее от мыслей. А вопрос был для меня важен. — Вообще никому?
— Да я дура, что ль, — я жить хотела и сейчас хочу. — На лице ее появилась уже знакомая мне кривая ухмылка. — Да и не спрашивал никто. С матерью тяжело было — ей позвонили из больницы, сказали, что я в аварию попала, какой-то водитель меня нашел и привез. Она прилетела, давай шум поднимать, в милицию звонить намылилась. А я ей наплела, что хотела новую тачку купить, села за руль и ее разбила, — и если она шум поднимет, хозяин с меня деньги потребует, потому как моя вина. Вот и успокоилась. А врачам он, я думаю, столько дал, что они бы и милиции про аварию рассказали, и придумали бы, почему я именно здесь, а не в Склифе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127