Там, на сваленном брусе, отдыхая, вечерами собирались ровесники, взращенные одним духом товарищества и братства студенческих строительных отрядов. Их объединяли песни молодости. Не меняя тридцать лет репертуар и выражение стареющих лиц, ощущая себя растворенными друг в друге, они любовались закатом и собой. Торжественность атмосферы исполнения студенческих шлягеров, оттеняемая солнцем, походила на ритуал отречения от окружающей действительности, на попытку формирования собственного мирка, защищенного от вторжения перемен и развития.
Любители жанра самодеятельной песни считали обделёнными тех, кто не отрывался от собственных огородов и строительства домов вплоть до наступления темноты. Заведённые, не желающие останавливать процесс творчества своего материального мира, неугомонные труженики со своей стороны относились к певунам, как к бездельникам.
Утончённые почитатели творческих энергий, излучаемых при формировании звуков человеческими органами для этого предназначенными, натренировали за годы упражнений в этом способе жить свои физиологические и психические инструменты, отвечающие за выход в состояние единения с чем-то более высоким и мудрым. Однако, возвращаясь в реальность, в процессе извлечения себя из иллюзорного пространства душевного комфорта опустошали резервуары, питающие их связь с пластом успешного бытия в суетном мире. Амплитуду переходных процессов держать под силу не всем.
Тёплые, глубокие глаза, наполненные светом и грустью, беспомощно, подвешено, оторвано от жизни, излучали тепло в никуда. В этом разряженном, несобранном поле Елена Степановна ощущала себя вполне комфортно. Среди самозабвенно поющих выпускниц технических ВУЗов образца начала семидесятых годов присутствовали личности, имеющие склонность к мистицизму. Они особенно привлекали своей по-казно-таинственной целостностью. Сойдясь поближе с одной представительной комплекции дамой, умея, если надо, прикинуться своей, Леночка познакомилась с древними способами причинять добро, не подозревая о собственной озлобленности и жестокости.
* * *
Потревоженная змея выползла из малины и направилась к лесу.
– Господи! Мама, в какой гадюшник мы забрались! По другим направлениям участки не распределяли? Нельзя было ещё где-нибудь построить дачу?
– Здесь леса богатые, воздух целебный. Да и построились уже, что теперь-то рассуждать?
– Комарьё, мошкара, змеи, тётки чудные толпами бегают. Странное местечко. Да и вообще, здесь в воздухе висит что-то.
– Что?
– Бог его знает. Жутковатое что-то.
– Не выдумывай. Леса всегда для городского жителя таинственны. Тайное неизвестностью пугает. Вот и всё.
– Мне кажется, что от нас этот лес хочет что-то.
Лаура Сергеевна посмотрела на дочь встревожено. Она и сама чувствовала нечто, но предпочитала не концентрироваться на непонятном.
– Знаешь, мама, вечерами, когда ложимся спать, я чувствую, что за мной наблюдают. Страшно. Порой мне кажется, что я схожу с ума.
– С ума сходят по одному, а у меня похожие симптомы. Становится трудно управлять собой, а еще и за ребёнка ответственность висит.
– А то, что касается ребёнка вообще не понятно. Когда я кладу Мишку с собой в постель, мне становится абсолютно спокойно. Я чувствую себя защищённой.
– Видимо, переключаешься на свою материнскую роль, и дурь из головы выскакивает.
– Возможно.
– Может, ты ещё из-за Ивана переживаешь? Я так, бывает, ночи не сплю, всё думаю: как-то у вас всё не по-человечески. Месяцами к жене с сыном не приезжать – это не нормально.
– Ну, не месяцами, а месяц. Ему неудобно добираться сюда – далеко. Время, он говорит, деньги. Нет. Я не переживаю из-за этого.
– А зря.
– То есть?
– Не будь дурой! Чтобы была семья, надо быть рядом. Его должно тянуть к вам! Лететь должен на крыльях через все далеко-недалеко. Хоть день-то выкроить можно?! Если мужика не тянет домой, то его утянет в другое место.
– В какое место?
– К другой женщине.
– Да ты что, мама!
– Святая наивность! Мужчину надо держать на коротком поводке.
– Как это?
– Так: уверенно и нежно. А на тебя я смотрю и удивляюсь твоей беспечности. Ты думаешь, желающих на твоего Ивана не найдётся?
– Ну, мама, с такими мыслями жить – разве это семья?
– Самая что ни на есть настоящая. На создание семьи работать надо.
– Так, если я ему не нужна, зачем же его держать?
– Ты нужна. И другая нужна. И чем больше, тем лучше.
– Да ты что, мама!
– Ничего. Посмотри по сторонам. Анализируй!
– Не все люди такие.
– Все!
– Откуда такая категоричность, мама? Нельзя всех под одну гребёнку!
– Делай, как знаешь.
Зависть, жадность и гордыня умели объединяться в команду. Трое – это уже сила. Жадность и гордыня просветлённостью не блистали. Глупость пока вела их в слепую. Зависть заслуженно брала верх в трио разрушительных энергий. Она стимулировала активность, толкала вперёд. Члены группы успешно развивались, играя в свои игры с людьми. Выпивая до дна сильного, загоняя в ловушку умного, разбивая на подъёме удачливого, энергии тьмы по законам вездесущей справедливости забирали себе добычу – богатую информацию об опыте тех, кого победили. Человек разумный, получивший своё задание на жизнь, беспечно полагающий, что она скоротечна, пытается побольше успеть. Забыв об истинной, бессмертной, природе своей, влезая от жадности и гордыни в чужое, помимо индивидуального груза, специфически выверенного под одного носителя, нахватывает часто и то, что ему не предназначалось. Красивый, удачливый, умный, Иван с простецкой фамилией Петров двумя годами позже погибнет от пули при невыясненных, сложных обстоятельствах в бизнесе, окружённый, казалось, лишь соратниками и друзьями. А пока, с удивительной регулярностью, Кемеровы будут находить у себя в огороде зарытые кости, стёкла и гвозди, вбитые неизвестно кем в молодые плодовые деревья.
* * *
Марина Сусанина испытывала необъяснимую нежность к грубоватой и явно больной хозяйке деревенского дома, в котором волей случая довелось поближе узнать новую форму земной жизни. Имя владелицы незаурядного хозяйства, Евдокия, вообще ощущалось родным.
Евдокия, вернув рюкзаки и документы перегруженной новой информацией чете, раздумывала, как поступить с ними дальше. Усталость затасканного, неухоженного и недолюбленного физического тела отражалась на способности концентрироваться. Фея с надеждой взглянула на Сутра, и того прорвало:
– Друзья мои, ваш пыл исследовательский ещё не иссяк? Не желаете ли продолжить экскурс по лесам на предмет обнаружения там подобных мне экземпляров? Уверяю вас, есть более достойные вашего внимания особи, нежели я. Я просто умён и красив. Но среди фавнов, как вы нас называете, встречаются и настоящие волшебники, опять же в вашем лишь понимании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Любители жанра самодеятельной песни считали обделёнными тех, кто не отрывался от собственных огородов и строительства домов вплоть до наступления темноты. Заведённые, не желающие останавливать процесс творчества своего материального мира, неугомонные труженики со своей стороны относились к певунам, как к бездельникам.
Утончённые почитатели творческих энергий, излучаемых при формировании звуков человеческими органами для этого предназначенными, натренировали за годы упражнений в этом способе жить свои физиологические и психические инструменты, отвечающие за выход в состояние единения с чем-то более высоким и мудрым. Однако, возвращаясь в реальность, в процессе извлечения себя из иллюзорного пространства душевного комфорта опустошали резервуары, питающие их связь с пластом успешного бытия в суетном мире. Амплитуду переходных процессов держать под силу не всем.
Тёплые, глубокие глаза, наполненные светом и грустью, беспомощно, подвешено, оторвано от жизни, излучали тепло в никуда. В этом разряженном, несобранном поле Елена Степановна ощущала себя вполне комфортно. Среди самозабвенно поющих выпускниц технических ВУЗов образца начала семидесятых годов присутствовали личности, имеющие склонность к мистицизму. Они особенно привлекали своей по-казно-таинственной целостностью. Сойдясь поближе с одной представительной комплекции дамой, умея, если надо, прикинуться своей, Леночка познакомилась с древними способами причинять добро, не подозревая о собственной озлобленности и жестокости.
* * *
Потревоженная змея выползла из малины и направилась к лесу.
– Господи! Мама, в какой гадюшник мы забрались! По другим направлениям участки не распределяли? Нельзя было ещё где-нибудь построить дачу?
– Здесь леса богатые, воздух целебный. Да и построились уже, что теперь-то рассуждать?
– Комарьё, мошкара, змеи, тётки чудные толпами бегают. Странное местечко. Да и вообще, здесь в воздухе висит что-то.
– Что?
– Бог его знает. Жутковатое что-то.
– Не выдумывай. Леса всегда для городского жителя таинственны. Тайное неизвестностью пугает. Вот и всё.
– Мне кажется, что от нас этот лес хочет что-то.
Лаура Сергеевна посмотрела на дочь встревожено. Она и сама чувствовала нечто, но предпочитала не концентрироваться на непонятном.
– Знаешь, мама, вечерами, когда ложимся спать, я чувствую, что за мной наблюдают. Страшно. Порой мне кажется, что я схожу с ума.
– С ума сходят по одному, а у меня похожие симптомы. Становится трудно управлять собой, а еще и за ребёнка ответственность висит.
– А то, что касается ребёнка вообще не понятно. Когда я кладу Мишку с собой в постель, мне становится абсолютно спокойно. Я чувствую себя защищённой.
– Видимо, переключаешься на свою материнскую роль, и дурь из головы выскакивает.
– Возможно.
– Может, ты ещё из-за Ивана переживаешь? Я так, бывает, ночи не сплю, всё думаю: как-то у вас всё не по-человечески. Месяцами к жене с сыном не приезжать – это не нормально.
– Ну, не месяцами, а месяц. Ему неудобно добираться сюда – далеко. Время, он говорит, деньги. Нет. Я не переживаю из-за этого.
– А зря.
– То есть?
– Не будь дурой! Чтобы была семья, надо быть рядом. Его должно тянуть к вам! Лететь должен на крыльях через все далеко-недалеко. Хоть день-то выкроить можно?! Если мужика не тянет домой, то его утянет в другое место.
– В какое место?
– К другой женщине.
– Да ты что, мама!
– Святая наивность! Мужчину надо держать на коротком поводке.
– Как это?
– Так: уверенно и нежно. А на тебя я смотрю и удивляюсь твоей беспечности. Ты думаешь, желающих на твоего Ивана не найдётся?
– Ну, мама, с такими мыслями жить – разве это семья?
– Самая что ни на есть настоящая. На создание семьи работать надо.
– Так, если я ему не нужна, зачем же его держать?
– Ты нужна. И другая нужна. И чем больше, тем лучше.
– Да ты что, мама!
– Ничего. Посмотри по сторонам. Анализируй!
– Не все люди такие.
– Все!
– Откуда такая категоричность, мама? Нельзя всех под одну гребёнку!
– Делай, как знаешь.
Зависть, жадность и гордыня умели объединяться в команду. Трое – это уже сила. Жадность и гордыня просветлённостью не блистали. Глупость пока вела их в слепую. Зависть заслуженно брала верх в трио разрушительных энергий. Она стимулировала активность, толкала вперёд. Члены группы успешно развивались, играя в свои игры с людьми. Выпивая до дна сильного, загоняя в ловушку умного, разбивая на подъёме удачливого, энергии тьмы по законам вездесущей справедливости забирали себе добычу – богатую информацию об опыте тех, кого победили. Человек разумный, получивший своё задание на жизнь, беспечно полагающий, что она скоротечна, пытается побольше успеть. Забыв об истинной, бессмертной, природе своей, влезая от жадности и гордыни в чужое, помимо индивидуального груза, специфически выверенного под одного носителя, нахватывает часто и то, что ему не предназначалось. Красивый, удачливый, умный, Иван с простецкой фамилией Петров двумя годами позже погибнет от пули при невыясненных, сложных обстоятельствах в бизнесе, окружённый, казалось, лишь соратниками и друзьями. А пока, с удивительной регулярностью, Кемеровы будут находить у себя в огороде зарытые кости, стёкла и гвозди, вбитые неизвестно кем в молодые плодовые деревья.
* * *
Марина Сусанина испытывала необъяснимую нежность к грубоватой и явно больной хозяйке деревенского дома, в котором волей случая довелось поближе узнать новую форму земной жизни. Имя владелицы незаурядного хозяйства, Евдокия, вообще ощущалось родным.
Евдокия, вернув рюкзаки и документы перегруженной новой информацией чете, раздумывала, как поступить с ними дальше. Усталость затасканного, неухоженного и недолюбленного физического тела отражалась на способности концентрироваться. Фея с надеждой взглянула на Сутра, и того прорвало:
– Друзья мои, ваш пыл исследовательский ещё не иссяк? Не желаете ли продолжить экскурс по лесам на предмет обнаружения там подобных мне экземпляров? Уверяю вас, есть более достойные вашего внимания особи, нежели я. Я просто умён и красив. Но среди фавнов, как вы нас называете, встречаются и настоящие волшебники, опять же в вашем лишь понимании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97