Только когда они наконец остались одни, Хью отсутствующим взглядом окинул кабинет, заметил в сумраке притихшую Иден и вспомнил о ее присутствии.
- Прости, дорогая. Ничего не поделаешь, это зависит не от меня.
Иден почувствовала, как слезы против ее воли подступают к глазам.
- Какое это имеет значение?
Он подошел к ней. Иден подумала, что он хочет обнять ее, и испуганно отступила назад.
- Мне начинает казаться, что у нас впереди нет будущего, Хью, - наконец проговорила она, голос ее дрожал. - Между нами слишком много секретов.
- Черт побери, Иден! Но она уже ушла.
Бледная луна висела совсем низко на небосклоне, дул порывистый холодный ветер, когда Хью вскочил на коня. Он бросил последний взгляд на дом, и глаза его остановились на единственном освещенном окне в западном крыле. Но свет тут же погас.
Хью неожиданно сильно стеганул коня и сорвался в галоп, ветер раздувал позади его плащ. Булыжник, которым был выложен двор, громко отозвался в тишине ночи цоканьем копыт.
Однако Хью выехал не на дорогу, ведущую в Лондон, а свернул на редко используемый проселок, который вел на запад, петляя меж укрытых снегом холмов. Час спустя он уже входил в крошечную хижину в деревушке Айсеин.
Неудивительно, что в такую холодную, неприветливую ночь единственная улица в деревне была пуста. Было настолько поздно, что даже в таверне все окна были темны, и только у заднего входа придорожной гостиницы горел слабый огонек. Во дворе и на конюшне никого не было, одинокая кошка шмыгнула прочь при появлении Хью, но по тому, как быстро открыли дверь, стало ясно, что его ждут.
Седовласый старик в заляпанном пятнами фартуке повел его по темному холодному коридору со множеством поворотов. Наконец он открыл скрипучую дверь, и они вошли в небольшую столовую, в которой обычно принимают гостей побогаче. В камине горел огонь, его мягкий золотистый свет тускло освещал почерневшие от времени балки высоко над головой и коллекцию старинных декоративных тарелок и кружек на каминной полке.
У огня сидел джентльмен, пустой графин рядом с ним красноречиво указывал на то, что он ждет уже давно. Однако когда он поднялся поздороваться с Хью, он вполне любезно дал понять трактирщику, что еще одна бутылка вина не помешает.
- Почему вы так быстро вернулись в Сомерсет, Артур? - спросил Хью, удобно устраиваясь в кресле. Трактирщик открыл бутылку вина и оставил их.
Пожилой джентльмен, видевший Хью последний раз в Роксбери всего неделю назад, тревожно покачал головой:
- Фреда Аберкромби задержали для допроса три дня назад, Хью. Его еще не отпустили.
- Черт возьми! На каком основании?
- Из-за телеграммы. Она пришла из Дели и содержит показания, по которым он причастен к делу Сиднея Дурлаха. Как только я узнал об этом, сразу же примчался сюда.
- Вот болван! Он сказал что-нибудь?
- Мне пока ничего об этом не известно, но, думаю, ждать недолго - заговорит. Вы же его знаете.
- К сожалению, да.
- Это в корне меняет наши планы, вынуждает действовать быстрее, хотя я бы предпочел подождать. Как вы думаете, что нам теперь делать?
Хью немного помолчал, глядя на стакан в руке и обдумывая возможности.
- Вам удалось поговорить с Глэдстоном до отъезда?
- К несчастью, нет. К нему на прием невозможно попасть, даже если дело неотложное.
- Думаю, нам не стоит отказываться от задуманного, - раздумчиво произнес Хью, - хотя мне бы тоже хотелось, чтобы времени у нас было побольше. Вы согласны, Артур?
- Полностью, - с жаром ответил джентльмен. - Зачем дожидаться, пока Аберкромби испортит все окончательно?
Они проговорили еще час, обсуждая возможные действия и отбрасывая один план за другим, пока наконец обстановка не прояснилась. Сэр Артур все это время потихоньку позевывал, а теперь и вовсе замолчал и задумчиво уставился взглядом в камин. Потом поднялся, потянулся и заметил, что, поскольку больше они ничего сделать не в силах, он идет спать.
- Мы увидимся утром, Хью?
- Обязательно, я сам собираюсь заночевать здесь.
- Да? А почему бы вам не вернуться? Здесь же недалеко, да и жена, поди, ждет.
- Она думает, что я мчусь в Лондон.
- В Лондон? Стоит ли ее обманывать, мой мальчик? Она слишком умна. По опыту знаю, тайны разрушают брак.
- Возможно, вы правы, - устало согласился Хью, но все же позвал трактирщика и попросил приготовить еще одну постель. Потом, будто сэра Артура и не было в комнате, допил стакан вина и уставился в огонь. По выражению его лица сэр Артур понял, что Хью лучше не беспокоить. Он коротко пожелал ему спокойной ночи и тактично удалился.
Вернувшись через несколько минут, чтобы сообщить гостю, что комната его готова, трактирщик застал Хью все так же сидящим в кресле, одной рукой он подпирал опущенную голову, а другая, держащая пустой стакан, бессильно повисла.
Глава 22
Все та же бледная луна, что сопровождала Хью Гордона, когда он неожиданно уехал из Роксбери накануне, сейчас тускло освещала другого всадника, галопом мчавшегося через пустошь. Весь день шел дождь, снег растаял, превратился в жидкую кашу, грязные ручьи побежали к морю, но поднявшийся после полуночи ветер разогнал тучи, и над головой всадника холодно засияли луна и звезды. Местами на косогорах лежал снег, но в ложбинах земля была противно мягкой и сырой.
Лошадь неслась в сумасшедшем галопе через лужи, иногда спотыкалась, но она была привычна к сырой земле, и всадник понимал, что ей можно довериться. Чуть позже сильный порыв ветра отбросил плащ всадника за спину, и тому пришлось вновь натягивать его. Плащ был забрызган грязью, но даже в слабом свете луны было видно сложное переплетение клеток на пледе древнего шотландского рода. Черный атласный сюртук, подбитые гвоздями сапоги и перчатки с крагами из толстой черной кожи защищали всадника от неприятностей стихии, а в петлице камзола торчала темно-красная роза, несколько смягчавшая определенную суровость общего впечатления.
На самом верху подъема всадник неожиданно дернул поводья и направил лошадь к густой чаще в стороне от дороги. Здесь он отпустил поводья и дал возможность лошади самой выбирать дорогу. Вскоре они оказались у высокой стены домика привратника, ни в одном окне не было света.
Достигнув границы сада и увидев свет в окнах усадьбы, всадник остановил усталую лошадь. Кругом было тихо, только ветер колыхал верхушки деревьев да тихонько фыркала лошадь. Всадник поднял голову и осмотрел стены дома. Луна ясно высветила лицо, поначалу показавшееся таким же угрожающе черным, как и вся его одежда, но, когда он повернул голову, стало ясно, что на лице у него маска. Черный платок скрывал волосы, а поверх платка на голову была надета черная треуголка, какие носили давным-давно, белая кокарда кокетливо украшала ее, смягчая мрачность головного убора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
- Прости, дорогая. Ничего не поделаешь, это зависит не от меня.
Иден почувствовала, как слезы против ее воли подступают к глазам.
- Какое это имеет значение?
Он подошел к ней. Иден подумала, что он хочет обнять ее, и испуганно отступила назад.
- Мне начинает казаться, что у нас впереди нет будущего, Хью, - наконец проговорила она, голос ее дрожал. - Между нами слишком много секретов.
- Черт побери, Иден! Но она уже ушла.
Бледная луна висела совсем низко на небосклоне, дул порывистый холодный ветер, когда Хью вскочил на коня. Он бросил последний взгляд на дом, и глаза его остановились на единственном освещенном окне в западном крыле. Но свет тут же погас.
Хью неожиданно сильно стеганул коня и сорвался в галоп, ветер раздувал позади его плащ. Булыжник, которым был выложен двор, громко отозвался в тишине ночи цоканьем копыт.
Однако Хью выехал не на дорогу, ведущую в Лондон, а свернул на редко используемый проселок, который вел на запад, петляя меж укрытых снегом холмов. Час спустя он уже входил в крошечную хижину в деревушке Айсеин.
Неудивительно, что в такую холодную, неприветливую ночь единственная улица в деревне была пуста. Было настолько поздно, что даже в таверне все окна были темны, и только у заднего входа придорожной гостиницы горел слабый огонек. Во дворе и на конюшне никого не было, одинокая кошка шмыгнула прочь при появлении Хью, но по тому, как быстро открыли дверь, стало ясно, что его ждут.
Седовласый старик в заляпанном пятнами фартуке повел его по темному холодному коридору со множеством поворотов. Наконец он открыл скрипучую дверь, и они вошли в небольшую столовую, в которой обычно принимают гостей побогаче. В камине горел огонь, его мягкий золотистый свет тускло освещал почерневшие от времени балки высоко над головой и коллекцию старинных декоративных тарелок и кружек на каминной полке.
У огня сидел джентльмен, пустой графин рядом с ним красноречиво указывал на то, что он ждет уже давно. Однако когда он поднялся поздороваться с Хью, он вполне любезно дал понять трактирщику, что еще одна бутылка вина не помешает.
- Почему вы так быстро вернулись в Сомерсет, Артур? - спросил Хью, удобно устраиваясь в кресле. Трактирщик открыл бутылку вина и оставил их.
Пожилой джентльмен, видевший Хью последний раз в Роксбери всего неделю назад, тревожно покачал головой:
- Фреда Аберкромби задержали для допроса три дня назад, Хью. Его еще не отпустили.
- Черт возьми! На каком основании?
- Из-за телеграммы. Она пришла из Дели и содержит показания, по которым он причастен к делу Сиднея Дурлаха. Как только я узнал об этом, сразу же примчался сюда.
- Вот болван! Он сказал что-нибудь?
- Мне пока ничего об этом не известно, но, думаю, ждать недолго - заговорит. Вы же его знаете.
- К сожалению, да.
- Это в корне меняет наши планы, вынуждает действовать быстрее, хотя я бы предпочел подождать. Как вы думаете, что нам теперь делать?
Хью немного помолчал, глядя на стакан в руке и обдумывая возможности.
- Вам удалось поговорить с Глэдстоном до отъезда?
- К несчастью, нет. К нему на прием невозможно попасть, даже если дело неотложное.
- Думаю, нам не стоит отказываться от задуманного, - раздумчиво произнес Хью, - хотя мне бы тоже хотелось, чтобы времени у нас было побольше. Вы согласны, Артур?
- Полностью, - с жаром ответил джентльмен. - Зачем дожидаться, пока Аберкромби испортит все окончательно?
Они проговорили еще час, обсуждая возможные действия и отбрасывая один план за другим, пока наконец обстановка не прояснилась. Сэр Артур все это время потихоньку позевывал, а теперь и вовсе замолчал и задумчиво уставился взглядом в камин. Потом поднялся, потянулся и заметил, что, поскольку больше они ничего сделать не в силах, он идет спать.
- Мы увидимся утром, Хью?
- Обязательно, я сам собираюсь заночевать здесь.
- Да? А почему бы вам не вернуться? Здесь же недалеко, да и жена, поди, ждет.
- Она думает, что я мчусь в Лондон.
- В Лондон? Стоит ли ее обманывать, мой мальчик? Она слишком умна. По опыту знаю, тайны разрушают брак.
- Возможно, вы правы, - устало согласился Хью, но все же позвал трактирщика и попросил приготовить еще одну постель. Потом, будто сэра Артура и не было в комнате, допил стакан вина и уставился в огонь. По выражению его лица сэр Артур понял, что Хью лучше не беспокоить. Он коротко пожелал ему спокойной ночи и тактично удалился.
Вернувшись через несколько минут, чтобы сообщить гостю, что комната его готова, трактирщик застал Хью все так же сидящим в кресле, одной рукой он подпирал опущенную голову, а другая, держащая пустой стакан, бессильно повисла.
Глава 22
Все та же бледная луна, что сопровождала Хью Гордона, когда он неожиданно уехал из Роксбери накануне, сейчас тускло освещала другого всадника, галопом мчавшегося через пустошь. Весь день шел дождь, снег растаял, превратился в жидкую кашу, грязные ручьи побежали к морю, но поднявшийся после полуночи ветер разогнал тучи, и над головой всадника холодно засияли луна и звезды. Местами на косогорах лежал снег, но в ложбинах земля была противно мягкой и сырой.
Лошадь неслась в сумасшедшем галопе через лужи, иногда спотыкалась, но она была привычна к сырой земле, и всадник понимал, что ей можно довериться. Чуть позже сильный порыв ветра отбросил плащ всадника за спину, и тому пришлось вновь натягивать его. Плащ был забрызган грязью, но даже в слабом свете луны было видно сложное переплетение клеток на пледе древнего шотландского рода. Черный атласный сюртук, подбитые гвоздями сапоги и перчатки с крагами из толстой черной кожи защищали всадника от неприятностей стихии, а в петлице камзола торчала темно-красная роза, несколько смягчавшая определенную суровость общего впечатления.
На самом верху подъема всадник неожиданно дернул поводья и направил лошадь к густой чаще в стороне от дороги. Здесь он отпустил поводья и дал возможность лошади самой выбирать дорогу. Вскоре они оказались у высокой стены домика привратника, ни в одном окне не было света.
Достигнув границы сада и увидев свет в окнах усадьбы, всадник остановил усталую лошадь. Кругом было тихо, только ветер колыхал верхушки деревьев да тихонько фыркала лошадь. Всадник поднял голову и осмотрел стены дома. Луна ясно высветила лицо, поначалу показавшееся таким же угрожающе черным, как и вся его одежда, но, когда он повернул голову, стало ясно, что на лице у него маска. Черный платок скрывал волосы, а поверх платка на голову была надета черная треуголка, какие носили давным-давно, белая кокарда кокетливо украшала ее, смягчая мрачность головного убора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114