Под густой тёмной растительностью, закрывающей почти всё лицо, разглядеть красоту или её отсутствие было затруднительно. Сила движений и уверенное целеустремлённое состояние носителя бороды и лёгкой обуви говорили наблюдателю о наличии относительного, по крайней мере, здоровья у человека, и потому особого интереса не вызывали.
Через минуту на той же дороге появились двое, попадающие в сферу исследовательских интересов мальчика. Они шли очень медленно, казалось, ползли, с трудом передвигая тяжёлые ноги в резиновых сапогах. На головах трогательные, почти детские, белые панамки смотрелись нелепо в контрасте с выгоревшими и пожелтевшими брезентовыми куртками, которые совершенно некстати в такую жару были застёгнуты по-военному на все пуговицы. Семейная пара, прожившая в законном браке пятьдесят лет, и опасающаяся клещей больше, чем потницы и инфаркта, с трудом волоча ноги и пустые, дырявые корзинки передвигалась в направлении своего домика, развлекая себя в дороге пристальным разглядыванием окрестностей. Выдающейся достопримечательностью оказался милый мальчик с выразительными серыми глазами, уверенный в том, что наблюдает здесь только он.
Старый человек, то ли бабушка, то ли дедушка по виду, приблизившись к ограде, хриплым голосом, также не позволяющим идентифицировать половую принадлежность, с трудом проговорил: – Какой очаровательный мальчик!
Лицо розовокожее, с ровными щёчками, было обрюзгшим только снизу и теряло очертание в складках морщинистой шеи. Глаза вполне ясные, видящие, излучали тепло и интерес из-под густых, нависших бровей с лёгкой проседью.
Мишка с интересом рассматривал фигуру, словно пытающуюся протечь собой сквозь прутья забора. Тело в брезентовом костюме казалось более удалённым, чем его энергетическая структура. Некая плотность, ощущаемая физически, обволокла тело мальчика и прилипла нежно, но навязчиво.
За свои пять лет жизни Мишка успел определиться со своим отношением к старикам: они ему совершенно не нравились. Родных бабушку с дедом мальчик за стариков не считал: эти люди вообще стояли особняком в системе окружающего мироздания просто потому, что были близкими; да и выглядели Кемеровы бодро и подтянуто. А вот встречающиеся на улицах города, гуляющие по дачным дорогам, чужие бабушки в ситцевых пестреньких платьицах и дедушки, пахнущие смесью пота, табака и больного пищеварительного тракта, виделись плохой пародией на неуязвимый по замыслу Творца человеческий род. Мишка недоумевал: как можно в пространстве жизни и света так изуродовать совершенное от рождения тело? Как же нужно захотеть разрушения, чтобы против законов вечно продолжающейся жизни, носитель этой жизни на земле – физический организм так высох, истлел, обессилел? Морщинистые, серые лица, беззубые рты с провалившимися губами, исчезнувшие волосы, пигментные пятна и висящие на тоненьких ножках родинки вызвали первой реакцией брезгливость и отвращение. Мальчик хорошо запомнил всплеск гадостных энергий в солнечном сплетении и, выплывшую в противовес, уверенность в необходимости удерживать себя от подобных чувств. В мозгу маленького, ещё не выросшего телом, человека родилась стойкая потребность: научиться не стареть. Мишка откуда-то знал, что это возможно. Ещё он был уверен, что начинать работать над этой проблемой нужно сейчас, не откладывая её на момент запуска процессов распада. Наблюдая за своими возможностями, внук и сын неглупых предков своих, заметил, что часто размышляет, используя термины, слова и понятия, которые никто из взрослых при нём никогда не употреблял. Вывод о наличии некоего багажа знаний неинтеллектуального происхождения в смысле традиционного набора информации укрепил уверенность в собственных силах. Доверие к порывам и желаниям души привело к выработке устойчивой потребности изучить и понять носителей тления. Здесь, на даче, исследуемого материала было достаточно. Вопреки обыкновению двое в детских панамках отвращения не вызывали. Они вообще больше походили на отбившихся от ясельной группы детей великанов: розовощёкие, трогательно наивные, неорганизованные, с очевидным избытком никем не востребованного времени их, незаметного большинству, существования.
Удовлетворённо сделав вывод о разнообразии форм внутри исследуемой возрастной категории людей, мальчик утвердился в мысли о существовании возможности найти лазейку в подпространство абсолютного здоровья и красоты, которое бы никак не зависело от количества прожитых лет в конкретной, генетически обусловленной форме.
* * *
Игорь Петрович чувствовал себя плохо от жары и запаха дыма. Хотелось поскорее в каменную Москву с её налаженными системами водоснабжения и канализации. Виктория Глебовна не разделяла этих устремлений, навязчиво утомляя заботой своей, уставшие пыжиться в попытках дать плоды в непригодных условиях существования, кусты смородины и крыжовника.
– Викуся! Ты им не поможешь уже! Грунт – глина с песком, из леса всякая гадость лезет, сухо, жарко!
– Ты огород Кемеровых видел? Условия те же, а результат совсем другой.
– Так они же земли и навоза навезли машин сто!
– Да? Так и нам надо сделать. Сходил бы к ним и узнал, откуда машины-то и сколько стоят.
Крякнув от досады на собственную оплошность по выдаче несвоевременной информации, главбух пошёл в направлении дома Кемеровых, соображая, что бы такое соврать Виктории Глебовне, что бы устроило всех и походило на правду. Вообще, он был мастер на такого рода выкрутасы и в производственном процессе, и в лично-семейной жизни, но именно сейчас ничего подходящего в его перегревшуюся систему принимающих и анализирующих нервных волокон ничего не поступало. Расстояние до дома Виктора Владимировича становилось всё меньше. Неудовлетворённость и раздражение ситуацией увеличивались.
На утомлённой солнцем пыльной дороге сидел, очевидно, перегревшийся, ничего не соображающий, белый кот. Завидев на пустынной дороге человека, откормленный, обласканный хозяином экземпляр, потерявший бдительность в рафинированных условиях существования, блаженно и мягко уронил своё роскошное тело на горячую землю, потянулся, заняв собой добрую треть ширины пешеходно-проезжей части посёлка. «Хорошо ему! Развалился здесь… Обходите его!» – зло подумал Игорь Петрович и вслух скомандовал:
– А ну, брысь!
Кот недоумённо приподнял голову и лениво попытался навострить уши. Раздражение главбуха нашло здесь достойный объект для испытания своей активности и проявилось во всю, создав вокруг доверчиво смотрящего в небо жирного живота, наэлектризованное поле агрессии. Кот живенько встал на ноги и задумался, в какую бы сторону удалиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Через минуту на той же дороге появились двое, попадающие в сферу исследовательских интересов мальчика. Они шли очень медленно, казалось, ползли, с трудом передвигая тяжёлые ноги в резиновых сапогах. На головах трогательные, почти детские, белые панамки смотрелись нелепо в контрасте с выгоревшими и пожелтевшими брезентовыми куртками, которые совершенно некстати в такую жару были застёгнуты по-военному на все пуговицы. Семейная пара, прожившая в законном браке пятьдесят лет, и опасающаяся клещей больше, чем потницы и инфаркта, с трудом волоча ноги и пустые, дырявые корзинки передвигалась в направлении своего домика, развлекая себя в дороге пристальным разглядыванием окрестностей. Выдающейся достопримечательностью оказался милый мальчик с выразительными серыми глазами, уверенный в том, что наблюдает здесь только он.
Старый человек, то ли бабушка, то ли дедушка по виду, приблизившись к ограде, хриплым голосом, также не позволяющим идентифицировать половую принадлежность, с трудом проговорил: – Какой очаровательный мальчик!
Лицо розовокожее, с ровными щёчками, было обрюзгшим только снизу и теряло очертание в складках морщинистой шеи. Глаза вполне ясные, видящие, излучали тепло и интерес из-под густых, нависших бровей с лёгкой проседью.
Мишка с интересом рассматривал фигуру, словно пытающуюся протечь собой сквозь прутья забора. Тело в брезентовом костюме казалось более удалённым, чем его энергетическая структура. Некая плотность, ощущаемая физически, обволокла тело мальчика и прилипла нежно, но навязчиво.
За свои пять лет жизни Мишка успел определиться со своим отношением к старикам: они ему совершенно не нравились. Родных бабушку с дедом мальчик за стариков не считал: эти люди вообще стояли особняком в системе окружающего мироздания просто потому, что были близкими; да и выглядели Кемеровы бодро и подтянуто. А вот встречающиеся на улицах города, гуляющие по дачным дорогам, чужие бабушки в ситцевых пестреньких платьицах и дедушки, пахнущие смесью пота, табака и больного пищеварительного тракта, виделись плохой пародией на неуязвимый по замыслу Творца человеческий род. Мишка недоумевал: как можно в пространстве жизни и света так изуродовать совершенное от рождения тело? Как же нужно захотеть разрушения, чтобы против законов вечно продолжающейся жизни, носитель этой жизни на земле – физический организм так высох, истлел, обессилел? Морщинистые, серые лица, беззубые рты с провалившимися губами, исчезнувшие волосы, пигментные пятна и висящие на тоненьких ножках родинки вызвали первой реакцией брезгливость и отвращение. Мальчик хорошо запомнил всплеск гадостных энергий в солнечном сплетении и, выплывшую в противовес, уверенность в необходимости удерживать себя от подобных чувств. В мозгу маленького, ещё не выросшего телом, человека родилась стойкая потребность: научиться не стареть. Мишка откуда-то знал, что это возможно. Ещё он был уверен, что начинать работать над этой проблемой нужно сейчас, не откладывая её на момент запуска процессов распада. Наблюдая за своими возможностями, внук и сын неглупых предков своих, заметил, что часто размышляет, используя термины, слова и понятия, которые никто из взрослых при нём никогда не употреблял. Вывод о наличии некоего багажа знаний неинтеллектуального происхождения в смысле традиционного набора информации укрепил уверенность в собственных силах. Доверие к порывам и желаниям души привело к выработке устойчивой потребности изучить и понять носителей тления. Здесь, на даче, исследуемого материала было достаточно. Вопреки обыкновению двое в детских панамках отвращения не вызывали. Они вообще больше походили на отбившихся от ясельной группы детей великанов: розовощёкие, трогательно наивные, неорганизованные, с очевидным избытком никем не востребованного времени их, незаметного большинству, существования.
Удовлетворённо сделав вывод о разнообразии форм внутри исследуемой возрастной категории людей, мальчик утвердился в мысли о существовании возможности найти лазейку в подпространство абсолютного здоровья и красоты, которое бы никак не зависело от количества прожитых лет в конкретной, генетически обусловленной форме.
* * *
Игорь Петрович чувствовал себя плохо от жары и запаха дыма. Хотелось поскорее в каменную Москву с её налаженными системами водоснабжения и канализации. Виктория Глебовна не разделяла этих устремлений, навязчиво утомляя заботой своей, уставшие пыжиться в попытках дать плоды в непригодных условиях существования, кусты смородины и крыжовника.
– Викуся! Ты им не поможешь уже! Грунт – глина с песком, из леса всякая гадость лезет, сухо, жарко!
– Ты огород Кемеровых видел? Условия те же, а результат совсем другой.
– Так они же земли и навоза навезли машин сто!
– Да? Так и нам надо сделать. Сходил бы к ним и узнал, откуда машины-то и сколько стоят.
Крякнув от досады на собственную оплошность по выдаче несвоевременной информации, главбух пошёл в направлении дома Кемеровых, соображая, что бы такое соврать Виктории Глебовне, что бы устроило всех и походило на правду. Вообще, он был мастер на такого рода выкрутасы и в производственном процессе, и в лично-семейной жизни, но именно сейчас ничего подходящего в его перегревшуюся систему принимающих и анализирующих нервных волокон ничего не поступало. Расстояние до дома Виктора Владимировича становилось всё меньше. Неудовлетворённость и раздражение ситуацией увеличивались.
На утомлённой солнцем пыльной дороге сидел, очевидно, перегревшийся, ничего не соображающий, белый кот. Завидев на пустынной дороге человека, откормленный, обласканный хозяином экземпляр, потерявший бдительность в рафинированных условиях существования, блаженно и мягко уронил своё роскошное тело на горячую землю, потянулся, заняв собой добрую треть ширины пешеходно-проезжей части посёлка. «Хорошо ему! Развалился здесь… Обходите его!» – зло подумал Игорь Петрович и вслух скомандовал:
– А ну, брысь!
Кот недоумённо приподнял голову и лениво попытался навострить уши. Раздражение главбуха нашло здесь достойный объект для испытания своей активности и проявилось во всю, создав вокруг доверчиво смотрящего в небо жирного живота, наэлектризованное поле агрессии. Кот живенько встал на ноги и задумался, в какую бы сторону удалиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97