Освещена была только гостиная — в кресле у телевизора кто-то сидел,
— Черт бы тебя побрал, Себастиан, — устало сказал я.
Он виновато захлопал глазами.
— Я тебя напугал, Лесь? Извини.
— Ты где взял ключ?
— Мне вахтер открыл. Я его попросил, и он открыл.
— Ах да, конечно…
Не такой дурак наш вахтер, чтобы отказать мажору — да еще в нынешнее смутное время.
— Тебе звонил какой-то Ким.
— Ясно, — сказал я устало. Нужно будет перезвонить ему, подумал я, хотя бы намекнуть, что происходит. Лучше бы он так и остался в своем Новосибирске — пока волна докатится до провинции… Хотя, опять же, китайская граница под боком…
— Я передал пленку. — Он оживленно пошевелился в кресле. — Это было не так-то легко… Меня и не подпустили к посольству, представляешь? Но я вспомнил, что один мой однокурсник сейчас стажируется в «Известиях», а там при них американец из «СиЭнЭн» — он телетайп обслуживает. Ну, я и…
— Корреспондент?
— Ага.
— Это хорошо. Что ж, поглядим. Может, и выгорит.
Я прошел мимо него к шкафу, вытащил рюкзак, и, разложив его на полу, стал сваливать туда все самое необходимое.
— Ты что же, — удивленно спросил Себастиан, — уезжаешь?
— А чего ты хочешь? Чтобы я дожидался, пока меня в вагон затолкают, как скотину бессловесную? Почем я знаю, может, они с Верхнего Города начнут?
Он так и подпрыгнул в кресле.
— Да кто начнет-то?
Тут только я сообразил — он же ничего не знает!
— Я гляжу, на улицах что-то странное творится, — недоуменно сказал он, — ничего не понимаю. Включил тут у тебя телевизор, а там только первый канал… Говорят, сохраняйте спокойствие…
— Аскольд твой… Борец за равноправие. — Я вздохнул. — Фактически, это государственный переворот, Себастиан. Только… легализованный. Для людей настают тяжелые времена.
Он вскочил, вытаращился на меня.
— Эта пленка!
— Там были доказательства. Записи переговоров Аскольда с террористами…
— Я тебе не верю. Да откуда такая техника у обезьянок? — выпалил он.
Я с удовольствием сказал:
— Идиот!
— Прости, Лесь, но…
Я отступил на два шага, заложил руки за спину и насмешливо оглядел его с головы до ног.
— Ах ты, бедняжка! Святая простота! Ты, выходит, и впрямь думал, что все эти новые технологии разработаны мажорами! Думаешь, почему Аскольд в штаны наложил? Почему ваша оппозиция — если она у вас есть — предпочла ему поверить? Да потому что еще немного — и люди сами возьмут все, что им причитается. Вот вы и всполошились, захлопали крылышками…
— Но если так, то… нужно предупредить хлопцев… И вправду, бедняга…
— Каких хлопцев, Себастиан? Кого ты хочешь предупреждать? Бучко арестован. За укрывательство раненой женщины — единственного человека, который мог бы свидетельствовать против Аскольда. Кстати, по доносу Шевчука. Так что, полагаю, Шевчук вполне может позаботиться о себе сам… Зря ты, как видишь, волновался, он оказался вполне благонамеренным гражданином.
— Бучко арестован? — выдохнул он.
— Я же тебе говорю. Галерея опечатана.
— Что же делать, Лесь? — Он в отчаянье посмотрел на меня. — Что же делать?
— Я пытался уговорить Георгия — знаешь такого? — чтобы он занялся этим делом… тогда у нас еще был бы хоть какой-то шанс. Привел его к Бучко. Но Шевчук меня опередил.
— А теперь?
— Надежда только на твою кассету. Ты и, правда, ее передал?
— Я никогда не вру, — возмутился он.
— Что ж, отлично…
Уложил вещи в рюкзак и затянул веревки. Он продолжал следить за каждым моим движением с таким безнадежным видом, что я сжалился.
— Там, на кухне, стоит приемник. Давай, поймай-ка «Голос Америки», послушаем, что делается…
Он покорно побрел на кухню. Я приглушил звук телевизора — все равно следующая сводка новостей будет через полчаса… Пока что сводный оркестр яростно исполнял «Патетическую ораторию»…
Себастиан осторожно поставил приемник на журнальный столик.
— Что-то я тут… — сказал он, подкручивая колесико.
— Погоди, — я отобрал у него радио. — Он берет УКВ. Сейчас…
Мне его как-то под горячую руку переделал Ким, этот приемник.
— Но это же… незаконно…
— Ты что же, совсем дурак?
Он наблюдал за мной молча, с некоторым страхом. Потом виновато сказал:
— Я и, правда, не думал, что… люди… сами по себе… на такое способны.
— Понимаю. Ты готов был бороться за права меньших братьев. Но мы вовсе не меньшие братья, Себастиан. И мы не нуждаемся ни в жалости, ни в снисхождении. — О, Господи, еще как нуждаемся…
Голос с чуть заметным акцентом выплыл из той странной тьмы, где живут радиоголоса, блуждая в эфире, точно призрачные рыбы.
«…и сейчас, после музыкальной паузы, о последних событиях в столице. Обнаружены виновники взрыва в Торговом Центре — ими оказались члены радикальной группы под руководством небезызвестного Романа Ляшенко. Главарь террористической организации приговорен к смертной казни — первый подобный казус со времен Новосибирского инцидента. Приговор приведен в исполнение. Объединенное правительство единодушно поддержало жесткие меры по урегулированию ситуации в городе и прилежащих районах, предпринятые перспективным политиком Аскольдом — возможно, это означает грядущие перестановки в правительстве и рост влияния клана Палеологов, в последнее время оттесненного враждующими группировками на второстепенные позиции. Прослушайте комментарий нашего политического обозревателя Вячеслава Новгородского…»
И уже другой голос произнес врастяжку: «Дорогие радиослушатели! Наша программа уже обращала ваше внимание на стремительный рост популярности Аскольда — возможно, единственного трезвомыслящего прогрессиста в составе нынешнего правительства. Последние события только подтверждают…»
— Достаточно.
Я выключил приемник.
— Но это… — недоуменно произнес Себастиан, — ведь та пленка попала к ним. Я говорю правду, Лесь. Почему же они молчат?
— Не знаю…
— Ты говоришь, там переговоры Аскольда… Может, проверяют ее подлинность? Боятся обострять отношения?
— Может быть, — я пожал плечами, — а быть может, просто не хотят вмешиваться. Ведь, если вдуматься, Аскольд ведет страну к краху — к полному коллапсу: пусть не немедленному… пусть через десять лет… или двадцать… Почему, как ты думаешь, Китай пошел с нами на сближение, когда они столько лет кричали об уникальном китайском пути? Да потому что оказались в полной заднице — сколько там людей осталось, в Китае, и все в резервациях, поставляют эти… изделия народного творчества… При нынешнем раскладе Евразийский союз ждет то же самое. Да через полвека у американцев будут такие технологии, что представить трудно — вплоть до межконтинентальных самолетов. Тогда нам, милый мой, никакая дружба с Китаем не поможет…
— Ты думаешь? Но Америка…
— Оплот свободы и равноправия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Черт бы тебя побрал, Себастиан, — устало сказал я.
Он виновато захлопал глазами.
— Я тебя напугал, Лесь? Извини.
— Ты где взял ключ?
— Мне вахтер открыл. Я его попросил, и он открыл.
— Ах да, конечно…
Не такой дурак наш вахтер, чтобы отказать мажору — да еще в нынешнее смутное время.
— Тебе звонил какой-то Ким.
— Ясно, — сказал я устало. Нужно будет перезвонить ему, подумал я, хотя бы намекнуть, что происходит. Лучше бы он так и остался в своем Новосибирске — пока волна докатится до провинции… Хотя, опять же, китайская граница под боком…
— Я передал пленку. — Он оживленно пошевелился в кресле. — Это было не так-то легко… Меня и не подпустили к посольству, представляешь? Но я вспомнил, что один мой однокурсник сейчас стажируется в «Известиях», а там при них американец из «СиЭнЭн» — он телетайп обслуживает. Ну, я и…
— Корреспондент?
— Ага.
— Это хорошо. Что ж, поглядим. Может, и выгорит.
Я прошел мимо него к шкафу, вытащил рюкзак, и, разложив его на полу, стал сваливать туда все самое необходимое.
— Ты что же, — удивленно спросил Себастиан, — уезжаешь?
— А чего ты хочешь? Чтобы я дожидался, пока меня в вагон затолкают, как скотину бессловесную? Почем я знаю, может, они с Верхнего Города начнут?
Он так и подпрыгнул в кресле.
— Да кто начнет-то?
Тут только я сообразил — он же ничего не знает!
— Я гляжу, на улицах что-то странное творится, — недоуменно сказал он, — ничего не понимаю. Включил тут у тебя телевизор, а там только первый канал… Говорят, сохраняйте спокойствие…
— Аскольд твой… Борец за равноправие. — Я вздохнул. — Фактически, это государственный переворот, Себастиан. Только… легализованный. Для людей настают тяжелые времена.
Он вскочил, вытаращился на меня.
— Эта пленка!
— Там были доказательства. Записи переговоров Аскольда с террористами…
— Я тебе не верю. Да откуда такая техника у обезьянок? — выпалил он.
Я с удовольствием сказал:
— Идиот!
— Прости, Лесь, но…
Я отступил на два шага, заложил руки за спину и насмешливо оглядел его с головы до ног.
— Ах ты, бедняжка! Святая простота! Ты, выходит, и впрямь думал, что все эти новые технологии разработаны мажорами! Думаешь, почему Аскольд в штаны наложил? Почему ваша оппозиция — если она у вас есть — предпочла ему поверить? Да потому что еще немного — и люди сами возьмут все, что им причитается. Вот вы и всполошились, захлопали крылышками…
— Но если так, то… нужно предупредить хлопцев… И вправду, бедняга…
— Каких хлопцев, Себастиан? Кого ты хочешь предупреждать? Бучко арестован. За укрывательство раненой женщины — единственного человека, который мог бы свидетельствовать против Аскольда. Кстати, по доносу Шевчука. Так что, полагаю, Шевчук вполне может позаботиться о себе сам… Зря ты, как видишь, волновался, он оказался вполне благонамеренным гражданином.
— Бучко арестован? — выдохнул он.
— Я же тебе говорю. Галерея опечатана.
— Что же делать, Лесь? — Он в отчаянье посмотрел на меня. — Что же делать?
— Я пытался уговорить Георгия — знаешь такого? — чтобы он занялся этим делом… тогда у нас еще был бы хоть какой-то шанс. Привел его к Бучко. Но Шевчук меня опередил.
— А теперь?
— Надежда только на твою кассету. Ты и, правда, ее передал?
— Я никогда не вру, — возмутился он.
— Что ж, отлично…
Уложил вещи в рюкзак и затянул веревки. Он продолжал следить за каждым моим движением с таким безнадежным видом, что я сжалился.
— Там, на кухне, стоит приемник. Давай, поймай-ка «Голос Америки», послушаем, что делается…
Он покорно побрел на кухню. Я приглушил звук телевизора — все равно следующая сводка новостей будет через полчаса… Пока что сводный оркестр яростно исполнял «Патетическую ораторию»…
Себастиан осторожно поставил приемник на журнальный столик.
— Что-то я тут… — сказал он, подкручивая колесико.
— Погоди, — я отобрал у него радио. — Он берет УКВ. Сейчас…
Мне его как-то под горячую руку переделал Ким, этот приемник.
— Но это же… незаконно…
— Ты что же, совсем дурак?
Он наблюдал за мной молча, с некоторым страхом. Потом виновато сказал:
— Я и, правда, не думал, что… люди… сами по себе… на такое способны.
— Понимаю. Ты готов был бороться за права меньших братьев. Но мы вовсе не меньшие братья, Себастиан. И мы не нуждаемся ни в жалости, ни в снисхождении. — О, Господи, еще как нуждаемся…
Голос с чуть заметным акцентом выплыл из той странной тьмы, где живут радиоголоса, блуждая в эфире, точно призрачные рыбы.
«…и сейчас, после музыкальной паузы, о последних событиях в столице. Обнаружены виновники взрыва в Торговом Центре — ими оказались члены радикальной группы под руководством небезызвестного Романа Ляшенко. Главарь террористической организации приговорен к смертной казни — первый подобный казус со времен Новосибирского инцидента. Приговор приведен в исполнение. Объединенное правительство единодушно поддержало жесткие меры по урегулированию ситуации в городе и прилежащих районах, предпринятые перспективным политиком Аскольдом — возможно, это означает грядущие перестановки в правительстве и рост влияния клана Палеологов, в последнее время оттесненного враждующими группировками на второстепенные позиции. Прослушайте комментарий нашего политического обозревателя Вячеслава Новгородского…»
И уже другой голос произнес врастяжку: «Дорогие радиослушатели! Наша программа уже обращала ваше внимание на стремительный рост популярности Аскольда — возможно, единственного трезвомыслящего прогрессиста в составе нынешнего правительства. Последние события только подтверждают…»
— Достаточно.
Я выключил приемник.
— Но это… — недоуменно произнес Себастиан, — ведь та пленка попала к ним. Я говорю правду, Лесь. Почему же они молчат?
— Не знаю…
— Ты говоришь, там переговоры Аскольда… Может, проверяют ее подлинность? Боятся обострять отношения?
— Может быть, — я пожал плечами, — а быть может, просто не хотят вмешиваться. Ведь, если вдуматься, Аскольд ведет страну к краху — к полному коллапсу: пусть не немедленному… пусть через десять лет… или двадцать… Почему, как ты думаешь, Китай пошел с нами на сближение, когда они столько лет кричали об уникальном китайском пути? Да потому что оказались в полной заднице — сколько там людей осталось, в Китае, и все в резервациях, поставляют эти… изделия народного творчества… При нынешнем раскладе Евразийский союз ждет то же самое. Да через полвека у американцев будут такие технологии, что представить трудно — вплоть до межконтинентальных самолетов. Тогда нам, милый мой, никакая дружба с Китаем не поможет…
— Ты думаешь? Но Америка…
— Оплот свободы и равноправия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25