Истина же в том, что, как ни поступала с ним Беатриса, высмеивала его или поощряла, улыбалась ему или обдавала его холодом, а улыбки расточала другому; сколько ни наблюдал он суетную и тщеславную натуру ее; как ясно ни видел все растущую черствость и легкомыслие, которое воспитала в ней придворная жизнь и постоянная смена поклонников, то являвшихся, то исчезавших, - ничто не помогало. Эсмонд не мог заставить себя позабыть ее, думал о ней всюду, где бы он ни был, на родине или в чужом краю, и если ему попадалась на глаза "Газета", в которой упомянуто было его имя, если пушечное ядро пролетало стороной или другая опасность миновала его на поле боя, - первой мыслью его было: "А что она скажет на это? Польстит ли ей это отличие, тронет ли весть о пережитом испытании настолько, чтобы расположить ее сердце ко мне?" Он так же не властен был нарушить это пламенное постоянство, как изменить цвет своих глаз, - и то и другое было дано ему природою; он знал каждый из недостатков госпожи Беатрисы лучше, нежели самый взыскательный судья, и отлично понимал, сколь неразумна любовь к подобной женщине, обладание которой могло дать ему счастье самое большее на одну неделю; но были у этой Цирцеи чары, от которых бедняга не в силах был освободиться и долго, дольше, чем Улисс (такой же немолодой офицер, много странствовавший по свету и проделавший не один иноземный поход), испытывал на себе властную и коварную силу ее уловок. Он рад был уйти от неверной прелестницы, по примеру Уильяма Любомудра из сочиненной им притчи, но это было невозможно, как невозможно вытравить из памяти воспоминание о вчерашнем дне. Стоило ей поднять пальчик, и он из любой дали прибежал бы обратно; стоило сказать: такому-то поклоннику я дала отставку, и несчастный, одержимый своею любовью, тотчас же принялся бы рыскать вокруг ее дома в надежде попасть в ряды признанных искателей хотя бы на одну лишь неделю. Если он безумством своим походил на Улисса, то в ней было то общее с Пенелопою, что ее постоянно осаждала толпа женихов и изо дня в день, из вечера в вечер она распускала и вновь плела сеть кокетливых ухищрений и уловок, с помощью которых привыкла завлекать и удерживать их.
Быть может, эта страсть к кокетству порождалась в ней отчасти ее положением при дворе, где прекрасная фрейлина была огоньком, на который слетались сотни молодых щеголей, где всегда вокруг нее теснилось множество почитателей, спешивших послушать ее остроумные выпады и полюбоваться ее красотой, и где она привыкла говорить и слушать такие вольные речи, которые едва ли можно было счесть достойными уст или ушей дочери Рэйчел Каслвуд. Когда двор находился в Виндзоре или Хэмптоне, леди и джентльмены часто затевали совместные прогулки верхом, и госпожа Беатриса, в мужском кафтане и шляпе, неслась следом за гончими во главе целой кавалькады, с легкостью перемахивая через изгороди на всем скаку.
Если сельские жительницы тогдашней Англии были самыми скромными и целомудренными женщинами в мире, то у горожанок и придворных леди зато были в обычае такие разговоры и поступки, которые никак нельзя было назвать ни целомудренными, ни скромными, и многие из них притязали на свободу поведения, какой истинные почитатели прекрасного пола никогда не согласились бы им даровать. Джентльмены из числа моих потомков (для леди я не считаю подобные изыскания подходящими) могут из сочинений мистера Конгрива, доктора Свифта и других узнать, каковы были речи и нравы того времени.
В 1712 году, в пору возвращения Эсмонда на родину, самой красивой женщине во всей Англии, леди благороднейшего происхождения, не обладавшей, правда, богатством, но зато являвшей собою образец ума и обхождения, Беатрисе Эсмонд шел уже двадцать седьмой год, а она все еще оставалась Беатрисой Эсмонд. Из сотни поклонников она не сумела выбрать мужа: одни просили ее руки и получили отказ; другие - и таких было большинство покинули ее. Уже десять раз с той поры, как она вступила в свет, всходил урожай красавиц и в должное время бывал благополучно убран рачительными хозяевами, если позволительно будет продолжить это буколическое сравнение. Сверстницы ее к этому времени давно уже были матерями семейств; девушки, не обладавшие и десятой долей ее ума и достоинств, сделали отличнейшие партии и теперь смотрели сверху вниз на незамужнюю подругу, которая еще совсем недавно высмеивала их и затмевала своей красотой. Юные красавицы уже начинали считать Беатрису старой девой, хихикая, называли ее дамою прошлого столетия и спрашивали, отчего в галерее Хэмптон-Корт нет ее портрета. Но она все еще царила в сердцах, в одном во всяком случае, и никакая из юных дев, чье здоровье пили в кофейнях зеленые юнцы, не могла сравниться с нею; а для Эсмонда она была по-прежнему молода и прекрасна.
Кто сосчитает, сколько искателей едва не удостоились счастья обладать этой сиреной, или, лучше сказать, скольким посчастливилось ускользнуть из ее сетей! Диву даешься при мысли, что у матери, чище и невинней которой не было женщины в мире, могла родиться подобная дочь. Я склонен полагать, что моя госпожа, от которой дети никогда не слышали резкого слова (а кое-кто если и слышал, то лишь два-три раза в жизни), чересчур донимала их своими материнскими ласками и заботами, а потому и дочь и сын ее рано взбунтовались, - и после первого вылета из гнезда их уже нельзя было заставить укрыться вновь под крылышком любящей матери. Леди Каслвуд знала далеко не все о жизни, которую вела ее дочь, и о тех мыслях, которые ее занимали, да оно, пожалуй, было и к лучшему. Многое из того, что творилось в королевских приемных и обеденных залах, показалось бы ей непонятным. Госпожа Беатриса так круто с самого начала повернула дело, что мать быстро сдалась. Прелестная фрейлина имела собственную карету, выезжала и возвращалась, когда заблагорассудится; и мать была так же бессильна запрещать или приказывать ей, как вразумлять ее или убеждать.
Один, два или даже три раза на памяти Эсмонда она была обручена и собиралась выйти замуж. Как уже говорилось, накануне его отъезда она дала слово лорду Эшбернхэму; и что же: когда Эсмонд воротился на родину, милорд уже был женат на леди Мэри Батлер, дочери герцога Ормонда, и все его прекрасные замки вместе с двенадцатью тысячами годового дохода, послужившие для госпожи Беатрисы главной приманкой, от нее ускользнули. С нею Эсмонд не решался разговаривать о причинах, расстроивших эту помолвку; леди же Каслвуд на его расспросы отвечала лишь одно: "Не будем говорить об этом, Гарри. Я сама не знаю, отчего они разошлись, и боюсь спрашивать. Я уже не раз говорила вам, что как ни умна, добра и великодушна моя бедная Беатриса, как ни щедро одарена от природы, я немного могу сказать о ней хорошего и со страхом думаю о ее замужестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168