Яркие цвета. Большие широкие отвороты. Ну, ты знаешь.
— Что еще?
— Всего только месяц после их встречи — и он ушел в отставку, а Френк Сайз напечатал эту историю. А ее он с самого начала стал всюду брать с собой. Он ее из виду не выпускал — не то что меня. Брал ее с собой везде — в ресторан Пола Янга, в «Монокль», в бар «У Камиллы». Взял моду и меня иногда заставлять бронировать им места. Все было так, как будто он старался выставить ее напоказ.
— Ты когда-нибудь видела его в обществе полковника Баггера или человека по имени Каттер?
— Каттер и Баггер, — повторила она. — Это те, кто втравил его во все эти напасти. Я их видела один раз. Это было в субботу. Я должна была забрать его билет на самолет. Он вроде собирался сказать речь в Калифорнии… Я должна была захватить его билет, а потом зайти в винный магазин на Пенсильвания Авеню, чтобы обналичить для него чек. Поэтому мне пришлось в ту субботу выйти на работу.
— И на какую сумму был чек?
Она еще раз глотнула из стакана и почти осушила его.
— Я не знаю, — ответила она. — Долларов сто, наверно. Как раз, чтоб заплатить за такси, дать на чай ну и так далее.
— А как ты заплатила за авиабилет?
— По кредитке. Бланки есть у нас в офисе. Он их подписывает, я спускаюсь в «Юнайтед Эйрлайнс», они это принимают.
— То есть он свой билет не забывал? — спросил я.
— Я его отдала ему лично в руки. Что вообще у тебя за вопросы?
— Не знаю, — сказал я. — Дурацкие вопросы, наверно.
— Вы с Сайзом собираетесь все это напечатать — про меня и про него?
— Да нет, не думаю.
— А, ладно, мне все равно, будете или нет.
— Ты все еще влюблена в него, ведь так?
Она мне не ответила. Вместо этого она покончила с остатками в своем стакане.
— А ты ничего не записываешь, не делаешь никаких пометок. Просто сидишь и слушаешь. Ты очень хороший слушатель, знаешь об этом?
— Стараюсь.
— Могу подтвердить. Я ведь тоже хорошая слушательница. Привыкла все время сидеть и слушать его… Хочешь кое-что знать?
— Что?
— Этот слабак и сукин сын любил помечтать, что он в один прекрасный день мог бы стать Президентом. Любил мне об этом рассказывать.
Она помолчала.
— Да, по правде говоря, я не думаю, что он на самом деле разговаривал со мной. Скорее, он говорил сам с собой.
— И когда это началось?
— О, много лет назад. Когда мы начали в первый раз… Да с тех самых пор, как мы вместе.
— С тех пор, как он впервые был избран сенатором?
— Сразу после этого. Он ведь все точно рассчитал. Использовал деньги жены. У нее миллионы, вы знаете, и он это использовал. А еще свою внешность, что он от демократов, в хорошем крупном штате на Среднем Западе… Да он действительно думал, что к тому времени, как ему стукнет 56, он этого добьется. И знаешь, о чем я его спросила?
— О чем?
— Спросила, как он собирается поступить со мной, когда станет Президентом.
Она засмеялась, но в голосе у нее не чувствовалось юмора.
— Он ответил, что что-нибудь придумает. А я с той поры повадилась сидеть тут и фантазировать: вот, однажды вечером сюда приедет большой черный лимузин и отвезет меня в Белый Дом, а я буду вся в мехах, и…
Она остановилась, рот ее слегка приоткрылся. Затем он открылся шире, и изогнулся на кончиках, и это сделало ее лицо немного похожим на трагическую маску в изображении древних греков. Ее плечи затряслись. Она выронила стакан, и первый вскрик пришел откуда-то глубоко изнутри, и слезы побежали по ее щекам, заливая лицо и затекая в открытый рот. Она столкнула кота на пол. Рыдание пошло всерьез.
Я счел, что этот момент не хуже любого другого, и потому задал следующий вопрос:
— Что такое сказала тебе сегодня Конни Мизелль на похоронах?
В ответ раздались новые громкие рыдания, и она произнесла, всхлипывая:
— Она… она сказала мне, что если… если я только попыта-аюсь… увидеть его снова… она запрет меня в тюрьму… и отдаст лесбиянкам! Она… она пугала меня… Она плоха-аа-я!
— О, господи! — сказал я, подошел к ней и попытался утешить. Я обхватил ее руками и начал гладить по затылку. Она все еще дико дрожала, но рыдания прекратились. Она теперь только всхлипывала.
— Яййаанневжуууугоонова-аа! — сказала она, по крайней мере из-за всхлипываний получилось что-то вроде этого.
— Что-что?
— Я… Я его больше никогда не увввижуу!
Я еще немного погладил ее, поласкал волосы. Всхлипывания окончательно пошли на убыль. Она подняла лицо и потянулась ко мне. Я подумал: «Она хочет, чтобы я ее поцеловал». Да кто-нибудь, не обязательно я. Почти что кто угодно — ну, повыше, пошире в плечах — и чтоб только убедил ее, что все в этом мире правильно и идет как нельзя лучше.
Я поцеловал ее. Первое мгновенье это было похоже на то, что я поцеловал сестру. Младшую.
Но затем ее губы разошлись, появился и начал энергично работать язык, и я то ли укусил, то ли поцеловал ее в ответ. Да, я поцеловал ее в ответ и вынырнул на поверхность, потом еще немного погладил и сказал незначащую фразу утешения.
— Давай-ка сядем сюда, — сказал я, взял ее за руку и отвел на кушетку. — Где тут у тебя ванная?
Она указала.
— Зачем ты меня обо всем этом расспрашивал?
— Я пытаюсь установить, что же с ним произошло.
— Он не брал никакой взятки в 50 тысяч, как это писал ваш Сайз.
— Не брал?
— Нет.
— Почему ты так уверена?
— Я просто знаю, что он не брал. Он бы никогда не сделал ничего подобного.
— Тогда что же с ним произошло?
— Не знаю. Все шло замечательно до тех пор, пока не появилась она.
— Конни Мизелль?
— Это всё из-за нее. Всё без исключения.
Она взглянула на меня. На лице проступили трудноуловимые признаки серьезного недовольства.
— А ты хотел бы переспать со мной? — спросила она. — Это можно — если ты хочешь…
— Давай подумаем об этом, — сказал я и похлопал ее по колену. — Потом, когда ты будешь себя получше чувствовать.
Она уже забыла, о чем спрашивала.
— А когда ты разузнаешь о том, что действительно случилось, это же будет что-то плохое, да? Это, наверно, будет что-то ужасное, и они его арестуют и посадят в тюрьму, очень надолго, да?
— Я не знаю, — ответил я. — Но сама посуди: много ты вспомнишь я бывших сенаторов Соединенных Штатов, надолго попадавших за решетку?
Глава десятая
Еще лет десять, и в центре Вашингтона, наверное, вовсе не останется гостиниц. «Уиллард» давно закрылся. AFL–CIO купила отель, который располагался по соседству с их штаб-квартирой, да и снесла его. «Аннаполис» бездействует. «Армия Спасения» заграбастала «Гамильтон». С Капитолия ушел «Додж», а теперь и «Конгрессссионал», и «Континентал». Вот уже и про отель «Вашингтон» пошли разговоры, что, мол, надо бы и его снести и соорудить на его месте что-нибудь полезное, к примеру, платную парковку. «Вашингтон» располагается как раз напротив здания Казначейства США. Впрочем, когда я сейчас думаю об этом, мне сдается, что и та земля, что под Казначейством, тоже очень бы подошла для обустройства парковки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Что еще?
— Всего только месяц после их встречи — и он ушел в отставку, а Френк Сайз напечатал эту историю. А ее он с самого начала стал всюду брать с собой. Он ее из виду не выпускал — не то что меня. Брал ее с собой везде — в ресторан Пола Янга, в «Монокль», в бар «У Камиллы». Взял моду и меня иногда заставлять бронировать им места. Все было так, как будто он старался выставить ее напоказ.
— Ты когда-нибудь видела его в обществе полковника Баггера или человека по имени Каттер?
— Каттер и Баггер, — повторила она. — Это те, кто втравил его во все эти напасти. Я их видела один раз. Это было в субботу. Я должна была забрать его билет на самолет. Он вроде собирался сказать речь в Калифорнии… Я должна была захватить его билет, а потом зайти в винный магазин на Пенсильвания Авеню, чтобы обналичить для него чек. Поэтому мне пришлось в ту субботу выйти на работу.
— И на какую сумму был чек?
Она еще раз глотнула из стакана и почти осушила его.
— Я не знаю, — ответила она. — Долларов сто, наверно. Как раз, чтоб заплатить за такси, дать на чай ну и так далее.
— А как ты заплатила за авиабилет?
— По кредитке. Бланки есть у нас в офисе. Он их подписывает, я спускаюсь в «Юнайтед Эйрлайнс», они это принимают.
— То есть он свой билет не забывал? — спросил я.
— Я его отдала ему лично в руки. Что вообще у тебя за вопросы?
— Не знаю, — сказал я. — Дурацкие вопросы, наверно.
— Вы с Сайзом собираетесь все это напечатать — про меня и про него?
— Да нет, не думаю.
— А, ладно, мне все равно, будете или нет.
— Ты все еще влюблена в него, ведь так?
Она мне не ответила. Вместо этого она покончила с остатками в своем стакане.
— А ты ничего не записываешь, не делаешь никаких пометок. Просто сидишь и слушаешь. Ты очень хороший слушатель, знаешь об этом?
— Стараюсь.
— Могу подтвердить. Я ведь тоже хорошая слушательница. Привыкла все время сидеть и слушать его… Хочешь кое-что знать?
— Что?
— Этот слабак и сукин сын любил помечтать, что он в один прекрасный день мог бы стать Президентом. Любил мне об этом рассказывать.
Она помолчала.
— Да, по правде говоря, я не думаю, что он на самом деле разговаривал со мной. Скорее, он говорил сам с собой.
— И когда это началось?
— О, много лет назад. Когда мы начали в первый раз… Да с тех самых пор, как мы вместе.
— С тех пор, как он впервые был избран сенатором?
— Сразу после этого. Он ведь все точно рассчитал. Использовал деньги жены. У нее миллионы, вы знаете, и он это использовал. А еще свою внешность, что он от демократов, в хорошем крупном штате на Среднем Западе… Да он действительно думал, что к тому времени, как ему стукнет 56, он этого добьется. И знаешь, о чем я его спросила?
— О чем?
— Спросила, как он собирается поступить со мной, когда станет Президентом.
Она засмеялась, но в голосе у нее не чувствовалось юмора.
— Он ответил, что что-нибудь придумает. А я с той поры повадилась сидеть тут и фантазировать: вот, однажды вечером сюда приедет большой черный лимузин и отвезет меня в Белый Дом, а я буду вся в мехах, и…
Она остановилась, рот ее слегка приоткрылся. Затем он открылся шире, и изогнулся на кончиках, и это сделало ее лицо немного похожим на трагическую маску в изображении древних греков. Ее плечи затряслись. Она выронила стакан, и первый вскрик пришел откуда-то глубоко изнутри, и слезы побежали по ее щекам, заливая лицо и затекая в открытый рот. Она столкнула кота на пол. Рыдание пошло всерьез.
Я счел, что этот момент не хуже любого другого, и потому задал следующий вопрос:
— Что такое сказала тебе сегодня Конни Мизелль на похоронах?
В ответ раздались новые громкие рыдания, и она произнесла, всхлипывая:
— Она… она сказала мне, что если… если я только попыта-аюсь… увидеть его снова… она запрет меня в тюрьму… и отдаст лесбиянкам! Она… она пугала меня… Она плоха-аа-я!
— О, господи! — сказал я, подошел к ней и попытался утешить. Я обхватил ее руками и начал гладить по затылку. Она все еще дико дрожала, но рыдания прекратились. Она теперь только всхлипывала.
— Яййаанневжуууугоонова-аа! — сказала она, по крайней мере из-за всхлипываний получилось что-то вроде этого.
— Что-что?
— Я… Я его больше никогда не увввижуу!
Я еще немного погладил ее, поласкал волосы. Всхлипывания окончательно пошли на убыль. Она подняла лицо и потянулась ко мне. Я подумал: «Она хочет, чтобы я ее поцеловал». Да кто-нибудь, не обязательно я. Почти что кто угодно — ну, повыше, пошире в плечах — и чтоб только убедил ее, что все в этом мире правильно и идет как нельзя лучше.
Я поцеловал ее. Первое мгновенье это было похоже на то, что я поцеловал сестру. Младшую.
Но затем ее губы разошлись, появился и начал энергично работать язык, и я то ли укусил, то ли поцеловал ее в ответ. Да, я поцеловал ее в ответ и вынырнул на поверхность, потом еще немного погладил и сказал незначащую фразу утешения.
— Давай-ка сядем сюда, — сказал я, взял ее за руку и отвел на кушетку. — Где тут у тебя ванная?
Она указала.
— Зачем ты меня обо всем этом расспрашивал?
— Я пытаюсь установить, что же с ним произошло.
— Он не брал никакой взятки в 50 тысяч, как это писал ваш Сайз.
— Не брал?
— Нет.
— Почему ты так уверена?
— Я просто знаю, что он не брал. Он бы никогда не сделал ничего подобного.
— Тогда что же с ним произошло?
— Не знаю. Все шло замечательно до тех пор, пока не появилась она.
— Конни Мизелль?
— Это всё из-за нее. Всё без исключения.
Она взглянула на меня. На лице проступили трудноуловимые признаки серьезного недовольства.
— А ты хотел бы переспать со мной? — спросила она. — Это можно — если ты хочешь…
— Давай подумаем об этом, — сказал я и похлопал ее по колену. — Потом, когда ты будешь себя получше чувствовать.
Она уже забыла, о чем спрашивала.
— А когда ты разузнаешь о том, что действительно случилось, это же будет что-то плохое, да? Это, наверно, будет что-то ужасное, и они его арестуют и посадят в тюрьму, очень надолго, да?
— Я не знаю, — ответил я. — Но сама посуди: много ты вспомнишь я бывших сенаторов Соединенных Штатов, надолго попадавших за решетку?
Глава десятая
Еще лет десять, и в центре Вашингтона, наверное, вовсе не останется гостиниц. «Уиллард» давно закрылся. AFL–CIO купила отель, который располагался по соседству с их штаб-квартирой, да и снесла его. «Аннаполис» бездействует. «Армия Спасения» заграбастала «Гамильтон». С Капитолия ушел «Додж», а теперь и «Конгрессссионал», и «Континентал». Вот уже и про отель «Вашингтон» пошли разговоры, что, мол, надо бы и его снести и соорудить на его месте что-нибудь полезное, к примеру, платную парковку. «Вашингтон» располагается как раз напротив здания Казначейства США. Впрочем, когда я сейчас думаю об этом, мне сдается, что и та земля, что под Казначейством, тоже очень бы подошла для обустройства парковки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62