Только вчера вечером, полями и лугами возвращаясь с Пэл-Мэл в Челси, не сочинил ли он две или три строфы в честь карих глаз Брэйсгердл, которые во сто крат прекрасней самых томных голубых очей, когда-либо сиявших из-под опущенных ресниц пресной белокурой красавицы. Но Том Тэшер! Том Тэшер, сын горничной, смеет поднимать свои свиные глазки на его госпожу! Том Тэшер дерзает думать о вдове Каслвуда! При одной мысли об этом ярость и презрение переполняли сердце мистера Гарри; честь семьи, главою которой он был, обязывала его воспрепятствовать столь чудовищному союзу, наказать выскочку, осмелившегося помышлять о подобном оскорблении рода Каслвудов. Правда, мистер Эсмонд частенько хвалился своими республиканскими убеждениями и мог бы припомнить немало зажигательных речей, произнесенных в колледже и вне его во славу личного, а не родового достоинства, но позволить Тому Тэшеру занять место благородного Каслвуда! Тьфу! Это было не менее чудовищно, чем вдове короля Гамлета снять траур для Клавдия. Достойны презрения все вдовы, все жены, все женщины; и если оглашение, как легко предположить, должно состояться в Уолкотской церкви в ближайшее воскресенье, Эсмонд будет там, чтобы во всеуслышание крикнуть: нет! А потом, без посторонних глаз, выместить обеду на щеках жениха.
Итак, в тот же вечер, вместо того, чтобы отправиться обедать в "Розу", мистер Эсмонд велел слуге уложить дорожный мешок и раздобыть лошадей и в час, когда его приятели собирались ужинать после представления, находился уже в Фарнхэме, на полдороге к Уолкоту, проскакав без малого тридцать миль. Слуге он наказал молчать, таи чтобы в доме миледи никто не знал о его путешествии; от Челси до Лондона было довольно далеко, дороги были плохи и небезопасны от разбойников, поэтому, Эсмонд после своих вечерних похождений, часто оставался ночевать у кого-нибудь из друзей в городе, и его отсутствие не должно было встревожить тетушку, - кстати, для старой леди ничего не было приятнее, чем воображать, что mon cousin, этот неисправимый юный грешник, шатается по городу, опрокидывает будки ночных сторожей или бесчинствует в Сент-Джайлсе. После книг благочестивого содержания любимым ее чтением были Этеридж и Сэдли. Она знала множество пикантных историй о Рочестере, о Гарри Джермине и Гамильтоне, и случись Эсмонду увезти жену у какого-нибудь почтенного горожанина, она, я уверен, не задумалась бы заложить свои бриллианты (лучшие из них достались богоматери в Шайо), чтобы вызволить его из беды.
Небольшой дом милорда в Уолкоте, где он жил до того, как унаследовал, титул и переселился в Каслвуд, расположен в миле пути от Винчестера, и после смерти милорда вдова его снова вернулась в этот дом, который всегда был мил ее сердцу и где прошли ранние, лучшие годы ее замужней жизни; уютный этот дом более подходил к ее скромным средствам, нежели огромный Каслвудский замок, и к тому же в нем она могла жить под защитой своего отца, бывшего декана. Молодой виконт уже год как учился в прославленном местном колледже. Тэшер же исполнял при нем обязанности домашнего наставника. Вот все, что было известно Эсмонду от старой виконтессы; молодая по-прежнему ни единым словом не давала о себе знать.
При жизни своего благодетеля Эсмонду случалось иногда бывать в Уолкоте; отдохнув часа три в придорожной гостинице, он задолго до рассвета снова пустился в путь и скакал так быстро, что к двум часам дня поспел уже в Уолкот. У ворот деревенской гостиницы он спешился и тотчас же послал человека к мистеру Тэшеру с известием, что джентльмен, прибывший из Лондона, желает видеть его по неотложному делу. Посланный вскоре вернулся и сообщил, что доктор в городе и, по всей вероятности, в соборе. Там же сейчас и миледи виконтесса; она аккуратно каждый день посещает соборную службу.
Почтовая станция, где нужно было сдать лошадей, находилась в Винчестере. Эсмонд снова вскочил в седло и в скором времени достиг указанного места; там он оставил слугу, который наконец перестал ворчать, почуяв близость обеда, а сам пешком отправился в собор. Играл орган; уже сгущались сизые зимние сумерки, когда он прошел через церковный двор и вступил под торжественные своды старинного здания.
Глава VI
Двадцать девятое декабря
В соборе было всего десятка два людей, не считая декана, нескольких священнослужителей и певчих, взрослых и детей, которые пели прекрасный вечерний гимн. Но доктор Тэшер, украшенный огромным черным париком, принимал участие в богослужении и внушительным голосом читал молитву; а на передней скамье, надвинув черный вдовий капюшон, сидела любимая госпожа Эсмонда и рядом с ней ее сын, совсем взрослый юноша, черты которого дышали истинным благородством, а глаза, такие же, как у матери, и отцовские вьющиеся каштановые кудри, ниспадавшие на воротник из венецианских кружев, придавали ему сходство с прелестными творениями Ван-Дейка. Портрет молодого виконта, писанный monsieur Риго в Париже, - лишь офранцуженная копия его открытого мужественного лица англичанина. Когда он поднимал взгляд, из глаз его, казалось, исходили лучи такой сапфировой синевы, какая едва ли найдется на палитре художника. Правда, в день, о котором идет рассказ, эту главную прелесть юного лорда было трудно заметить; глаза его почти все время оставались закрытыми, ибо гимн был довольно длинен и он попросту спал.
Однако лишь только музыка смолкла, милорд проснулся, осмотрелся по сторонам, и взгляд его упал на мистера Эсмонда, который сидел прямо против него, с грустью и нежностью взирая на двух людей, которые все эти годы так много места занимали в его сердце; лорд Каслвуд вздрогнул, потянул свою мать за рукав (она сидела, почти не поднимая глаз от молитвенника) и шепнул: "Смотрите, матушка! " - так громко, что слышно было и Эсмонду у противоположной стены и старому декану на его сидении в алтаре. Леди Каслвуд взглянула на миг туда, куда указывал ее сын, и подняла палец в знак предостережения Фрэнку. Эсмонд почувствовал, что лицо у него вспыхнуло и сердце часто забилось в груди, когда после долгой разлуки он вновь встретил взор своей дорогой госпожи. Остальная часть службы пролетела быстро: мистер Эсмонд ничего больше не слышал, как, должно быть, и миледи, которая еще ниже опустила на лицо свой капюшон и подняла голову только тогда, когда была прочитана последняя молитва, дано благословение и декан удалился в сопровождении причта.
Не успела еще скрыться процессия священнослужителей, как юный Каслвуд, перепрыгивая через скамьи, бросился к Эсмонду и повис у него на шее.
- Милый, дорогой Гарри! - воскликнул он. - Так, значит, ты вернулся? Ты был на войне? Ты возьмешь меня с собой в следующий поход? Почему ты нам ничего не писал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168