Кольчуга, болталась на худых плечах, словно на пугале. С жалкой улыбкой на лице парнишка протягивал ко мне руки. Из его шеи текла кровь. Он не видел меня и тянулся к той, что когда-то дала ему жизнь. Он молил ее о спасении. Или все-таки меня?
Дарина смотрела снизу вверх и ждала. Я сдавила голову руками:
– Пусть так. Пусть Горясер умрет. Только бы все это кончилось.
– Хорошо. – Ведьма поднялась. – Но ты поможешь мне.
– Как?
– Здесь был убит Борис. Видишь кровь?
Кругом была кровь. О какой она говорила? Вороной фыркнул, переступил длинными тонкими ногами. Ведьма повела пальцем. Бурое пятно окрасило землю.
– Видишь? – сказал Ларина. – Это кровь неотомщенного князя. Помоги мне собрать ее.
Я видела. Кровь Бориса покрывала землю тонким налетом, как пыль покрывает старые полки, но она билась и пульсировала, взывая к мести.
– А что будет дальше? – Я не решалась притронуться к живому, извивающемуся в корчах пятну.
Дарина пожала плечами:
– Я вызову дух справедливой мести – Встречника. Он выпустит из-за кромки души умерших здесь воинов. А мы ему поможем. Собирай. Или ты передумала?
Нет, не передумала. Я опустилась на четвереньки, стараясь не чувствовать исходящего от земли жара и не поднимать головы. Мне не хотелось большие видеть покрытых потом и кровью мужчин, их безумные глаза, искаженные ненавистью лица…
Словно назло моему желанию, их стало больше. Они топтались возле и мешали мне собирать кровь Бориса. Но я старалась. Бурые пылинки ложились в мою ладонь и копошились на ней, будто суетливые древесные жучки.
– Клади сюда. – Дарина протянула холщовую сумку.
Я послушно принялась запихивать в нее собранное. Мысли путались.
«О Горясере не думать… – шептала я. – Помнить того мальчика, который звал мать. И торопиться, чтоб не умирали такие, как он. Чтоб все кончилось». Бурое пятно становилось все меньше и меньше. Последняя горсть.
– Залезай!
Унизанная браслетами рука протянулась ко мне сверху. Я схватилась за нее и очутилась на спине лошади. Впереди маячила шея скакуна, сзади плотно прижималась Дарина. Ее ладони легли мне на плечи, и мягкий певучий голос потек над головой.
– Страх рождает тишину,
Боль у вечности в плену,
Дети Куллы и Морены,
Зовом мести вас кляну!
Тени тех, что не смогли
В тверди выспаться земли,
Заблудившиеся души,
Возродитесь из пыли! –
пела Дарина. Ветер взвыл и бросил мне в лицо длинную конскую гриву. Все завертелось в бешеном урагане…
– Встречник! – завопила Дарина. – Приветствую тебя, вечный скиталец! Бери добычу! Подними мертвого князя, подними отважных, умерших по злой воле! Дай заблудшим душам живые тела, они жаждут мести!
Она сунула мне в руки мешок. Ураган трепал ее волосы, смешивал с гривой коня и опутывал меня волосяной сетью.
– Бери и бросай!
Я дернула тесемки, сунула руку в горловину и швырнула в беснующийся вихрь горсть собранной мной пыли. Тонкий плач рванул душу. Земля задрожала. Голубой туман поднялся из-под копыт коня и тонкими щупальцами потянулся прочь. Куда, к кому? Я не видела. Мешала сеть.
– Еще! Еще! Еще! – требовала Дарина, а я бросала и бросала горсти пыли.
Туман становился гуще, а ветер стихал. Ростки голубого дыма выползали из-под земли, тянулись к воинам Ярослава, забирались под их одежду…
Бородатый дружинник, который уже пятился под напором кривоногого печенега, вдруг судорожно сглотнул этот набившийся в рот туман и выпрямился. Его лицо исказилось гневом. Он что-то закричал и бесстрашно пошел на врага. Печенег попятился. Еще один ратник Ярослава поднялся с колен, и другой…
Помогает! Даринино заклинание действует! Я сунула руку в мешок. Там было пусто. Почему?! Мы же еще не выиграли эту битву!
– Дарина! – негодуя, выкрикнула я.
– А прежнее обещание я все же исполню. Не далее как сегодня, – прошелестел издалека ее тихий голос.
– Вставай!
Я открыла глаза и оглохла от шума. Кругом гремело и лязгало. Ржали кони, кричали люди, завывали раненые…
Лекарь тряс меня за плечо и суетливо пихал в руки вожжи.
– Быстрей! Гони! – крикнул он. – Печенеги!
Я вскочила. Сбоку, от реки, прямо на лагерь несся отряд печенежских всадников. Впереди – темноволосый широкоскулый предводитель. Его лицо показалось знакомым.
– Пошла! – Житобуд хлестнул лошадь ладонью.
Я наподдала вожжами. Телега стронулась. Печенег развернул коня и помчался наперерез.
– Нет… – протестующе застонал кто-то сзади. А я и не заметила, когда Житобуд успел перетащить на подводу раненых.
– Стой! Не смей! – Лекарь схватил длинную пику и отважно шагнул навстречу врагу. – Не…
Кривая сабля упала на его голову и рассекла ее надвое.
– Пшла! – Я огрела лошаденку вожжами и спрыгнула.
Трясясь на ухабах телега, заскользила прочь. Закричали раненые. Успею? Я метнулась к упавшему лекарю, схватила пику. Печенег ухмыльнулся. Теперь я поняла, на кого он был так похож. На Арканая… Может, это он сам?
– Арканай! Не надо!
Я неуклюже взмахнула тяжелой пикой, поскользнулась в натекшей из головы Житобуда луже крови и упала. Печенег поднял коня на дыбы.
«Нет, это не Арканай, – мелькнуло в голове. – Тот не стал бы давить копытами. Любил резать…»
– А-а-а!
Я разглядела только перемахнувшее через мою голову брюхо лошади. Широкогрудый пегий жеребец смял низкорослого печенежского конька, а длинный меч дружинника выбил саблю из рук врага. Затем появились другие. Степняки заулюлюкали, развернулись и ринулись к реке. Наши – следом. Размазывая по лицу слезы и кровь, я попыталась подняться. Первый дружинник спрыгнул с лошади и подскочил ко мне. Коснятин…
Мне хотелось плакать и смеяться.
– Найдена! Господи… Цела?
Он так сильно сдавливал мои плечи, что я не могла ответить. И видела лишь его кольчугу и свою неловко притиснутую к его груди ладонь. А на ней…
– Откуда они взялись? Святополк бежит, а эти… – Он чуть отодвинул меня и тряхнул: – Найдена?! Что с тобой? Ранена? Где? Отвечай!
Его глаза и руки зашарили по моему телу. Я протянула к нему ладонь – показать, но он не понял. Убедился, что я цела, и снова прижал к груди:
– Глупая девочка… Не пугай меня. Никогда… – И вдруг совсем иначе, будто проснувшись: – Будешь моей женой? Будешь?
Если бы я могла смеяться! Самый видный жених на Руси просил меня стать его женой. Меня, безродную!
– Будешь?
Его настойчивость мешала мне сосредоточиться. Мимо провели подводу с ранеными, которую я так глупо отправила прочь. Лошаденка нервно дергала головой и фыркала.
– Еле поймали, – похлопывая ее по шее, сказал молодой дружинник. – Напугала ты ее, бедная кобылка мчалась так, что никакому печенегу не догнать…
– Спаси тебя, Господь, девочка, – добавил с подводы какой-то раненый воин.
Я посмотрела на него. Перевязанная грудь, седые волосы, голубые с красными прожилками глаза… Он полагает, я понимала, что делала, когда спасала его жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Дарина смотрела снизу вверх и ждала. Я сдавила голову руками:
– Пусть так. Пусть Горясер умрет. Только бы все это кончилось.
– Хорошо. – Ведьма поднялась. – Но ты поможешь мне.
– Как?
– Здесь был убит Борис. Видишь кровь?
Кругом была кровь. О какой она говорила? Вороной фыркнул, переступил длинными тонкими ногами. Ведьма повела пальцем. Бурое пятно окрасило землю.
– Видишь? – сказал Ларина. – Это кровь неотомщенного князя. Помоги мне собрать ее.
Я видела. Кровь Бориса покрывала землю тонким налетом, как пыль покрывает старые полки, но она билась и пульсировала, взывая к мести.
– А что будет дальше? – Я не решалась притронуться к живому, извивающемуся в корчах пятну.
Дарина пожала плечами:
– Я вызову дух справедливой мести – Встречника. Он выпустит из-за кромки души умерших здесь воинов. А мы ему поможем. Собирай. Или ты передумала?
Нет, не передумала. Я опустилась на четвереньки, стараясь не чувствовать исходящего от земли жара и не поднимать головы. Мне не хотелось большие видеть покрытых потом и кровью мужчин, их безумные глаза, искаженные ненавистью лица…
Словно назло моему желанию, их стало больше. Они топтались возле и мешали мне собирать кровь Бориса. Но я старалась. Бурые пылинки ложились в мою ладонь и копошились на ней, будто суетливые древесные жучки.
– Клади сюда. – Дарина протянула холщовую сумку.
Я послушно принялась запихивать в нее собранное. Мысли путались.
«О Горясере не думать… – шептала я. – Помнить того мальчика, который звал мать. И торопиться, чтоб не умирали такие, как он. Чтоб все кончилось». Бурое пятно становилось все меньше и меньше. Последняя горсть.
– Залезай!
Унизанная браслетами рука протянулась ко мне сверху. Я схватилась за нее и очутилась на спине лошади. Впереди маячила шея скакуна, сзади плотно прижималась Дарина. Ее ладони легли мне на плечи, и мягкий певучий голос потек над головой.
– Страх рождает тишину,
Боль у вечности в плену,
Дети Куллы и Морены,
Зовом мести вас кляну!
Тени тех, что не смогли
В тверди выспаться земли,
Заблудившиеся души,
Возродитесь из пыли! –
пела Дарина. Ветер взвыл и бросил мне в лицо длинную конскую гриву. Все завертелось в бешеном урагане…
– Встречник! – завопила Дарина. – Приветствую тебя, вечный скиталец! Бери добычу! Подними мертвого князя, подними отважных, умерших по злой воле! Дай заблудшим душам живые тела, они жаждут мести!
Она сунула мне в руки мешок. Ураган трепал ее волосы, смешивал с гривой коня и опутывал меня волосяной сетью.
– Бери и бросай!
Я дернула тесемки, сунула руку в горловину и швырнула в беснующийся вихрь горсть собранной мной пыли. Тонкий плач рванул душу. Земля задрожала. Голубой туман поднялся из-под копыт коня и тонкими щупальцами потянулся прочь. Куда, к кому? Я не видела. Мешала сеть.
– Еще! Еще! Еще! – требовала Дарина, а я бросала и бросала горсти пыли.
Туман становился гуще, а ветер стихал. Ростки голубого дыма выползали из-под земли, тянулись к воинам Ярослава, забирались под их одежду…
Бородатый дружинник, который уже пятился под напором кривоногого печенега, вдруг судорожно сглотнул этот набившийся в рот туман и выпрямился. Его лицо исказилось гневом. Он что-то закричал и бесстрашно пошел на врага. Печенег попятился. Еще один ратник Ярослава поднялся с колен, и другой…
Помогает! Даринино заклинание действует! Я сунула руку в мешок. Там было пусто. Почему?! Мы же еще не выиграли эту битву!
– Дарина! – негодуя, выкрикнула я.
– А прежнее обещание я все же исполню. Не далее как сегодня, – прошелестел издалека ее тихий голос.
– Вставай!
Я открыла глаза и оглохла от шума. Кругом гремело и лязгало. Ржали кони, кричали люди, завывали раненые…
Лекарь тряс меня за плечо и суетливо пихал в руки вожжи.
– Быстрей! Гони! – крикнул он. – Печенеги!
Я вскочила. Сбоку, от реки, прямо на лагерь несся отряд печенежских всадников. Впереди – темноволосый широкоскулый предводитель. Его лицо показалось знакомым.
– Пошла! – Житобуд хлестнул лошадь ладонью.
Я наподдала вожжами. Телега стронулась. Печенег развернул коня и помчался наперерез.
– Нет… – протестующе застонал кто-то сзади. А я и не заметила, когда Житобуд успел перетащить на подводу раненых.
– Стой! Не смей! – Лекарь схватил длинную пику и отважно шагнул навстречу врагу. – Не…
Кривая сабля упала на его голову и рассекла ее надвое.
– Пшла! – Я огрела лошаденку вожжами и спрыгнула.
Трясясь на ухабах телега, заскользила прочь. Закричали раненые. Успею? Я метнулась к упавшему лекарю, схватила пику. Печенег ухмыльнулся. Теперь я поняла, на кого он был так похож. На Арканая… Может, это он сам?
– Арканай! Не надо!
Я неуклюже взмахнула тяжелой пикой, поскользнулась в натекшей из головы Житобуда луже крови и упала. Печенег поднял коня на дыбы.
«Нет, это не Арканай, – мелькнуло в голове. – Тот не стал бы давить копытами. Любил резать…»
– А-а-а!
Я разглядела только перемахнувшее через мою голову брюхо лошади. Широкогрудый пегий жеребец смял низкорослого печенежского конька, а длинный меч дружинника выбил саблю из рук врага. Затем появились другие. Степняки заулюлюкали, развернулись и ринулись к реке. Наши – следом. Размазывая по лицу слезы и кровь, я попыталась подняться. Первый дружинник спрыгнул с лошади и подскочил ко мне. Коснятин…
Мне хотелось плакать и смеяться.
– Найдена! Господи… Цела?
Он так сильно сдавливал мои плечи, что я не могла ответить. И видела лишь его кольчугу и свою неловко притиснутую к его груди ладонь. А на ней…
– Откуда они взялись? Святополк бежит, а эти… – Он чуть отодвинул меня и тряхнул: – Найдена?! Что с тобой? Ранена? Где? Отвечай!
Его глаза и руки зашарили по моему телу. Я протянула к нему ладонь – показать, но он не понял. Убедился, что я цела, и снова прижал к груди:
– Глупая девочка… Не пугай меня. Никогда… – И вдруг совсем иначе, будто проснувшись: – Будешь моей женой? Будешь?
Если бы я могла смеяться! Самый видный жених на Руси просил меня стать его женой. Меня, безродную!
– Будешь?
Его настойчивость мешала мне сосредоточиться. Мимо провели подводу с ранеными, которую я так глупо отправила прочь. Лошаденка нервно дергала головой и фыркала.
– Еле поймали, – похлопывая ее по шее, сказал молодой дружинник. – Напугала ты ее, бедная кобылка мчалась так, что никакому печенегу не догнать…
– Спаси тебя, Господь, девочка, – добавил с подводы какой-то раненый воин.
Я посмотрела на него. Перевязанная грудь, седые волосы, голубые с красными прожилками глаза… Он полагает, я понимала, что делала, когда спасала его жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80