Но в час несчастья она осталась верна родной крови, как и вдовствующая виконтесса, как и ты, Гарри. Итак, сэр, покуда матушка хлопотала перед покойным принцем Оранским, - ибо никогда я не назову его королем, - а вы пребывали в заключении, мы все жили в доме милорда Мальборо, который в то время находился с войском в Голландии и лишь приезжал ненадолго. И вот... но только, Гарри, ты верно никому не скажешь?
Гарри еще раз поклялся сохранить тайну.
- Ну вот, мы, видишь ли, превесело проводили там время; миледи Мальборо нас очень полюбила и пообещала сделать меня своим пажом, а для Трикс исхлопотала место фрейлины при дворе, и покуда матушка плакала, запершись у себя наверху, мы всячески веселились; и герцогиня постоянно целовала меня, и ее дочери тоже, а Блэндфорд по уши влюбился в Трикс, и она также к нему благоволила, и однажды он... он поцеловал ее в углу за дверью - да, поцеловал, - а герцогиня накрыла их и отпустила по такой пощечине обоим, и Трикс и Блэндфорду, что стоило посмотреть на это! А потом она сказала, чтоб мы тотчас же покинули ее дом, и обвинила матушку, будто все это было с ее ведома, но это неправда, она в ту пору и не думала ни о чем, кроме покойного отца. Тогда-то мы и уехали в Уолкот. Блэндфорда заперли в его комнате и не дали ему даже проститься с Беатрисой. Но я-то проник к нему. Я взобрался по водосточной трубе и заглянул в окно, перед которым он сидел и плакал.
"Маркиз, - говорю я, как только он отворил окно и помог мне влезть, вам знакома моя шпага", - потому что шпагу я захватил с собой.
"О виконт! - говорит он. - О мой дорогой Фрэнк! - И тут он бросился мне на шею и громко зарыдал. - Я так люблю госпожу Беатрису, что умру, если она не будет моей".
"Мой милый Блэндфорд, - говорю я, - вы еще слишком молоды, чтоб думать о женитьбе", - ему ведь было всего пятнадцать, а в эти годы жениться еще рано.
"Но я готов ждать хоть двадцать лет, если только она согласна, говорит он. - Я никогда, никогда, никогда не женюсь на другой. Даже на принцессе королевской крови не женюсь, сколько бы меня ни заставляли. Если только Беатриса захочет ждать, ее Блэндфорд клянется быть ей верным до гроба". И он мне дал расписку (только там были ошибки, потому что он написал: _"Я гатов подпесатъ своей кровью"_, - а ведь это не так пишется, правда, Гарри?) в том, что он обязуется не жениться ни на ком, кроме досточтимой госпожи Гертруды Беатрисы Эсмонд, единственной сестры его лучшего друга Фрэнсиса Джеймса, пятого виконта Эсмонда. Тогда я дал ему локон ее волос.
- Локон ее волос! - воскликнул Эсмонд.
- Да. Трикс подарила мне его в тот самый день, после стычки с герцогиней. Мне он был ни к чему; поэтому я отдал его Блэндфорду, и мы поцеловались на прощание и "сказали друг другу: "Прощай, брат мой". Потом я по той же трубе спустился на землю, а вечером мы уехали домой. И он теперь в Кембридже, в Королевском колледже, куда и я вскоре отправлюсь; и если он не сдержит своего обещания (он только одно письмо прислал мне за это время) ему знакома моя шпага, Гарри. А теперь отправимся на петушиный бой в Винчестер.
- Но только знаешь что, - со смехом добавил он, помолчав немного, едва ли Трикс станет очень убиваться из-за него. Помилуй господи! Стоит ей увидеть мужчину, как она уже готова строить глазки; всего лишь месяц назад молодой сэр Уилмот Кроули из Королевского Кроули и Энтони Хенли из Олресфорда обнажили из-за нее шпаги в Винчестерском собрании.
В эту ночь мистеру Гарри спалось далеко не так сладко и приятно, как в первые две ночи, проведенные им в Уолкоте. "Итак, эти ясные глаза уже сияли другому, - думал он, - а прелестные губки, или, по крайней мере, щечки, принялись уже за дело, для которого они предназначены природой. Еще и шестнадцати лет нет ей, а уже один юный джентльмен вздыхает над локоном ее волос, а два деревенских сквайра готовы перерезать друг другу глотки за честь протанцевать с нею. Не глупец ли я, что лелею в себе эту страсть, безрассудно раздувая огонь, который мне же опалит крылья? Крылья! Не лучше ли сказать - костыли? Пусть между нами всего восемь лет разницы, но по опыту жизни я на тридцать лет старше. Мне ли, с моим унылым лицом и неловкими манерами, питать надежду понравиться столь прекрасному созданию! Каковы бы ни были мои заслуги, какое бы я ни завоевал себе имя, она даже слушать меня не станет. Она будет маркизой, я же навсегда останусь безыменным, незаконнорожденным сиротой. О господин мой, господин мой! (И тут, томимый страстной тоской, он задумался о клятве, данной бедному лорду в его смертный час.) О моя госпожа, любимая и великодушная, оценишь ли ты когда-нибудь жертву, принесенную ради тебя бедным сиротою, которого ты любишь и который так любит тебя?"
Тут мучительное искушение овладело им. "Одно лишь мое слово, - думал Гарри, - одно лишь краткое признание, и все изменилось бы сразу; но нет, я поклялся у смертного ложа моего покровителя. Ради него и его близких, ради святой любви и радости прошлых дней я дал слово, и да поможет мне небо не нарушить его!"
На следующий день, хотя Эсмонд ничем не обнаруживал происходившего в нем и, даже напротив того, сидя с друзьями за утренней трапезой, старался быть более обыкновенного радостным и веселым, его дорогая госпожа, от светлого взора которой, казалось, не могло укрыться ни одно движение его души, заметила, что его гнетет какая-то тайная забота; ибо не раз, покуда длился завтрак, она тревожно взглядывала на него, и когда затем он поднялся к себе в комнату, она почти тотчас же последовала за ним и осторожно постучалась у его дверей.
Должно быть, ей все стало ясно, как только она переступила порог, ибо нашего молодого джентльмена она нашла укладывающим вещи, согласно принятому им накануне решению - ни дня не медля, бежать от соблазна.
Она плотно затворила за собой дверь и прислонилась к ней, очень бледная, со сложенными на груди руками, устремив взгляд на молодого человека, который стоял на коленях перед раскрытым дорожным мешком.
- Вы уже едете, так скоро?
Он поспешно поднялся с колен, покраснев, быть может, оттого, что его как бы застигли врасплох, взял прекрасную руку своей госпожи - ту, что была украшена обручальным кольцом, - и поцеловал ее.
- Так будет лучше, дорогая леди, - сказал он.
- Я еще за завтраком знала, что вы уедете. Я... я думала, вы еще поживете здесь. Что случилось? Отчего вы не хотите остаться с нами подольше? Что такое сказал вам Фрэнк? О чем вы так поздно разговаривали вчера вечером?
- Мне дан отпуск из Челси всего на три дня, - сказал Эсмонд, стараясь придать своему тону как можно более веселости. - Тетушка - она велит мне звать ее тетушкой - теперь вправе указывать мне; ей я обязан моим офицерским чином и моим расшитым кафтаном. Я теперь у нее в большой милости; завтра в Челси обедает новый мой начальник - генерал Лэмли, который назначил меня своим адъютантом, и я должен присутствовать на этом обеде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168