Во всяком случае, в изложении профессионального журналиста А. Романова…
84
Спустя почти 30 лет после войны, когда это произошло, вспомнили и такой красивый эпизод из жизни актрисы.
…После одного из особенно удачных выступлений маленькой Любочки в доме Ф. Шаляпина на Новинском бульваре восхищенный певец поднял девочку высоко над собой и сказал:
- Помяни мое слово, Любаша - быть тебе ба-а-льшой артисткой!
Ободренная шаляпинской похвалой, Любочка подбежала к матери:
- Мама, я буду ба-а-льшой артисткой и буду возить тебя в ба-а-ль-шой карете!
…Спустя 30 лет, когда Орлова оказалась во время войны в Баку, она решила перевезти туда эвакуированную ранее в Уфу мать.
Когда Евгению Николаевну под присмотром специально командированного для этого аккомпаниатора актрисы Миронова доставили из Уфы на самолете, она впервые, на восьмом десятке, воспользовавшаяся воздушным транспортом, сказала:
- Ну вот и сдержала Любаша свое слово: прокатила меня в ба-а-льшой карете!
85
Уморительно описывает Д.Щеглов следующий эпизод.
«Раневская подолгу и со вкусом враждовала с администрацией Театра Моссовета, вела затяжные войны на чужой территории, - войны, надо сказать, не слишком спланированные и совсем не прибыльные для той сверхдержавы, которую она представляла в единственном числе. Одну из таких кампаний она проводила на стратегически важном для нее направлении во время гастролей театра. Кампания была летняя. Изнуренная неустройствами быта и духотой, Раневская вдруг заявила, что не выйдет на сцену, пока это «ничтожество» очередной враг-распорядитель - собственноручно не поставит ей клизму… Даже учитывая изобретательность Фаины Георгиевны, это было внове, это было сильно. До спектакля оставалась пара часов. Бледный от ужаса администратор заявил, что скорее удавится, чем совершит подобное действие. Отправившаяся на переговоры дирекция через несколько минут вышла из номера с тусклыми лицами.
«Люблю грозу в начале мая», и в декабре люблю «Весну».
Ф. Раневская Фея.
Положение становилось аховым. Вот тогда-то и послали за Орловой. Вошедшая нашла Раневскую в состоянии крайней несговорчивости. Состоялся обмен мнениями. Стороны пришли к обоюдному согласию, что администрация первейший враг артиста. Ни о каком спектакле, однако, речи быть не могло. Фаина Георгиевна продолжала настаивать на своих клистирных условиях.
- Фуфочка, ну хотите, я сама вам ее поставлю? - деловито предложила Орлова.
Эстетическое чувство Раневской, видимо, до такой степени возмутилось самой возможностью участия Любочки в подобной сцене, что ультиматум был незамедлительно снят. А Орлова спокойно, никому ничего не объясняя, отправилась к себе в номер».
Принципиальность Фуфочки с клизмой станет понятнее, если учесть, что с людьми, которых она любила, Раневская могла переносить любые невзгоды.
«Эту картину, - вспоминала она о «Весне», - надо бы назвать «Весна в Антарктиде»: такой собачий холод стоял в павильоне, пока не зажигали приборы, которые хоть как-то согревали».
Поэтому в новогодней открытке, посланной Орловой и Александрову, Раневская написала: «Люблю грозу в начале мая и в декабре люблю «Весну». И еще: «Любочке и Гришеньке - с нежной любовью. Ф. Раневская - Фея».
С годами, правда, - и в этом вся Раневская! - Гришенька оказался «бездарью», сидящей на шее Любочки, а последняя - «типичной буржуазкой, с соответствующими интересами вокруг дома, тряпья, косметики…» (И то и другое со слов Г. Скороходова. - Ю. С.)
86
Готовя на телевидении фильм об И. Козловском к его 80-летию, я предложил певцу поначалу совершенно эксцентричный прием. Пусть в ролях его очаровательных оперных партнерш - под запись, конечно, - выступят самые известные тогда артистки театра и кино: Ю. Борисова, Т. Доронина, Л. Максакова и еще как минимум 10 «примадонн». Неожиданно для меня все они оказались согласны на «дуэты» с Иваном Семеновичем. Не захотел только сам юбиляр. «Единственная, кого бы я мог представить такой партнершей, была бы Любочка Орлова», - сказал он. И пожалел, что не были записаны романсы и песни, которые он любил с ней исполнять.
- Было такое! - с восторгом подтвердили мне их современники, запомнившие пение Орловой и Козловского в ресторане «Метрополь», при обожаемых певцом свечах, романса «Я встретил вас…»
В «связке» с Орловой Козловского вспоминают и теперь. «Она не была сексуальной, - пишут об актрисе, - но обладала очарованием женщин, про которых Козловский говорил «Поди сюда!».
Однако это пикантное выражение не принадлежит великому тенору. За много лет до него артистка Ю. Глизер, жена М. Штрауха и коллега Александрова по театру «Пролеткульта», охарактеризовала возлюбленную последнего, очаровательную артистку Верочку Янукову, тем же неотразимым «Поди сюда!» Так что Александров дважды, можно сказать, оказался жертвой столь жгучего призыва, и «Поди сюда!» - не выдумка знатока женщин Козловского.
Зато ему принадлежит ставшее почти хрестоматийным сравнение орловской улыбки со светом. Когда актриса появилась на приеме у писателя Алексея Толстого, Козловский сказал:
- Теперь, пожалуй, можно тушить все свечи: улыбка Орловой способна осветить этот зал.
А залы у Алексея Николаевича Толстого были, видимо, немалые…
87
«Гриша был гений, - пишет Щеглов о том, кем представляла Орлова своего мужа, - и в этом незыблемом, как кремлевская стена, и не обсуждаемом, как постановления съездов, статусе являлся беззащитно-открытым хитросплетениям быта - каким бы налаженным он ни был. Легенда тщательно поддерживалась самой Орловой - в сущности, она была ее единственным автором; считалось, что Гриша ничего не умеет и не может. А главное - ничего и не должен уметь и мочь, кроме как снимать свои гениальные фильмы и любить ее, Любочку.
…Однажды, уезжая на концерты, она вызвала внучатую племянницу, чтобы возложить на нее заботы об остающемся в одиночестве Грише. Проведенный инструктаж отличался подробностью, способной повредить даже самую крепкую нервную систему. В очень беглом переложении он сводился к тому, что разбудить патриарха советской кинематографии следовало ровно в 8.45, ни минутой позже. Ровно через двадцать минут в гостиную должны быть поданы кофе и яичница с помидорами, причем особым образом регламентировалось количество помидорных ломтиков и некоторых сопутствующих добавок. Само собой разумеется, что изделие должно жариться строго определенное время тут, вероятно, счет пошел уже на секунды. Интервалы между снятием блюда с плиты, подачей на стол и началом употребления оторвавшимся от важных дел мастером тщательно прописывались на особом листке, равно как и хронометраж ужина (к обеду вызывалось какое-то дополнительное лицо, более искушенное в кулинарно-хозяйственных вопросах).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
84
Спустя почти 30 лет после войны, когда это произошло, вспомнили и такой красивый эпизод из жизни актрисы.
…После одного из особенно удачных выступлений маленькой Любочки в доме Ф. Шаляпина на Новинском бульваре восхищенный певец поднял девочку высоко над собой и сказал:
- Помяни мое слово, Любаша - быть тебе ба-а-льшой артисткой!
Ободренная шаляпинской похвалой, Любочка подбежала к матери:
- Мама, я буду ба-а-льшой артисткой и буду возить тебя в ба-а-ль-шой карете!
…Спустя 30 лет, когда Орлова оказалась во время войны в Баку, она решила перевезти туда эвакуированную ранее в Уфу мать.
Когда Евгению Николаевну под присмотром специально командированного для этого аккомпаниатора актрисы Миронова доставили из Уфы на самолете, она впервые, на восьмом десятке, воспользовавшаяся воздушным транспортом, сказала:
- Ну вот и сдержала Любаша свое слово: прокатила меня в ба-а-льшой карете!
85
Уморительно описывает Д.Щеглов следующий эпизод.
«Раневская подолгу и со вкусом враждовала с администрацией Театра Моссовета, вела затяжные войны на чужой территории, - войны, надо сказать, не слишком спланированные и совсем не прибыльные для той сверхдержавы, которую она представляла в единственном числе. Одну из таких кампаний она проводила на стратегически важном для нее направлении во время гастролей театра. Кампания была летняя. Изнуренная неустройствами быта и духотой, Раневская вдруг заявила, что не выйдет на сцену, пока это «ничтожество» очередной враг-распорядитель - собственноручно не поставит ей клизму… Даже учитывая изобретательность Фаины Георгиевны, это было внове, это было сильно. До спектакля оставалась пара часов. Бледный от ужаса администратор заявил, что скорее удавится, чем совершит подобное действие. Отправившаяся на переговоры дирекция через несколько минут вышла из номера с тусклыми лицами.
«Люблю грозу в начале мая», и в декабре люблю «Весну».
Ф. Раневская Фея.
Положение становилось аховым. Вот тогда-то и послали за Орловой. Вошедшая нашла Раневскую в состоянии крайней несговорчивости. Состоялся обмен мнениями. Стороны пришли к обоюдному согласию, что администрация первейший враг артиста. Ни о каком спектакле, однако, речи быть не могло. Фаина Георгиевна продолжала настаивать на своих клистирных условиях.
- Фуфочка, ну хотите, я сама вам ее поставлю? - деловито предложила Орлова.
Эстетическое чувство Раневской, видимо, до такой степени возмутилось самой возможностью участия Любочки в подобной сцене, что ультиматум был незамедлительно снят. А Орлова спокойно, никому ничего не объясняя, отправилась к себе в номер».
Принципиальность Фуфочки с клизмой станет понятнее, если учесть, что с людьми, которых она любила, Раневская могла переносить любые невзгоды.
«Эту картину, - вспоминала она о «Весне», - надо бы назвать «Весна в Антарктиде»: такой собачий холод стоял в павильоне, пока не зажигали приборы, которые хоть как-то согревали».
Поэтому в новогодней открытке, посланной Орловой и Александрову, Раневская написала: «Люблю грозу в начале мая и в декабре люблю «Весну». И еще: «Любочке и Гришеньке - с нежной любовью. Ф. Раневская - Фея».
С годами, правда, - и в этом вся Раневская! - Гришенька оказался «бездарью», сидящей на шее Любочки, а последняя - «типичной буржуазкой, с соответствующими интересами вокруг дома, тряпья, косметики…» (И то и другое со слов Г. Скороходова. - Ю. С.)
86
Готовя на телевидении фильм об И. Козловском к его 80-летию, я предложил певцу поначалу совершенно эксцентричный прием. Пусть в ролях его очаровательных оперных партнерш - под запись, конечно, - выступят самые известные тогда артистки театра и кино: Ю. Борисова, Т. Доронина, Л. Максакова и еще как минимум 10 «примадонн». Неожиданно для меня все они оказались согласны на «дуэты» с Иваном Семеновичем. Не захотел только сам юбиляр. «Единственная, кого бы я мог представить такой партнершей, была бы Любочка Орлова», - сказал он. И пожалел, что не были записаны романсы и песни, которые он любил с ней исполнять.
- Было такое! - с восторгом подтвердили мне их современники, запомнившие пение Орловой и Козловского в ресторане «Метрополь», при обожаемых певцом свечах, романса «Я встретил вас…»
В «связке» с Орловой Козловского вспоминают и теперь. «Она не была сексуальной, - пишут об актрисе, - но обладала очарованием женщин, про которых Козловский говорил «Поди сюда!».
Однако это пикантное выражение не принадлежит великому тенору. За много лет до него артистка Ю. Глизер, жена М. Штрауха и коллега Александрова по театру «Пролеткульта», охарактеризовала возлюбленную последнего, очаровательную артистку Верочку Янукову, тем же неотразимым «Поди сюда!» Так что Александров дважды, можно сказать, оказался жертвой столь жгучего призыва, и «Поди сюда!» - не выдумка знатока женщин Козловского.
Зато ему принадлежит ставшее почти хрестоматийным сравнение орловской улыбки со светом. Когда актриса появилась на приеме у писателя Алексея Толстого, Козловский сказал:
- Теперь, пожалуй, можно тушить все свечи: улыбка Орловой способна осветить этот зал.
А залы у Алексея Николаевича Толстого были, видимо, немалые…
87
«Гриша был гений, - пишет Щеглов о том, кем представляла Орлова своего мужа, - и в этом незыблемом, как кремлевская стена, и не обсуждаемом, как постановления съездов, статусе являлся беззащитно-открытым хитросплетениям быта - каким бы налаженным он ни был. Легенда тщательно поддерживалась самой Орловой - в сущности, она была ее единственным автором; считалось, что Гриша ничего не умеет и не может. А главное - ничего и не должен уметь и мочь, кроме как снимать свои гениальные фильмы и любить ее, Любочку.
…Однажды, уезжая на концерты, она вызвала внучатую племянницу, чтобы возложить на нее заботы об остающемся в одиночестве Грише. Проведенный инструктаж отличался подробностью, способной повредить даже самую крепкую нервную систему. В очень беглом переложении он сводился к тому, что разбудить патриарха советской кинематографии следовало ровно в 8.45, ни минутой позже. Ровно через двадцать минут в гостиную должны быть поданы кофе и яичница с помидорами, причем особым образом регламентировалось количество помидорных ломтиков и некоторых сопутствующих добавок. Само собой разумеется, что изделие должно жариться строго определенное время тут, вероятно, счет пошел уже на секунды. Интервалы между снятием блюда с плиты, подачей на стол и началом употребления оторвавшимся от важных дел мастером тщательно прописывались на особом листке, равно как и хронометраж ужина (к обеду вызывалось какое-то дополнительное лицо, более искушенное в кулинарно-хозяйственных вопросах).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61