Каждый спрашивал, не нужна ли помощь, и предлагал подвезти. Пришлось купить велосипед и ездить на нем, – именно из-за этого. Чтобы не волновать водителей.
Столь прекрасной аппаратуры в России он не видел нигде. А реактивы, которых у себя приходилось ждать по году, были абсолютно доступны – стоило лишь протянуть руку, расписаться в журнале и взять сколько надо. Он приезжал в лабораторию вместе со всеми к восьми утра и гнал эксперимент за экспериментом. Потому что не воспользоваться возможностями было бы преступлением против своей удачи. Скоро в институте привыкли, что русский коллега уходит из лаборатории последним – после часа ночи. Вернувшись, он еще часа полтора занимался языком. На сон оставалось четыре часа. Но удивительно, что спать совсем не хотелось.
Сначала Николай думал, что его хватит на неделю, в лучшем случае на месяц. Но прошел второй месяц и третий, а работал он с тем же увлечением.
И все же были выходные, потом даже рождественские праздники, когда не работал никто, а в институте вырубали свет. И в один из первых выходных он неожиданно для себя прославился, за что и получил большой втык от доктора Фогеля.
На первой же конференции, которые по пятницам как бы подводили итог недели, его спросили, как он добывает со дна морского культуру, которую привез для исследования.
– Ныряю и добываю, – ответил он.
– Вы хотите сказать, что сами опускаетесь на морское дно в середине зимы? – с недоумением переспросили его.
– Да, я сам, – спокойно подтвердил он. Хотя, конечно, и сам понимал, что ему есть чем погордиться. – Прежде у нас для этого были специальные водолазы. Теперь им стало выгоднее работать в Норвегии, и я опускаюсь сам. У меня есть диплом водолаза. Катер бросает якорь в намеченном месте, я надеваю водолазный костюм и опускаюсь.
Для сотрудников института, стоящего посередине уютного Гронингена, это было шоком. Все равно как если бы он рассказал, что опускается в жерло действующего вулкана с термометром в руках.
По-видимому, его рассказ обошел все институтские лаборатории, потому что на другой день к нему в буфете подсел со своим кофе незнакомый человек и, немного помявшись, спросил:
– Верно ли, что русский коллега имеет диплом водолаза?
А когда Николай кивнул, то услышал странное предложение:
– Не сможет ли коллега помочь экологической организации, очищающей канал? Дело в том, что их водолаз уехал, а они как раз получили во временное пользование водолазный костюм…
– Но я не могу покидать лабораторию… И потом, надо посмотреть, что за костюм, да и, кроме костюма, требуется разное оборудование.
– Все есть, есть! – стал уговаривать незнакомец. – А работа будет в воскресенье. К сожалению, у организации не так много денег, она может за день работы заплатить лишь пятьсот долларов, но, если русский коллега согласится помочь, это будет хорошим вкладом в их общее дело.
Пятьсот долларов за день прозвучало настолько соблазнительно, что Николай немедленно согласился внести свой вклад в общее дело экологической защиты.
По нешироким каналам, берега которых, изящно выгибаясь, соединяли мостики, ходили аккуратненькие яхты, буксирчики. Вдоль каналов стояли старинные дома с черепичными крышами, и все это радовало глаз сложившейся словно невзначай гармонией цвета, линий.
Николай иногда даже задумывался, идя вдоль каналов и любуясь видами города, – сама ли по себе складывается эта гармония, или она – результат долгих раздумий и поисков строителей каждого из домов.
В воскресенье за ним заехали, привезли на катер, вместе с ним проверили все оборудование, помогли надеть костюм, и он ушел на погружение. Глубина здесь была небольшая – всего метра три с половиной. Ему полагалось осмотреть дно, а если попадется что-нибудь большое и тяжелое, то постараться с помощью небольшого подъемного крана поднять это наверх.
Кое-что и в самом деле ему попалось. Например, брошенный совсем недавно велосипед, старый большой телевизор, наполовину ушедший в грунт, полный ящик с шампанским, вероятно свалившийся с какой-нибудь яхты во время праздника.
Ему опустили крюк с канатами, на концах которых были петли, и он в несколько приемов поднял все эти вещи.
Николай работал уже на новом месте, когда услышал над собой, ближе к берегу, всплеск.
«Ну дают! – удивился он. – Видят, что работает водолаз, и не стесняются бросать какую-нибудь ерунду». Он уже привык к порядочности местных граждан.
Он все-таки оторвал взгляд ото дна и увидел над собой опускающуюся куклу. Кукла была большой, с развевающимися волосами, в яркой куртке. Рот у нее был открыт, а изо рта один за другим вылетали воздушные пузыри.
Бог мой! Только тут он сообразил, что это никакая не кукла
Он бросился к ней, она еще продолжала подергивать руками и ногами. И на лице ее была гримаска плача или испуга. Обхватив ее, он дал команду на немедленный подъем.
Те, что были на катере, увидев его с девочкой в руках, пришли в полное изумление. Оказывается, свалившуюся через перила девочку никто не заметил. Люди на катере следили за его перемещением по дну, а прохожих в эти секунды рядом не было.
Девочку немедленно стали откачивать по всем правилам. К счастью, она пробыла под водой минуты три-четыре и поэтому довольно скоро уже задышала.
Голландские прохожие оказались весьма любопытными. Кто-то узнал девочку, кто-то побежал за ее родителями и привел испуганного отца. Потом появилась и мать, но еще раньше оказался корреспондент местной газеты. По требованию корреспондента девочку, уже переодетую в сухую одежду, вручили Николаю, на котором по-прежнему был водолазный костюм, только без шлема. Рядом поставили родителей девочки.
Так их и увековечила на следующее утро городская газета.
«Этот русский ученый, – было написано в статье под фотографией, – приехал в Гронинген несколько недель назад по приглашению Биологического института. Но оказалось, что он приехал еще и для того, чтобы спасти маленькую Аннет Брауде. В тот момент, когда девочка упала в воду, мужественный Николай обследовал дно канала. Он немедленно бросился на помощь и спас жизнь трехлетнему ребенку».
В понедельник прямо с утра доктор Фогель неожиданно пригласил Николая в свой кабинет. Он предложил ему кофе, еще раз попросил обращаться к нему по любой надобности, а Николай косился на газету, сложенную так, что фотография была сверху. Газета лежала на столе между ними.
Наконец дело дошло и до втыка. Любой более толстокожий мог бы даже и не догадаться, потому что Фогель продолжал говорить с легкой улыбкой, словно о веселом приключении.
– Я не спрашиваю, как вы оказались в водолазном костюме. И даже не спрашиваю, что вы делали на дне канала. Я только думаю о том, что вам, Николай, при вашей большой нагрузке пошли бы на пользу более интересные развлечения…
– В следующий выходной у меня намечена прогулка в музей, – ответил так же легко Николай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Столь прекрасной аппаратуры в России он не видел нигде. А реактивы, которых у себя приходилось ждать по году, были абсолютно доступны – стоило лишь протянуть руку, расписаться в журнале и взять сколько надо. Он приезжал в лабораторию вместе со всеми к восьми утра и гнал эксперимент за экспериментом. Потому что не воспользоваться возможностями было бы преступлением против своей удачи. Скоро в институте привыкли, что русский коллега уходит из лаборатории последним – после часа ночи. Вернувшись, он еще часа полтора занимался языком. На сон оставалось четыре часа. Но удивительно, что спать совсем не хотелось.
Сначала Николай думал, что его хватит на неделю, в лучшем случае на месяц. Но прошел второй месяц и третий, а работал он с тем же увлечением.
И все же были выходные, потом даже рождественские праздники, когда не работал никто, а в институте вырубали свет. И в один из первых выходных он неожиданно для себя прославился, за что и получил большой втык от доктора Фогеля.
На первой же конференции, которые по пятницам как бы подводили итог недели, его спросили, как он добывает со дна морского культуру, которую привез для исследования.
– Ныряю и добываю, – ответил он.
– Вы хотите сказать, что сами опускаетесь на морское дно в середине зимы? – с недоумением переспросили его.
– Да, я сам, – спокойно подтвердил он. Хотя, конечно, и сам понимал, что ему есть чем погордиться. – Прежде у нас для этого были специальные водолазы. Теперь им стало выгоднее работать в Норвегии, и я опускаюсь сам. У меня есть диплом водолаза. Катер бросает якорь в намеченном месте, я надеваю водолазный костюм и опускаюсь.
Для сотрудников института, стоящего посередине уютного Гронингена, это было шоком. Все равно как если бы он рассказал, что опускается в жерло действующего вулкана с термометром в руках.
По-видимому, его рассказ обошел все институтские лаборатории, потому что на другой день к нему в буфете подсел со своим кофе незнакомый человек и, немного помявшись, спросил:
– Верно ли, что русский коллега имеет диплом водолаза?
А когда Николай кивнул, то услышал странное предложение:
– Не сможет ли коллега помочь экологической организации, очищающей канал? Дело в том, что их водолаз уехал, а они как раз получили во временное пользование водолазный костюм…
– Но я не могу покидать лабораторию… И потом, надо посмотреть, что за костюм, да и, кроме костюма, требуется разное оборудование.
– Все есть, есть! – стал уговаривать незнакомец. – А работа будет в воскресенье. К сожалению, у организации не так много денег, она может за день работы заплатить лишь пятьсот долларов, но, если русский коллега согласится помочь, это будет хорошим вкладом в их общее дело.
Пятьсот долларов за день прозвучало настолько соблазнительно, что Николай немедленно согласился внести свой вклад в общее дело экологической защиты.
По нешироким каналам, берега которых, изящно выгибаясь, соединяли мостики, ходили аккуратненькие яхты, буксирчики. Вдоль каналов стояли старинные дома с черепичными крышами, и все это радовало глаз сложившейся словно невзначай гармонией цвета, линий.
Николай иногда даже задумывался, идя вдоль каналов и любуясь видами города, – сама ли по себе складывается эта гармония, или она – результат долгих раздумий и поисков строителей каждого из домов.
В воскресенье за ним заехали, привезли на катер, вместе с ним проверили все оборудование, помогли надеть костюм, и он ушел на погружение. Глубина здесь была небольшая – всего метра три с половиной. Ему полагалось осмотреть дно, а если попадется что-нибудь большое и тяжелое, то постараться с помощью небольшого подъемного крана поднять это наверх.
Кое-что и в самом деле ему попалось. Например, брошенный совсем недавно велосипед, старый большой телевизор, наполовину ушедший в грунт, полный ящик с шампанским, вероятно свалившийся с какой-нибудь яхты во время праздника.
Ему опустили крюк с канатами, на концах которых были петли, и он в несколько приемов поднял все эти вещи.
Николай работал уже на новом месте, когда услышал над собой, ближе к берегу, всплеск.
«Ну дают! – удивился он. – Видят, что работает водолаз, и не стесняются бросать какую-нибудь ерунду». Он уже привык к порядочности местных граждан.
Он все-таки оторвал взгляд ото дна и увидел над собой опускающуюся куклу. Кукла была большой, с развевающимися волосами, в яркой куртке. Рот у нее был открыт, а изо рта один за другим вылетали воздушные пузыри.
Бог мой! Только тут он сообразил, что это никакая не кукла
Он бросился к ней, она еще продолжала подергивать руками и ногами. И на лице ее была гримаска плача или испуга. Обхватив ее, он дал команду на немедленный подъем.
Те, что были на катере, увидев его с девочкой в руках, пришли в полное изумление. Оказывается, свалившуюся через перила девочку никто не заметил. Люди на катере следили за его перемещением по дну, а прохожих в эти секунды рядом не было.
Девочку немедленно стали откачивать по всем правилам. К счастью, она пробыла под водой минуты три-четыре и поэтому довольно скоро уже задышала.
Голландские прохожие оказались весьма любопытными. Кто-то узнал девочку, кто-то побежал за ее родителями и привел испуганного отца. Потом появилась и мать, но еще раньше оказался корреспондент местной газеты. По требованию корреспондента девочку, уже переодетую в сухую одежду, вручили Николаю, на котором по-прежнему был водолазный костюм, только без шлема. Рядом поставили родителей девочки.
Так их и увековечила на следующее утро городская газета.
«Этот русский ученый, – было написано в статье под фотографией, – приехал в Гронинген несколько недель назад по приглашению Биологического института. Но оказалось, что он приехал еще и для того, чтобы спасти маленькую Аннет Брауде. В тот момент, когда девочка упала в воду, мужественный Николай обследовал дно канала. Он немедленно бросился на помощь и спас жизнь трехлетнему ребенку».
В понедельник прямо с утра доктор Фогель неожиданно пригласил Николая в свой кабинет. Он предложил ему кофе, еще раз попросил обращаться к нему по любой надобности, а Николай косился на газету, сложенную так, что фотография была сверху. Газета лежала на столе между ними.
Наконец дело дошло и до втыка. Любой более толстокожий мог бы даже и не догадаться, потому что Фогель продолжал говорить с легкой улыбкой, словно о веселом приключении.
– Я не спрашиваю, как вы оказались в водолазном костюме. И даже не спрашиваю, что вы делали на дне канала. Я только думаю о том, что вам, Николай, при вашей большой нагрузке пошли бы на пользу более интересные развлечения…
– В следующий выходной у меня намечена прогулка в музей, – ответил так же легко Николай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94