И Фогель с пониманием кивнул и только спросил:
– Почему бы вам не прогуливаться в музеи вместе с женой и сыном? Полагаю, это несколько упорядочит вашу жизнь.
Когда на следующее утро Николай зашел в ближний магазинчик, где постоянно покупал себе творог и сосиски, владелец приветствовал его радостным возгласом:
– А-а! Вы тот самый русский Николай, который спас нашу малютку Аннет!
И на улицах некоторые прохожие стали с ним теперь приветливо раскланиваться.
Через полгода заграничной жизни Николай вызвал к себе Вику с четырехгодовалым Димкой. Фогель это приветствовал.
– Думаю, теперь ваш муж станет спать как нормальный житель планеты, – сказал он все с той же легкой улыбкой, когда Николай представил нобелевскому лауреату свою жену. – Признаться, я испытывал угрызения совести от того, насколько увлек Николая работой в нашей лаборатории.
И поразительно – то ли подействовали чистый воздух и хорошая вода из крана, то ли натуральные продукты, но все мучения с Димкиной аллергией мгновенно закончились. Не было больше ни прыщиков, ни шелушений, ни покраснений. Отпала необходимость в калиновых ваннах и миндальном молоке, а также во всяческих таблетках.
Все прошло как бы само по себе и мгновенно забылось.
Скоро лабораторные коллеги помогли купить ему «копейку». Непонятно какой судьбой заброшенные в центр Голландии, «Жигули» первой модели стоили и в самом деле копейки. Двигатель работал отлично, – на здешних заправках ни у кого не возникало мысли разбавлять бензин соляркой. Подвеска тоже была в приличном состоянии.
Вика водила машину не хуже Николая. И за три недели до конца срока Николай проводил жену с сыном на паром, который отправлялся из Киля.
Они переправили в трюм набитую покупками машину и спустя три дня высадились в Хельсинки, а оттуда своим ходом вернулись домой.
Сам же он пережил очередную лихорадку, теперь уже подведения итогов, в последний раз выступил на нескольких конференциях с докладами и, сопровождаемый напутствиями доктора Фогеля, повез свой научный багаж в аэропорт.
Через три часа в Шереметьеве прозвучал первый гонг – первое предупреждение об опасности. Но он тогда его не расслышал.
Родные пенаты
Подлетая к Москве, он составил четкий план жизни на три года вперед. Окончание докторской диссертации и ее защита. Издание двух своих монографий. Переоснащение лаборатории. Публикация шести статей в международном журнале, где они вместе с доктором Фогелем выступают как соавторы. И три собственные статьи – в нашем академическом. Если работать так же, как в Гронингене, то все это можно успеть.
Весь этот план был зафиксирован в файлах ноутбука последнего выпуска, который приятно лежал на коленях и дружелюбно посвечивал голубоватым экраном. Тогда ноутбуки были большой новинкой. Он, например, впервые увидел его в Голландии. Память портативного компьютера хранила и все его статьи с монографиями, а также почти законченную докторскую. Для страховки все это было переписано на дискету. Такого шика – работы на собственном компьютере во время полета – он не видел тогда в России даже на рекламных роликах.
В правой руке он держал кейс, а через плечо на ремне висела дорожная сумка. Чтобы не было томительного ожидания багажа. Пройдя пограничника, изображавшего своим зорким взглядом то ли коршуна, то ли доктора Рентгена, он предстал перед ленивым таможенником.
Тот не стал заглядывать в сумку, а, взглянув в декларацию, вдруг спросил: «Деньги, которые здесь указали, показать мне можете? Выньте их из кармана и пересчитайте при мне. Или они у вас в сумке?»
Тут-то ему и надо было сказать: «Да, мои две тысячи двести семнадцать долларов в сумке, засунуты глубоко между вещами. Их доставать далеко». Может быть, таможенник и отстал бы. Хотя, скорей всего, он-то и был наводчиком. Уже потом, в который раз прокручивая в памяти все, что происходило в последующие минуты, он вроде бы вспомнил, что один из тех псевдокавказцев, которые его окружат, стоял в зоне досмотра, сбоку, словно был встречающим и высматривал кого-то из родных.
Николай пересчитал все свои доллары, которые копил этот год, скаредничая на всем и ругая себя за каждую пустячную трату. Таможенник удовлетворенно кивнул. Николай поспешно сунул деньги вместе с паспортом в карман пиджака и вышел наконец на просторы родной земли.
Родина поразила его бессмысленной толкотней. Люди, пихая друг друга тяжелыми чемоданами, переходили с одного места на другое, в надежде поскорее отсюда уехать. Нормального такси словно не существовало. Частники заламывали цены, сопоставимые со стоимостью перелета из Амстердама в Москву. На автобус-экспресс стояла очередь немыслимой длины. К ней он и пристроился.
Вот тут-то и прозвучал предупреждающий колокол судьбы.
К нему подбежали трое людей. Взлохмаченных, потных. Все они были слегка небриты и в одежде не первой свежести. Возможно, они были кавказцами. Возможно, только изображали их. Об этом он подумал уже после, когда все произошло.
В этот момент как раз подъехал экспресс, люди из очереди стали быстро в него грузиться, но Николая от нее оттеснили.
– Ты взял мое портмоне! – негромко, но энергично закричал один из трех подбежавших. – Я уронил, а ты – подобрал! Верни портмоне, там деньги всей моей семьи!
– Не брал я вашего портмоне, – смущенно ответил Николай, пытаясь приблизиться к автобусу.
– Зачем торопишься? Убежать хочешь! Верни портмоне, поедешь! Мне чужих денег не надо, отдай назад портмоне и катись!
Автобус уже закрыл двери и медленно поплыл мимо Николая. Пассажиры с любопытством рассматривали его в окна. В очереди же все отворачивались, делая вид, что происходившее их не касалось.
– Я повторяю, я не видел вашего портмоне и не мог его подобрать. Я только что из Амстердама прилетел.
Это была его ошибка, сказал бы, что из какой-нибудь Жмеринки или Вологды, может, они бы и отстали. Хотя, конечно, и на сумке, и на кейсе болтались ярлычки, выданные в амстердамском аэропорту.
– Мне чужих денег не надо, я – честный человек! Это деньги всей моей семьи. Если ты честный человек, покажи, что везешь! Я свои деньги сразу узнаю!
Окруживших было уже не трое, а пятеро. Чуть подальше маячили еще двое. Пассажиры продолжали угрюмо отворачиваться, и помощи ждать было неоткуда. Невдалеке, правда, стоял милиционер, но и он старательно изображал слепоглухонемого.
– Если ты честный человек, покажи, что у тебя в карманах, я свои деньги сразу узнаю, – громко и страстно настаивал пострадавший.
Поколебавшись, Николай полез в боковой карман. Там у него было немного российских денег.
– Что ты мне показываешь! – оскорбился пострадавший. – Ты мне большие деньги покажи, если ты – честный человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Почему бы вам не прогуливаться в музеи вместе с женой и сыном? Полагаю, это несколько упорядочит вашу жизнь.
Когда на следующее утро Николай зашел в ближний магазинчик, где постоянно покупал себе творог и сосиски, владелец приветствовал его радостным возгласом:
– А-а! Вы тот самый русский Николай, который спас нашу малютку Аннет!
И на улицах некоторые прохожие стали с ним теперь приветливо раскланиваться.
Через полгода заграничной жизни Николай вызвал к себе Вику с четырехгодовалым Димкой. Фогель это приветствовал.
– Думаю, теперь ваш муж станет спать как нормальный житель планеты, – сказал он все с той же легкой улыбкой, когда Николай представил нобелевскому лауреату свою жену. – Признаться, я испытывал угрызения совести от того, насколько увлек Николая работой в нашей лаборатории.
И поразительно – то ли подействовали чистый воздух и хорошая вода из крана, то ли натуральные продукты, но все мучения с Димкиной аллергией мгновенно закончились. Не было больше ни прыщиков, ни шелушений, ни покраснений. Отпала необходимость в калиновых ваннах и миндальном молоке, а также во всяческих таблетках.
Все прошло как бы само по себе и мгновенно забылось.
Скоро лабораторные коллеги помогли купить ему «копейку». Непонятно какой судьбой заброшенные в центр Голландии, «Жигули» первой модели стоили и в самом деле копейки. Двигатель работал отлично, – на здешних заправках ни у кого не возникало мысли разбавлять бензин соляркой. Подвеска тоже была в приличном состоянии.
Вика водила машину не хуже Николая. И за три недели до конца срока Николай проводил жену с сыном на паром, который отправлялся из Киля.
Они переправили в трюм набитую покупками машину и спустя три дня высадились в Хельсинки, а оттуда своим ходом вернулись домой.
Сам же он пережил очередную лихорадку, теперь уже подведения итогов, в последний раз выступил на нескольких конференциях с докладами и, сопровождаемый напутствиями доктора Фогеля, повез свой научный багаж в аэропорт.
Через три часа в Шереметьеве прозвучал первый гонг – первое предупреждение об опасности. Но он тогда его не расслышал.
Родные пенаты
Подлетая к Москве, он составил четкий план жизни на три года вперед. Окончание докторской диссертации и ее защита. Издание двух своих монографий. Переоснащение лаборатории. Публикация шести статей в международном журнале, где они вместе с доктором Фогелем выступают как соавторы. И три собственные статьи – в нашем академическом. Если работать так же, как в Гронингене, то все это можно успеть.
Весь этот план был зафиксирован в файлах ноутбука последнего выпуска, который приятно лежал на коленях и дружелюбно посвечивал голубоватым экраном. Тогда ноутбуки были большой новинкой. Он, например, впервые увидел его в Голландии. Память портативного компьютера хранила и все его статьи с монографиями, а также почти законченную докторскую. Для страховки все это было переписано на дискету. Такого шика – работы на собственном компьютере во время полета – он не видел тогда в России даже на рекламных роликах.
В правой руке он держал кейс, а через плечо на ремне висела дорожная сумка. Чтобы не было томительного ожидания багажа. Пройдя пограничника, изображавшего своим зорким взглядом то ли коршуна, то ли доктора Рентгена, он предстал перед ленивым таможенником.
Тот не стал заглядывать в сумку, а, взглянув в декларацию, вдруг спросил: «Деньги, которые здесь указали, показать мне можете? Выньте их из кармана и пересчитайте при мне. Или они у вас в сумке?»
Тут-то ему и надо было сказать: «Да, мои две тысячи двести семнадцать долларов в сумке, засунуты глубоко между вещами. Их доставать далеко». Может быть, таможенник и отстал бы. Хотя, скорей всего, он-то и был наводчиком. Уже потом, в который раз прокручивая в памяти все, что происходило в последующие минуты, он вроде бы вспомнил, что один из тех псевдокавказцев, которые его окружат, стоял в зоне досмотра, сбоку, словно был встречающим и высматривал кого-то из родных.
Николай пересчитал все свои доллары, которые копил этот год, скаредничая на всем и ругая себя за каждую пустячную трату. Таможенник удовлетворенно кивнул. Николай поспешно сунул деньги вместе с паспортом в карман пиджака и вышел наконец на просторы родной земли.
Родина поразила его бессмысленной толкотней. Люди, пихая друг друга тяжелыми чемоданами, переходили с одного места на другое, в надежде поскорее отсюда уехать. Нормального такси словно не существовало. Частники заламывали цены, сопоставимые со стоимостью перелета из Амстердама в Москву. На автобус-экспресс стояла очередь немыслимой длины. К ней он и пристроился.
Вот тут-то и прозвучал предупреждающий колокол судьбы.
К нему подбежали трое людей. Взлохмаченных, потных. Все они были слегка небриты и в одежде не первой свежести. Возможно, они были кавказцами. Возможно, только изображали их. Об этом он подумал уже после, когда все произошло.
В этот момент как раз подъехал экспресс, люди из очереди стали быстро в него грузиться, но Николая от нее оттеснили.
– Ты взял мое портмоне! – негромко, но энергично закричал один из трех подбежавших. – Я уронил, а ты – подобрал! Верни портмоне, там деньги всей моей семьи!
– Не брал я вашего портмоне, – смущенно ответил Николай, пытаясь приблизиться к автобусу.
– Зачем торопишься? Убежать хочешь! Верни портмоне, поедешь! Мне чужих денег не надо, отдай назад портмоне и катись!
Автобус уже закрыл двери и медленно поплыл мимо Николая. Пассажиры с любопытством рассматривали его в окна. В очереди же все отворачивались, делая вид, что происходившее их не касалось.
– Я повторяю, я не видел вашего портмоне и не мог его подобрать. Я только что из Амстердама прилетел.
Это была его ошибка, сказал бы, что из какой-нибудь Жмеринки или Вологды, может, они бы и отстали. Хотя, конечно, и на сумке, и на кейсе болтались ярлычки, выданные в амстердамском аэропорту.
– Мне чужих денег не надо, я – честный человек! Это деньги всей моей семьи. Если ты честный человек, покажи, что везешь! Я свои деньги сразу узнаю!
Окруживших было уже не трое, а пятеро. Чуть подальше маячили еще двое. Пассажиры продолжали угрюмо отворачиваться, и помощи ждать было неоткуда. Невдалеке, правда, стоял милиционер, но и он старательно изображал слепоглухонемого.
– Если ты честный человек, покажи, что у тебя в карманах, я свои деньги сразу узнаю, – громко и страстно настаивал пострадавший.
Поколебавшись, Николай полез в боковой карман. Там у него было немного российских денег.
– Что ты мне показываешь! – оскорбился пострадавший. – Ты мне большие деньги покажи, если ты – честный человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94