Самым сложным было заменять научные обороты, понятные лишь специалистам, на доступные профанам фразы. Но и с этим он справился.
В середине ночи его электронное послание отправилось в Псков. И в который раз Николай Николаевич с восхищением подумал об этой всемирной компьютерной паутине, которая мгновенно в несколько лет связала весь мир. За три доллара в месяц, которые он платил в Петербурге, он мог соединиться с любым держателем почты, где бы тот ни жил. Лишь бы в адресе не было путаницы. И его слова, таблицы, графики летели к нужному корреспонденту со скоростью, близкой к скорости света.
А если прикупить новую аккумуляторную батарею, которая стоила больше, чем его официальная месячная зарплата, да сотовый телефон, как у мистера Бэра, он бы мог слать свои письма из любой глухомани, не думая, есть ли там электричество и связь. Но эта мечта могла осуществиться только при одном условии: если кто-то в небесах обнаружит среди списка соискателей грантов фамилию Горюнов и поставит рядом с ней жирный плюс.
Ветер, который с вечера казался рассвирепевшим, неожиданно спал. От него остались лишь серые валы воды, тяжело и мерно бьющие в пирс. Не самая большая радость погружаться в такую воду. И хотя Николая никто не гнал, он старался не пропускать ни одного дня, когда был в Беленцах.
Они подошли к морю поближе, и Бэр посмотрел на его простенькое снаряжение с сомнением, особенно когда очередная волна, ударившись о стену пирса, взлетела вверх и перехлестнулась на другую сторону.
– Думаю, нам обоим следует остаться дома. Или устроить лыжный день, – предложил он. – Кстати, вам не удалось найти для меня лыжи?
– Лыжи есть, просто я хотел предложить их вам после погружения.
– Погружение отменяется. Я не могу допустить, чтобы вы рисковали из-за меня.
– Но я уже много раз плавал в такую погоду, и все кончалось хорошо.
– Не желаю, чтобы кончилось плохо именно при мне.
Их легкий спор разрешился сам собой.
Николай Николаевич отправился к коменданту за лыжными ботинками для Бэра, а когда возвращался назад, увидел в относительной дали силуэт лыжника. Откуда мог взяться лыжник при отсутствии жилья на двадцать километров кругом, он не знал. Поэтому остановился, чтобы приглядеться внимательней.
«Уж не весть ли какую принес?» – подумал с тревогой Николай.
Лыжник шел неторопливо, но вполне ходко и скоро въехал на их улицу.
При ближайшем рассмотрении он оказался лыжницей. Ее вид, в черной широкой юбке поверх коричневых фланелевых, возможно мужниных, шаровар, был забавен. За спиной у нее был небольшой зеленый линялый рюкзачок.
– Твой иностранец тут? – спросила баба Марфа, остановившись рядом. – Чаем угостите?
Пока она расстегивала крепления, Николай старался не показывать озабоченности.
– Чаем – это запросто. Чаю у нас много. Иду ставить. Второй этаж, квартира четыре, – сказал он как можно веселей и заторопился предупредить Бэра.
– Мистер Бэр, к вам гости, вернее, гостья, – сказал он, бегом поднявшись по лестнице со ставшими ненужными лыжными ботинками в руке и постучав в дверь.
– Ко мне? – с недоумением спросил Бэр. – Что вы стоите за дверью, входите.
– Ваша знакомая.
Бэр, сидевший за столом с книгой, мгновенно вскочил, выбежал на площадку и бегом спустился по лестнице.
– О да! О да! Марта! – услышал Николай его громкий голос. – Ты моя девочка!
По-видимому, это был весь набор русских слов, которые Бэр сумел вспомнить к месту.
Николай не спеша стал спускаться к ним, чтобы предложить себя в качестве переводчика. Эта старуха и сейчас оставалась для Бэра девочкой.
Они стояли обнявшись, «домиком», словно два старых дерева, которые уже могут держаться лишь опираясь друг на друга.
– Я вам пишу, чего же болин, что я могу еще сказать, – ласково выговаривал малопонятные русские слова мистер Бэр.
– Скажите ему, что я сразу его узнала, как только увидела, – попросила баба Марфа, оставаясь в объятиях Бэра и повернув голову к Николаю. – Да-да, я сразу тебя узнала, Фридрих!
– Скажите ей, что это я сразу ее узнал! И я тоже храню ту самую фотографию! – попросил почти одновременно с нею мистер Бэр.
Николай перевел с русского на английский и наоборот и пошел вслед за ними наверх, оставив лыжи бабы Марфы на площадке первого этажа.
– Ну вот и встретились. Вот уж не ждала так не ждала! – приговаривала баба Марфа. – Вчера весь день места себе не находила. А ночью решила: соберусь и поеду, будь что будет! У тебя есть где переодеться?
– У нас есть ванная. – И Николай показал дверь.
Баба Марфа, прихватив рюкзачок, довольно быстро переоделась в ситцевую цветастую юбку с блузкой и приобрела почти светский вид.
– Вот уж не ждала, что увидимся, – повторила она. – Я думала, ты меня забыл совсем.
– Лучше скажи, почему ты меня тогда обманула? Я ведь ждал тебя больше часа, а потом подошел к твоему дому. Но мне сказали, что ты уже уехала.
– Дурачок! Ты что, до сих пор не понял? Меня же арестовали! Ты когда стоял около дома, у нас как раз шел обыск. Я даже твой голос слышала!
– Но я тебе писал!
– Ага. Только я-то в тюрьме сидела.
– Ты была в тюрьме? – изумился Бэр. – Что ты городишь, Марта! За что было тебя сажать в тюрьму? Ты же была школьницей!
– За что, за что?! – передразнила баба Марфа. – За то, что с тобой гуляла! Вот за что! У нас в те дни всех девчонок перехватали, которые с вашими ходили. За шпионаж. Будто бы мы вам выдавали военные тайны.
– Какие еще военные тайны?! – Мистер Бэр слегка отодвинулся и несколько секунд молча с немым изумлением смотрел на Николая Николаевича, как бы желая получить от него подтверждение, что такое было возможно.
– Да, – подтвердил, грустно улыбнувшись Николай Николаевич, – в моей семье тоже происходило кое-что похожее.
– Да ладно, – проговорила баба Марфа, – что вспоминать старое. Ты лучше скажи, ты-то женат?
– Я? – И Бэр гордо выпрямился. – Я был женат трижды.
– Ну ходок! – радостно удивилась баба Марфа. – Трижды! А дети, дети были?
– Четыре дочери. Старшей – пятьдесят, а младшей – двадцать пять. Сейчас со мной живут внучка и младшая дочь. Ее зовут Марта. В твою честь.
– Ну-ну, так уж и в мою… Ой ходок! Я-то как вышла замуж сразу после лагеря, так весь век при своем благоверном. А ты, значит, трижды?! Или все лучше меня искал.
– Лучше тебя, Марта, не было никого. Я даже сейчас приехал в Мурманск, чтобы найти твою могилу…
– Чего он городит? – переспросила баба Марфа у Николая. – Тьфу ты, Господи! Какую еще могилу?
– Мистер Бэр, видимо, считал, что вас… – начал было объяснять Николай Николаевич и приостановился, подыскивая какой-нибудь более деликатный оборот.
– С чего мне умирать-то? – удивилась баба Марфа. – Кто после меня станцию станет стеречь, ты соображаешь? Я мужу слово дала – не съеду с того места, пока станцию не откроют заново!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
В середине ночи его электронное послание отправилось в Псков. И в который раз Николай Николаевич с восхищением подумал об этой всемирной компьютерной паутине, которая мгновенно в несколько лет связала весь мир. За три доллара в месяц, которые он платил в Петербурге, он мог соединиться с любым держателем почты, где бы тот ни жил. Лишь бы в адресе не было путаницы. И его слова, таблицы, графики летели к нужному корреспонденту со скоростью, близкой к скорости света.
А если прикупить новую аккумуляторную батарею, которая стоила больше, чем его официальная месячная зарплата, да сотовый телефон, как у мистера Бэра, он бы мог слать свои письма из любой глухомани, не думая, есть ли там электричество и связь. Но эта мечта могла осуществиться только при одном условии: если кто-то в небесах обнаружит среди списка соискателей грантов фамилию Горюнов и поставит рядом с ней жирный плюс.
Ветер, который с вечера казался рассвирепевшим, неожиданно спал. От него остались лишь серые валы воды, тяжело и мерно бьющие в пирс. Не самая большая радость погружаться в такую воду. И хотя Николая никто не гнал, он старался не пропускать ни одного дня, когда был в Беленцах.
Они подошли к морю поближе, и Бэр посмотрел на его простенькое снаряжение с сомнением, особенно когда очередная волна, ударившись о стену пирса, взлетела вверх и перехлестнулась на другую сторону.
– Думаю, нам обоим следует остаться дома. Или устроить лыжный день, – предложил он. – Кстати, вам не удалось найти для меня лыжи?
– Лыжи есть, просто я хотел предложить их вам после погружения.
– Погружение отменяется. Я не могу допустить, чтобы вы рисковали из-за меня.
– Но я уже много раз плавал в такую погоду, и все кончалось хорошо.
– Не желаю, чтобы кончилось плохо именно при мне.
Их легкий спор разрешился сам собой.
Николай Николаевич отправился к коменданту за лыжными ботинками для Бэра, а когда возвращался назад, увидел в относительной дали силуэт лыжника. Откуда мог взяться лыжник при отсутствии жилья на двадцать километров кругом, он не знал. Поэтому остановился, чтобы приглядеться внимательней.
«Уж не весть ли какую принес?» – подумал с тревогой Николай.
Лыжник шел неторопливо, но вполне ходко и скоро въехал на их улицу.
При ближайшем рассмотрении он оказался лыжницей. Ее вид, в черной широкой юбке поверх коричневых фланелевых, возможно мужниных, шаровар, был забавен. За спиной у нее был небольшой зеленый линялый рюкзачок.
– Твой иностранец тут? – спросила баба Марфа, остановившись рядом. – Чаем угостите?
Пока она расстегивала крепления, Николай старался не показывать озабоченности.
– Чаем – это запросто. Чаю у нас много. Иду ставить. Второй этаж, квартира четыре, – сказал он как можно веселей и заторопился предупредить Бэра.
– Мистер Бэр, к вам гости, вернее, гостья, – сказал он, бегом поднявшись по лестнице со ставшими ненужными лыжными ботинками в руке и постучав в дверь.
– Ко мне? – с недоумением спросил Бэр. – Что вы стоите за дверью, входите.
– Ваша знакомая.
Бэр, сидевший за столом с книгой, мгновенно вскочил, выбежал на площадку и бегом спустился по лестнице.
– О да! О да! Марта! – услышал Николай его громкий голос. – Ты моя девочка!
По-видимому, это был весь набор русских слов, которые Бэр сумел вспомнить к месту.
Николай не спеша стал спускаться к ним, чтобы предложить себя в качестве переводчика. Эта старуха и сейчас оставалась для Бэра девочкой.
Они стояли обнявшись, «домиком», словно два старых дерева, которые уже могут держаться лишь опираясь друг на друга.
– Я вам пишу, чего же болин, что я могу еще сказать, – ласково выговаривал малопонятные русские слова мистер Бэр.
– Скажите ему, что я сразу его узнала, как только увидела, – попросила баба Марфа, оставаясь в объятиях Бэра и повернув голову к Николаю. – Да-да, я сразу тебя узнала, Фридрих!
– Скажите ей, что это я сразу ее узнал! И я тоже храню ту самую фотографию! – попросил почти одновременно с нею мистер Бэр.
Николай перевел с русского на английский и наоборот и пошел вслед за ними наверх, оставив лыжи бабы Марфы на площадке первого этажа.
– Ну вот и встретились. Вот уж не ждала так не ждала! – приговаривала баба Марфа. – Вчера весь день места себе не находила. А ночью решила: соберусь и поеду, будь что будет! У тебя есть где переодеться?
– У нас есть ванная. – И Николай показал дверь.
Баба Марфа, прихватив рюкзачок, довольно быстро переоделась в ситцевую цветастую юбку с блузкой и приобрела почти светский вид.
– Вот уж не ждала, что увидимся, – повторила она. – Я думала, ты меня забыл совсем.
– Лучше скажи, почему ты меня тогда обманула? Я ведь ждал тебя больше часа, а потом подошел к твоему дому. Но мне сказали, что ты уже уехала.
– Дурачок! Ты что, до сих пор не понял? Меня же арестовали! Ты когда стоял около дома, у нас как раз шел обыск. Я даже твой голос слышала!
– Но я тебе писал!
– Ага. Только я-то в тюрьме сидела.
– Ты была в тюрьме? – изумился Бэр. – Что ты городишь, Марта! За что было тебя сажать в тюрьму? Ты же была школьницей!
– За что, за что?! – передразнила баба Марфа. – За то, что с тобой гуляла! Вот за что! У нас в те дни всех девчонок перехватали, которые с вашими ходили. За шпионаж. Будто бы мы вам выдавали военные тайны.
– Какие еще военные тайны?! – Мистер Бэр слегка отодвинулся и несколько секунд молча с немым изумлением смотрел на Николая Николаевича, как бы желая получить от него подтверждение, что такое было возможно.
– Да, – подтвердил, грустно улыбнувшись Николай Николаевич, – в моей семье тоже происходило кое-что похожее.
– Да ладно, – проговорила баба Марфа, – что вспоминать старое. Ты лучше скажи, ты-то женат?
– Я? – И Бэр гордо выпрямился. – Я был женат трижды.
– Ну ходок! – радостно удивилась баба Марфа. – Трижды! А дети, дети были?
– Четыре дочери. Старшей – пятьдесят, а младшей – двадцать пять. Сейчас со мной живут внучка и младшая дочь. Ее зовут Марта. В твою честь.
– Ну-ну, так уж и в мою… Ой ходок! Я-то как вышла замуж сразу после лагеря, так весь век при своем благоверном. А ты, значит, трижды?! Или все лучше меня искал.
– Лучше тебя, Марта, не было никого. Я даже сейчас приехал в Мурманск, чтобы найти твою могилу…
– Чего он городит? – переспросила баба Марфа у Николая. – Тьфу ты, Господи! Какую еще могилу?
– Мистер Бэр, видимо, считал, что вас… – начал было объяснять Николай Николаевич и приостановился, подыскивая какой-нибудь более деликатный оборот.
– С чего мне умирать-то? – удивилась баба Марфа. – Кто после меня станцию станет стеречь, ты соображаешь? Я мужу слово дала – не съеду с того места, пока станцию не откроют заново!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94