Он покачал головой — так, как бы это сделал сожалеющий банкир.
— Мы завершили нашу сделку, — сказал он. — Если у вас будет что-то еще, заходите, поторгуемся.
— А у вас есть что-то, что могло бы меня заинтересовать?
— Возможно, — ответил он. — Вполне возможно.
Я достал из кармана пять баксов и положил на столик.
— Ну тогда разрешите мне хотя бы заплатить за вас, — сказал я.
С Дейном, впрочем, сарказм был пустой тратой времени. Он ответил «Ну, если вы настаиваете», и вручил мне схему. Я посмотрел на нее — она, пожалуй, действительно была очень хорошо нарисована. Она также была единственной вещью, которую он отдал в тот день.
Когда я пришел домой, Сара втянула носом воздух и сказала:
— Боже, мы, как я погляжу, пили сегодня с утра?
— А еще и курили, — сказал я.
— Что случилось?
— У меня было плохое утро.
— Вот как?
— Пришлось выслушать слишком много вранья.
Она положила свою руку мне на плечо.
— Ребенок уснул. Мы можем пойти наверх, забраться в постель, и ты мне все обо всем расскажешь.
— А ты, похоже, считаешь ЭТО лекарством от всех скорбей, да?
— А ты?
— Черт побери, близко к тому! — сказал я и ухмыльнулся ей во весь рот.
Ответом была ее шаловливая улыбка.
— У нас есть время?
— Не сейчас, но будет ближе к ночи. Или даже вечером пораньше.
— Ну ладно, если мысль о постели тебя сейчас не греет — что скажешь о ланче?
— А что ты предлагаешь?
— А что ты пил сегодня?
— Мартини.
Она кивнула.
— Ореховое масло и сандвичи с холодцом. Они впитают джин.
После сандвичей, которые были очень даже недурны, я подошел к телефону на стене, взял трубку и посмотрел на часы. Было 12.30. Значит, в Лос-Анджелесе пол-десятого. Я набрал код Лос-Анджелеса, 213, а затем тот номер, который упомянула в разговоре Конни Мизелль нынче утром. Я был уверен, что помню точно — не зря ведь я сегодня так часто повторял его про себя? СR4-8905. Она сказала, что звонила по этому номеру каждый день в 3.45, чтобы сообщить своей матери о благополучном возвращении из школы.
Сначала были обычные шорохи и писки, потом начались гудки. Трубку сняли на четвертом, и мужской голос сказал:
— Стейси слушает.
— Какой Стейси? — спросил я.
— Стейси-бар, приятель, и если тебя мучает жажда, мы не откроемся до десяти.
— А как долго у вас этот номер?
— Да с самого открытия, уж двадцать лет. Ты дурью маешься, приятель, или тебе на самом деле что-нибудь нужно?
— А вы — Стейси?
— Я — Стейси.
— Да, дурью маюсь, — сказал я и повесил трубку.
Глава пятнадцатая
Следуя карте, составленной Артуром Дейном, я проехал по скоростному шоссе мимо Аннаполиса, пересек по мосту Залив Чизпик и свернул к югу на Истон. От Истона я повернул к западу на 33-е шоссе. Оно идет по центру длинного выступа, глубоко уходящего в тело залива. Таким образом, я оказался в округе Талбот, том самом округе Талбот, где на душу населения приходится больше миллионеров, чем в любом другом округе штата Мэриленд. Это о чем-то говорит, поскольку в Мэриленде миллионеры просто роятся. И большинство все же — в районе залива Чизпик.
Я свернул с 33-го шоссе и поехал по узкой извилистой дороге, ведшей прямо к воде. Усадьбы, мимо которых я проезжал, как оказалось, все имели названия. Некоторые были довольно остроумны, например «Причуда старой леди» или «А почему нет?» Я стал высматривать название «Приют налогового инспектора», но так его и не обнаружил.
Вилла госпожи Эймс называлась «Французский Ручей». Об этом извещала гравированная стальная табличка с выпуклыми буквами, вделанная в одну из двух одинаковых каменных колонн при въезде на территорию усадьбы. На них держались большие железные ворота, распахнутые настежь. По-видимому, они были открыты всегда.
Я проехал через ворота и двинулся дальше по длинной извилистой дорожке из голубоватого гравия. Дорожка переходила в аллею между двумя рядами английских вязов с побеленными стволами. На гребне небольшой возвышенности стоял дом. Я его одобрил. Да почти любой бы одобрил. Он был сделан из длинных и узких плит серого камня. На крыше было медное кровельное покрытие, которое соленый воздух превратил в темную, тусклую зелень — и оно, уж будьте уверены, прослужит века. Дом был хоть и одноэтажный, но большой, размашистый, стоящий слегка под углом, вероятно с целью обеспечить для каждой своей комнаты прекрасный вид из окна на залив.
При доме был гараж на четыре машины. Отдельно от него стояла каменная конюшня и обнесенный белым забором загон для лошадей. По соседству с конюшней располагался длинный низкий ряд клеток собачьего питомника. Лужайка перед домом представляла собой пару акров великолепно подстриженного газона. Еще там была парочка каких-то старых сосен — видимо, для тени, несколько кустарников — для обрамления, а за пределами всего этого, уже за домом, было пастбище, которое сбегало вниз к болотистой земле у самой кромки залива.
Я припарковал свой «Пинто» и подошел к тускло-красному бетонному крыльцу перед парадной дверью. Это была старая дверь, высокая и широченная, и ее изборожденные веками резные панели явно хранили историю. Времен Крестовых Походов, не иначе.
Я нажал звонок и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Дверь открыл гибкий молодой человек с лицом оливкового цвета — тот самый, что помогал миссис Эймс выйти из машины на похоронах дочери. Он был все в том же сером костюме — походившем на униформу, но не являвшимся ею в действительности.
Впрочем, откуда мне знать, были ли это тот самый костюм? Может, у него таких было семь. Сам юноша, видимо, являлся этаким гибридом дворецкого, личного шофера и камердинера. Мастер на все руки — и машиной рулить, и лошадь седлать, и бокал налить, — а надо, так и магазин зарядить. В наше время в Штатах осталось не так уж много личных слуг. Этот был из их числа. Многих его собратьев все еще можно встретить в зажиточных, тихих усадьбах, расположенных по берегам залива Чизпик.
У него было вежливое неподвижное лицо, — не сказать, чтоб очень симпатичное. Он позволил себе поднять свои черные глаза и некоторое время изучающе в меня вглядываться. Не похоже, чтоб увиденное произвело на него большое впечатление. Поэтому я, не дожидаясь вопроса типа что мне угодно, заявил:
— Госпожа Эймс меня ждет.
— Мистер Лукас?
— Совершенно верно.
— Сюда, пожалуйста.
Я вошел вслед за ним в широкую залу. Ее обстановка — панели орехового дерева, толстый коричневый ковер, тяжелая мебель, угрюмые краски — быстро заслужили мое одобрение. Это было как раз то, на что, по-моему, надо тратить деньги — при условии, что у вас их действительно много. Все было из хорошего, солидного материала, из разряда «прослужит вечно».
Молодой человек в темно-сером костюме открыл дверь, отошел в сторону и провозгласил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62