Нарушить данное перед иконой обещание я не могла, но навестить старого друга мне ничто не мешало.
Я вошла в город на рассвете. Солнце встало из-за холма, озолотило церковные купола, а потом, спрятавшись за тучку, окрасило их в медный цвет. Я остановилась в городских воротах, полюбовалась на зрелище и вошла. Вышегород ничуть не изменился – те же люди на улицах, те же стражи у ворот, те же звонкоголосые петухи на заборах…
– Это она! – вдруг крикнул кто-то сзади.
Я обернулась. В приоткрытых воротах за моей спиной стояла русоволосая баба. Я узнала ее. Мы встречались в доме Журки.
– Ты! – выкрикнула она.
Надо же сколько прошло времени, а она признала! Я улыбнулась и шагнула к ней:
– Доброго здоровья тебе…
– Господи! Сохрани Господи! – вдруг заверещала русая.
На ее крики из ворот напротив высунулось круглое бабье лицо.
– Ты чего орешь, Евлампья? – протирая глаза, спросила баба.
– Она! Это она! Снова явилась! – тыча в меня указательным пальцем, выкрикнула русая.
Мне стало не по себе. Евлампья, несомненно, вспомнила меня, но, кажется, недобрым словом.
– А не путаешь? – подозрительно разглядывая меня, спросила вторая баба.
– Стой где стоишь, нечистая! – взвизгнула Евлампья вместо ответа, прыгнула ко мне и быстро начертила у моих ног крест.
Спятила, что ли?
Равнодушно переступив через нарисованный крест и стараясь не обращать внимания на бабьи вопли за спиной, я. пошла дальше. Однако на душе было неспокойно. И чего она на меня взъелась? Может, не заглядывать в Журкин дом? Вряд ли его родичи будут мне рады… Размышляя, я уселась на обочине, достала кусок хлеба и сунула его в рот.
«Вот перекушу и двинусь дальше, к Киеву, – решила я. – А к Журке не пойду. Так будет лучше».
Медленно пережевывая, я смотрела, как потихоньку оживает город. Просыпались собаки, после ночной охоты возвращались домой коты и ныряли в дыры под заборами, а прооравшие утреннее приветствие петухи соскакивали в пыль и важно расхаживали под ногами первых прохожих…
Хлеб утолил голод. Можно было двигаться дальше. Я встала. Вон и ворота, возле них толпа горожан… Чего собрались в такую рань? Я подошла ближе.
– Она!!!
«Опять эта сумасшедшая Евлампья, – мысленно вздохнула я. – Небось из-за нее и собрались».
– Ведьма!
«Где?» – Я поискала глазами, и вдруг взгляд натолкнулся на знакомую светлую голову.
– Журка! – забыв обо всем, радостно вскрикнула я и бросилась к нему.
Люди замолчали. И Журка молчал, глядя куда-то мимо меня. А еще…
Сперва я подумала, что обманулась, но потом… Круглые маленькие глаза, приземистая фигура в длинном одеянии, черные, чуть посеребренные на висках волосы. Игумен Анастас!
– Журка? – неуверенно позвала я.
Люди зашептались. Анастас шагнул вперед и заслонил от меня Журку.
– Не подходи, нечистая сила, – напевно произнес он.
Я непонимающе улыбнулась. Какая нечистая сила? Я?! Они что, одурели всем городом?
– Она еще и лыбится! – с ненавистью сказал кто-то.
– Бить ее! – поддержал другой голос. Улыбка сползла с моего лица. Спятили вышегородцы или нет, но дело оборачивалось худо.
– Журка, ты чего? – тихо спросила я и попятилась.
Нас со Стариком били и раньше, наука запомнилась…
Я стрельнула глазами вправо. Глухая стена… Влево. Невысокая загородь, за ней пень с воткнутым в дерево тяжелым мясницким топором, вспаханный огород и склон к реке. Туда…
– Обходи слева, не то уйдет, – словно разгадав мои мысли, крикнул кто-то.
Черт! Я шагнула назад. Пока люди еще медлили, но, как только кто-то один нанесет удар, они все кинутся на меня, словно голодные псы. Но почему?
Камень свистнул возле моей головы. Боль опалила щеку.
– Бей ведьму!!!
Ноги затопали по пыли. Я рванулась в сторону забора, на ходу подобрав подол. Деревянные жердочки казались хлипкими. Я прыгнула через них. Чья-то сильная рука поймала меня на лету и бросила на землю. Все. Теперь конец. Но за что, Господи?! За что?!
Мне удалось скрючиться и прикрыть голову руками.
– Тварь! Так ее! Бей! На кол ее, чтоб все видели!
Меня схватили, куда-то поволокли…
– Не надо… – Робкий Журкин голос пробился ко мне сквозь гневные вопли.
– Журка! – всхлипнула я.
Голос воришки окреп:
– Не надо!
– Не мешай, сын мой. Ее чары еще сильны… Так вот кто заварил всю эту…
Я не успела додумать. Сильный удар в бок подбросил меня над землей. В голове вспыхнули сотни ярких огоньков, внутри что-то хрустнуло. Боль рванулась прочь из моего тела протяжным волчьим воем. А удары прекратились. Я слышала, как люди топчутся вокруг, тяжело сопят и стучат палками, но никто меня не бил. Я подняла голову, затем медленно подтянула колени к животу и встала на четвереньки. Между мной и людьми стоял Журка. Я видела лишь его напряженную спину, но на лицах людей застыл страх. Чего они так испугались?
– Спятил… Взбесился… Дьявол путает, – перешептывались в толпе.
– Уйди, Христом Богом молю, – посоветовал Журке какой-то здоровенный детина в яркой синей рубашке.
– Отойди, сын мой… Бесовское… – Это уже Анастас.
– Лучше ты уйди, игумен, – сдавленно проговорил Журка, а потом резко взмахнул сразу обеими руками и двинулся на толпу.
Люди отхлынули. Я вскрикнула от ужаса. В руках Журки блестел огромный мясницкий топор. Тот самый, что миг назад я видела воткнутым в пенек за загородкой.
– Опомнись. Ты же на человека никогда руки не поднимал, сколько тебя ни били. Не твое это – бесовское. Она тебя охмурила… – попытались урезонить его из толпы.
Мне удалось подняться. Люди говорили верно. Я и представить себе не могла, чтоб тихоня Журка взял в руки топор и пошел с ним на людей.
Журка скосил глаза. Меня передернуло. Зрачки у него были огромными и шалыми, как у взбесившейся лошади. Убьет и не задумается. Вот почему вышегородцы так испугались…
– Журка! – тихо прошептала я.
– Сын мой, – подхватил Анастас.
Меня передернуло от ненависти. Проклятый настоятель! Что он сотворил с Журкой и этим городом?! Что наплел-накрутил?!
Я забыла о боли. Колышек из ограды сам лег в ладони.
– Твоих рук дело? – зло и хрипло спросила я Анастаса. Мой рот наполнился кровью. Кровавый сгусток шлепнулся игумену под ноги. – Что молчишь? Нашел над кем измываться: над блаженным да над бродяжкой. Иль тебе не найти более сильных врагов? Или ты их боишься и поэтому отводишь душу на сирых и обездоленных? Ты похож на своего князя! Тот тоже ничем не гнушается. И тело отца в церкви сгноил, и братьев зарезал, как телят…
Игумен нахмурился.
– Не слушайте ее, – внятно сказал он притихшим людям. – Это бесовские речи.
– Почему же не слушать? – Я попыталась улыбнуться, но разбитая губа не слушалась, и улыбка вышла кривой. – Или правда режет твой слух, настоятель Десятинной? Погляди, что ты сотворил с Журкой. – Я указала на воришку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Я вошла в город на рассвете. Солнце встало из-за холма, озолотило церковные купола, а потом, спрятавшись за тучку, окрасило их в медный цвет. Я остановилась в городских воротах, полюбовалась на зрелище и вошла. Вышегород ничуть не изменился – те же люди на улицах, те же стражи у ворот, те же звонкоголосые петухи на заборах…
– Это она! – вдруг крикнул кто-то сзади.
Я обернулась. В приоткрытых воротах за моей спиной стояла русоволосая баба. Я узнала ее. Мы встречались в доме Журки.
– Ты! – выкрикнула она.
Надо же сколько прошло времени, а она признала! Я улыбнулась и шагнула к ней:
– Доброго здоровья тебе…
– Господи! Сохрани Господи! – вдруг заверещала русая.
На ее крики из ворот напротив высунулось круглое бабье лицо.
– Ты чего орешь, Евлампья? – протирая глаза, спросила баба.
– Она! Это она! Снова явилась! – тыча в меня указательным пальцем, выкрикнула русая.
Мне стало не по себе. Евлампья, несомненно, вспомнила меня, но, кажется, недобрым словом.
– А не путаешь? – подозрительно разглядывая меня, спросила вторая баба.
– Стой где стоишь, нечистая! – взвизгнула Евлампья вместо ответа, прыгнула ко мне и быстро начертила у моих ног крест.
Спятила, что ли?
Равнодушно переступив через нарисованный крест и стараясь не обращать внимания на бабьи вопли за спиной, я. пошла дальше. Однако на душе было неспокойно. И чего она на меня взъелась? Может, не заглядывать в Журкин дом? Вряд ли его родичи будут мне рады… Размышляя, я уселась на обочине, достала кусок хлеба и сунула его в рот.
«Вот перекушу и двинусь дальше, к Киеву, – решила я. – А к Журке не пойду. Так будет лучше».
Медленно пережевывая, я смотрела, как потихоньку оживает город. Просыпались собаки, после ночной охоты возвращались домой коты и ныряли в дыры под заборами, а прооравшие утреннее приветствие петухи соскакивали в пыль и важно расхаживали под ногами первых прохожих…
Хлеб утолил голод. Можно было двигаться дальше. Я встала. Вон и ворота, возле них толпа горожан… Чего собрались в такую рань? Я подошла ближе.
– Она!!!
«Опять эта сумасшедшая Евлампья, – мысленно вздохнула я. – Небось из-за нее и собрались».
– Ведьма!
«Где?» – Я поискала глазами, и вдруг взгляд натолкнулся на знакомую светлую голову.
– Журка! – забыв обо всем, радостно вскрикнула я и бросилась к нему.
Люди замолчали. И Журка молчал, глядя куда-то мимо меня. А еще…
Сперва я подумала, что обманулась, но потом… Круглые маленькие глаза, приземистая фигура в длинном одеянии, черные, чуть посеребренные на висках волосы. Игумен Анастас!
– Журка? – неуверенно позвала я.
Люди зашептались. Анастас шагнул вперед и заслонил от меня Журку.
– Не подходи, нечистая сила, – напевно произнес он.
Я непонимающе улыбнулась. Какая нечистая сила? Я?! Они что, одурели всем городом?
– Она еще и лыбится! – с ненавистью сказал кто-то.
– Бить ее! – поддержал другой голос. Улыбка сползла с моего лица. Спятили вышегородцы или нет, но дело оборачивалось худо.
– Журка, ты чего? – тихо спросила я и попятилась.
Нас со Стариком били и раньше, наука запомнилась…
Я стрельнула глазами вправо. Глухая стена… Влево. Невысокая загородь, за ней пень с воткнутым в дерево тяжелым мясницким топором, вспаханный огород и склон к реке. Туда…
– Обходи слева, не то уйдет, – словно разгадав мои мысли, крикнул кто-то.
Черт! Я шагнула назад. Пока люди еще медлили, но, как только кто-то один нанесет удар, они все кинутся на меня, словно голодные псы. Но почему?
Камень свистнул возле моей головы. Боль опалила щеку.
– Бей ведьму!!!
Ноги затопали по пыли. Я рванулась в сторону забора, на ходу подобрав подол. Деревянные жердочки казались хлипкими. Я прыгнула через них. Чья-то сильная рука поймала меня на лету и бросила на землю. Все. Теперь конец. Но за что, Господи?! За что?!
Мне удалось скрючиться и прикрыть голову руками.
– Тварь! Так ее! Бей! На кол ее, чтоб все видели!
Меня схватили, куда-то поволокли…
– Не надо… – Робкий Журкин голос пробился ко мне сквозь гневные вопли.
– Журка! – всхлипнула я.
Голос воришки окреп:
– Не надо!
– Не мешай, сын мой. Ее чары еще сильны… Так вот кто заварил всю эту…
Я не успела додумать. Сильный удар в бок подбросил меня над землей. В голове вспыхнули сотни ярких огоньков, внутри что-то хрустнуло. Боль рванулась прочь из моего тела протяжным волчьим воем. А удары прекратились. Я слышала, как люди топчутся вокруг, тяжело сопят и стучат палками, но никто меня не бил. Я подняла голову, затем медленно подтянула колени к животу и встала на четвереньки. Между мной и людьми стоял Журка. Я видела лишь его напряженную спину, но на лицах людей застыл страх. Чего они так испугались?
– Спятил… Взбесился… Дьявол путает, – перешептывались в толпе.
– Уйди, Христом Богом молю, – посоветовал Журке какой-то здоровенный детина в яркой синей рубашке.
– Отойди, сын мой… Бесовское… – Это уже Анастас.
– Лучше ты уйди, игумен, – сдавленно проговорил Журка, а потом резко взмахнул сразу обеими руками и двинулся на толпу.
Люди отхлынули. Я вскрикнула от ужаса. В руках Журки блестел огромный мясницкий топор. Тот самый, что миг назад я видела воткнутым в пенек за загородкой.
– Опомнись. Ты же на человека никогда руки не поднимал, сколько тебя ни били. Не твое это – бесовское. Она тебя охмурила… – попытались урезонить его из толпы.
Мне удалось подняться. Люди говорили верно. Я и представить себе не могла, чтоб тихоня Журка взял в руки топор и пошел с ним на людей.
Журка скосил глаза. Меня передернуло. Зрачки у него были огромными и шалыми, как у взбесившейся лошади. Убьет и не задумается. Вот почему вышегородцы так испугались…
– Журка! – тихо прошептала я.
– Сын мой, – подхватил Анастас.
Меня передернуло от ненависти. Проклятый настоятель! Что он сотворил с Журкой и этим городом?! Что наплел-накрутил?!
Я забыла о боли. Колышек из ограды сам лег в ладони.
– Твоих рук дело? – зло и хрипло спросила я Анастаса. Мой рот наполнился кровью. Кровавый сгусток шлепнулся игумену под ноги. – Что молчишь? Нашел над кем измываться: над блаженным да над бродяжкой. Иль тебе не найти более сильных врагов? Или ты их боишься и поэтому отводишь душу на сирых и обездоленных? Ты похож на своего князя! Тот тоже ничем не гнушается. И тело отца в церкви сгноил, и братьев зарезал, как телят…
Игумен нахмурился.
– Не слушайте ее, – внятно сказал он притихшим людям. – Это бесовские речи.
– Почему же не слушать? – Я попыталась улыбнуться, но разбитая губа не слушалась, и улыбка вышла кривой. – Или правда режет твой слух, настоятель Десятинной? Погляди, что ты сотворил с Журкой. – Я указала на воришку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80