Почти Лос-Анджелес, думает она. Если не считать двух девушек-готок в черных парчовых хламидах, да собравшегося уходить юноши в безукоризненном панк-рокерском наряде, это заведение напоминает улицу Родео-драйв с аномальным переизбытком славянских скул.
Но женщина, которая только что вошла… она одета во все тускло-серое. Светлая кожа, темные глаза, волосы на прямой пробор, не по моде длинные. Белое лицо с угловатыми и в то же время мягкими чертами. Лицо, затмевающее все вокруг.
Пальцы Кейс до боли вцепляются в подлокотники.
- Вы та, которая пишет письма? - Низкий, исключительно внятный голос с легким акцентом. Как бы долетающий издалека.
Кейс начинает вставать, однако незнакомка жестом останавливает ее и усаживается в другое кресло.
- Стелла Волкова. - Она протягивает руку.
- Кейс Поллард. - Кейс отвечает на рукопожатие. Значит, это и есть автор? Значит, ее зовут Стелла? Разве Стелла - русское имя?
Стелла Волкова сжимает ее руку, потом отпускает.
- Вы первая.
- Первая? - Кейс чувствует, что ее глаза вот-вот вывалятся из орбит.
Официант ставит на стол две чашки, наливает кофе из фарфорового кофейника.
- Здесь делают очень хороший кофе. Когда я была ребенком, только номенклатура могла пить хороший кофе. И он был хуже, чем этот. Вам с сахаром? Со сливками?
Не доверяя своим рукам, Кейс качает головой.
- Я тоже пью только черный. - Стелла поднимает чашку, вдыхает аромат, делает маленький глоток. Говорит что-то одобрительное по-русски. - Вам нравится Москва? Были здесь раньше?
- Нет, ни разу, - отвечает Кейс. - Все так необычно.
- Думаю, для нас тоже. Каждый день что-то новое, необычное.
Серьезное лицо, широко раскрытые глаза.
- Почему здесь так много полицейских машин? - спрашивает Кейс, только чтобы не допустить молчания, которое, она боится, может ее убить. Задать следующий вопрос. - Они проезжают очень быстро, но без сирен.
- Полицейские машины?
- Немаркированные, с голубыми мигалками.
- О нет! Это не полицейские. Это машины важных людей, богатых людей. Или тех, кто на них работает. Они купили разрешение, могут не подчиняться правилам движения. Мигалки - предупреждение другим, знак вежливости. Вам это странно, да?
Мне все странно, думает Кейс. Или ничего.
- Стелла, можно вас спросить?
- Да?
- Это вы автор фрагментов?
Стелла склоняет голову набок:
- Я близнецы.
Если она сейчас раздвоится, то Кейс даже глазом не моргнет.
- У меня сестра, она художница. А я только распространитель. Я нахожу аудиторию. Конечно, не такой уж большой талант, я знаю.
- Боже мой, - говорит Кейс, которая не верит в Бога. - Значит, это действительно правда.
Глаза Стеллы распахиваются еще шире:
- Да, правда. Моя сестра Нора - она художница. Кейс чувствует, что опять начинает тормозить. Следующий вопрос. Что угодно.
- Это русские имена? Стелла и Нора?
- Наша мать была большой поклонницей вашей литературы. Особенно Уильямса и Джойса.
- Уильямс?
- Теннесси Уильямс. Ну да, Стелла. И Нора .
- Мой отец жил в Теннесси, - говорит Кейс, чувствуя себя марионеткой, которую дергают за ниточку.
- Вы писали, что он умер, когда упали башни.
- Да, пропал без вести.
- Наши родители погибли. От взрыва, в Ленинграде. Я и моя сестра, и наша мать, мы все жили в Париже. Нора изучала кинематографию, конечно. А я бизнес. Наш отец не хотел, чтобы мы были в России. Слишком опасно. Он работал у своего брата, нашего дяди, который стал очень влиятельным человеком. В Париже он сказал: мы должны быть готовы, что никогда не вернемся назад. Но умерла его мать, наша бабушка, и мы приехали на похороны. Всего на три дня. - Огромные черные глаза внимательно смотрят на Кейс. - Бомба была привязана к дереву. Ее взорвали по радио, когда мы вышли из подъезда, все одетые в черное, для похорон. Наши родители погибли мгновенно, им повезло. Нора была тяжело ранена. Очень тяжело. У меня только вывихи - челюсть, плечо. И много мелких царапин.
- Мне очень жаль…
- Да. - Стелла кивает, словно в подтверждение чего-то. - С тех пор мы живем в Москве. Мой дядя здесь часто бывает, а Норе сейчас нужно много разных вещей. Кто ваши друзья?
- Простите?
- Вы писали, что следите за работой Норы со своими друзьями. И с большим увлечением. - Улыбка пробивается сквозь бледное спокойствие Стеллы, как чудо. Вернее, это даже не спокойствие, думает Кейс, а чуткая, настороженная неподвижность. Не шевелись, и они нас не заметят. - Кто такой Морис? Очень красивое имя.
- Он работает в банке, в Гонконге. Англичанин. Мы с ним не встречались, но я знаю, он хороший. Вы ведь понимаете, что мы общаемся через вебсайт? И по имэйлу?
- Да. Я даже, наверное, видела сайт. У меня есть такая программа, от фирмы «Магия-символ». Я слежу за распространением работы Норы по специальным номерам. Программа очень хорошая, ее нашел Сергей.
- Кто это?
- Его наняли, чтобы помогать. Из политехнического, один из лучших аспирантов. Я боюсь, он теперь забросит карьеру: дядя слишком хорошо платит. Но ему нравится то, что делает Нора. Так же, как и вам.
- Скажите, Стелла, фрагменты… работа Норы - это компьютерная модель? Или там снимаются живые актеры? - Кейс боится, что вопрос слишком прямой, слишком тупой.
- В институте кинематографии в Париже она сняла три короткометражных фильма. Самый длинный - шестнадцать минут. Он был показан на фестивале в Каннах, имел успех. Вы там были? Набережная Круазетт.
Кейс лихорадочно делает внутренние заметки.
- Только один раз.
- После взрыва нас отвезли в Швейцарию. Норе требовались операции. Здешняя кровь ей не подходит. Нам повезло, что не было большого вреда от первых переливаний, которые сделали в России. Я все время была с ней, конечно. Сначала она не могла говорить, никого не узнавала. Потом заговорила - только со мной, на нашем детском языке.
- Язык близнецов?
- Да, Стеллы и Норы. Потом вернулся и другой язык. Врачи меня спросили, что ее интересует. Я сказала, конечно, кино. И скоро по заказу дяди сделали монтажную студию - прямо там, в клинике. Мы показали Норе кино, над которым она работала раньше, в Париже. Никакой реакции. Как будто смотрит на пустой экран. Потом показали кино, которое возили в Канны. На это она отреагировала, но очень болезненно. Постепенно она стала пользоваться оборудованием. Менять, монтировать.
Кейс слушает, как зачарованная. Бесшумно возникает официант, подливает кофе в опустевшую чашку.
- Проходит три месяца, она все перемонтирует. Ей успели сделать пять операций, а она не прерывала работы. Я видела, как фильм меняется, становится короче. В конце концов от него остался один кадр.
«Кофеин» на мгновение стихает, с какой-то жутковатой синхронностью. Кейс вздрагивает.
- Что было на этом кадре?
- Птица. Летящая птица. Размытое изображение. Распростертые крылья на фоне серых туч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Но женщина, которая только что вошла… она одета во все тускло-серое. Светлая кожа, темные глаза, волосы на прямой пробор, не по моде длинные. Белое лицо с угловатыми и в то же время мягкими чертами. Лицо, затмевающее все вокруг.
Пальцы Кейс до боли вцепляются в подлокотники.
- Вы та, которая пишет письма? - Низкий, исключительно внятный голос с легким акцентом. Как бы долетающий издалека.
Кейс начинает вставать, однако незнакомка жестом останавливает ее и усаживается в другое кресло.
- Стелла Волкова. - Она протягивает руку.
- Кейс Поллард. - Кейс отвечает на рукопожатие. Значит, это и есть автор? Значит, ее зовут Стелла? Разве Стелла - русское имя?
Стелла Волкова сжимает ее руку, потом отпускает.
- Вы первая.
- Первая? - Кейс чувствует, что ее глаза вот-вот вывалятся из орбит.
Официант ставит на стол две чашки, наливает кофе из фарфорового кофейника.
- Здесь делают очень хороший кофе. Когда я была ребенком, только номенклатура могла пить хороший кофе. И он был хуже, чем этот. Вам с сахаром? Со сливками?
Не доверяя своим рукам, Кейс качает головой.
- Я тоже пью только черный. - Стелла поднимает чашку, вдыхает аромат, делает маленький глоток. Говорит что-то одобрительное по-русски. - Вам нравится Москва? Были здесь раньше?
- Нет, ни разу, - отвечает Кейс. - Все так необычно.
- Думаю, для нас тоже. Каждый день что-то новое, необычное.
Серьезное лицо, широко раскрытые глаза.
- Почему здесь так много полицейских машин? - спрашивает Кейс, только чтобы не допустить молчания, которое, она боится, может ее убить. Задать следующий вопрос. - Они проезжают очень быстро, но без сирен.
- Полицейские машины?
- Немаркированные, с голубыми мигалками.
- О нет! Это не полицейские. Это машины важных людей, богатых людей. Или тех, кто на них работает. Они купили разрешение, могут не подчиняться правилам движения. Мигалки - предупреждение другим, знак вежливости. Вам это странно, да?
Мне все странно, думает Кейс. Или ничего.
- Стелла, можно вас спросить?
- Да?
- Это вы автор фрагментов?
Стелла склоняет голову набок:
- Я близнецы.
Если она сейчас раздвоится, то Кейс даже глазом не моргнет.
- У меня сестра, она художница. А я только распространитель. Я нахожу аудиторию. Конечно, не такой уж большой талант, я знаю.
- Боже мой, - говорит Кейс, которая не верит в Бога. - Значит, это действительно правда.
Глаза Стеллы распахиваются еще шире:
- Да, правда. Моя сестра Нора - она художница. Кейс чувствует, что опять начинает тормозить. Следующий вопрос. Что угодно.
- Это русские имена? Стелла и Нора?
- Наша мать была большой поклонницей вашей литературы. Особенно Уильямса и Джойса.
- Уильямс?
- Теннесси Уильямс. Ну да, Стелла. И Нора .
- Мой отец жил в Теннесси, - говорит Кейс, чувствуя себя марионеткой, которую дергают за ниточку.
- Вы писали, что он умер, когда упали башни.
- Да, пропал без вести.
- Наши родители погибли. От взрыва, в Ленинграде. Я и моя сестра, и наша мать, мы все жили в Париже. Нора изучала кинематографию, конечно. А я бизнес. Наш отец не хотел, чтобы мы были в России. Слишком опасно. Он работал у своего брата, нашего дяди, который стал очень влиятельным человеком. В Париже он сказал: мы должны быть готовы, что никогда не вернемся назад. Но умерла его мать, наша бабушка, и мы приехали на похороны. Всего на три дня. - Огромные черные глаза внимательно смотрят на Кейс. - Бомба была привязана к дереву. Ее взорвали по радио, когда мы вышли из подъезда, все одетые в черное, для похорон. Наши родители погибли мгновенно, им повезло. Нора была тяжело ранена. Очень тяжело. У меня только вывихи - челюсть, плечо. И много мелких царапин.
- Мне очень жаль…
- Да. - Стелла кивает, словно в подтверждение чего-то. - С тех пор мы живем в Москве. Мой дядя здесь часто бывает, а Норе сейчас нужно много разных вещей. Кто ваши друзья?
- Простите?
- Вы писали, что следите за работой Норы со своими друзьями. И с большим увлечением. - Улыбка пробивается сквозь бледное спокойствие Стеллы, как чудо. Вернее, это даже не спокойствие, думает Кейс, а чуткая, настороженная неподвижность. Не шевелись, и они нас не заметят. - Кто такой Морис? Очень красивое имя.
- Он работает в банке, в Гонконге. Англичанин. Мы с ним не встречались, но я знаю, он хороший. Вы ведь понимаете, что мы общаемся через вебсайт? И по имэйлу?
- Да. Я даже, наверное, видела сайт. У меня есть такая программа, от фирмы «Магия-символ». Я слежу за распространением работы Норы по специальным номерам. Программа очень хорошая, ее нашел Сергей.
- Кто это?
- Его наняли, чтобы помогать. Из политехнического, один из лучших аспирантов. Я боюсь, он теперь забросит карьеру: дядя слишком хорошо платит. Но ему нравится то, что делает Нора. Так же, как и вам.
- Скажите, Стелла, фрагменты… работа Норы - это компьютерная модель? Или там снимаются живые актеры? - Кейс боится, что вопрос слишком прямой, слишком тупой.
- В институте кинематографии в Париже она сняла три короткометражных фильма. Самый длинный - шестнадцать минут. Он был показан на фестивале в Каннах, имел успех. Вы там были? Набережная Круазетт.
Кейс лихорадочно делает внутренние заметки.
- Только один раз.
- После взрыва нас отвезли в Швейцарию. Норе требовались операции. Здешняя кровь ей не подходит. Нам повезло, что не было большого вреда от первых переливаний, которые сделали в России. Я все время была с ней, конечно. Сначала она не могла говорить, никого не узнавала. Потом заговорила - только со мной, на нашем детском языке.
- Язык близнецов?
- Да, Стеллы и Норы. Потом вернулся и другой язык. Врачи меня спросили, что ее интересует. Я сказала, конечно, кино. И скоро по заказу дяди сделали монтажную студию - прямо там, в клинике. Мы показали Норе кино, над которым она работала раньше, в Париже. Никакой реакции. Как будто смотрит на пустой экран. Потом показали кино, которое возили в Канны. На это она отреагировала, но очень болезненно. Постепенно она стала пользоваться оборудованием. Менять, монтировать.
Кейс слушает, как зачарованная. Бесшумно возникает официант, подливает кофе в опустевшую чашку.
- Проходит три месяца, она все перемонтирует. Ей успели сделать пять операций, а она не прерывала работы. Я видела, как фильм меняется, становится короче. В конце концов от него остался один кадр.
«Кофеин» на мгновение стихает, с какой-то жутковатой синхронностью. Кейс вздрагивает.
- Что было на этом кадре?
- Птица. Летящая птица. Размытое изображение. Распростертые крылья на фоне серых туч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88