Демин прикидывался, будто ничего не замечает. Он знал, не пройдет и десяти минут, как Зара не выдержит и все расскажет. Так и случилось.
– Уй, как это здорово, если тебя приглашают на свидание! – воскликнула она. – Как ты думаешь на этот счет, Николай, а?
– Меня что-то никто пока не приглашает, – равнодушно отозвался Демин.
– Значит, ты не представляешь, – засмеялась Зарема. – А меня сегодня пригласили. Даже в письменной форме. Взгляни. – Она протянула записку.
Демин колол у раскрытого поддувала кафельной печки деревяшку на щепки. Печка уже разгоралась. Дрова выбрасывали яркие отсветы, и от этого сильные, засученные по локоть руки летчика казались бронзовыми.
Он неторопливо взял в руки вырванный из ученической тетради листок. Увидев четкие округлые буквы, не торопясь прочел:
«Дорогая Зарема! Мне все известно. В том числе и то, что вы замужем. Но, посудите сами, разве есть сила, способная остановить настоящее чувство. Мне надо, чтобы вы, по крайней мере, меня хотя бы выслушали. Будьте, пожалуйста, сегодня в девять вечера на конечной остановке пятого маршрута. Преданный вам Володя».
Демин отложил записку и почесал затылок.
– Ничего себе. Решительный тон.
– Уй! Правда же, здорово? – Она хлопнула его по плечу. – А ты знаешь, он меня не в первый раз приглашает… Я совершенно позабыла тебе сказать. Собиралась, собиралась и позабыла.
На губах Демина шевельнулась усмешка.
– Кто же он такой, этот Володя?
– Студент. Худенький, хрупкий, курчавый мальчишка. Фамилия – Вахов. Сын композитора. Представляешь, он на три года меня моложе. Два дня назад подходит после лекций и спрашивает: «С вами можно поговорить?» Я отвечаю: «Говорите». А он потупился и головой качает: «Нет, мне бы за пределами университета». Я почему-то была злая и скороговоркой ему: «Простите, но у меня муж дома сидит некормленый, поэтому разговор за пределами университета уже по одной этой причине немыслим». Он улыбнулся и промямлил: «Жалко». А сегодня вот эта записка. Здорово, а?
Демин улыбнулся и утвердительно закивал головой – Здорово, Зара. Что же это за жена, если за ней никто не поухаживает?
Зарема озорно повела глазами:
– Вот и я так думаю.
Он с интересом вглядывался в ее лицо – до чего же ты светлая, Зарка. Вот так и будем жить с тобою – без единого обмана, все начистоту. И любые трудности будут нипочем.
– Ты не находишь, что я сейчас похожа на шекспировскую героиню? – спросила она, дурачась.
– На Дездемону?! – усмехнулся он – Ах ты, милый Отелло! – повисла у него на шее Зарема. – И ты можешь со мною…
– Не-е – прервал ее Николай. – Я Отелло добрый. Я не буду ни душить, ни резать свою любимую – Вот и хорошо, – сказала Зарема и тотчас же задумалась. – Однако посоветуй, что же мне делать? Нельзя же оставлять письмо без ответа.
– Сходи на свидание, – посоветовал Демин – Дурак, – Зара провела пальцами по шраму на его щеке. – Я ведь серьезно спрашиваю.
Демин пожал плечами.
– Ты, пожалуй, и в самом деле права. Нельзя же твоего Володю оставлять в полном неведении Си посмотрел в темный прямоугольник окна уже объятый подступивший ночью, и, зябко передернув плечами, сказал:
– А что, если я вместо тебя схожу на это свидание?
У Заремы обрадованно сверкнули глаза:
– А ты его не обидишь?
– Рыцарское слово даю, что этого Володю не обижу. На коленки встать?
– Не надо, – обрадованно заключила Зарема – и пак поверила. Уй, как здорово ты все это придумал. Теперь я понимаю почему ты был хорошим летчиком. Ты находчивый. Но Володю ты не обижай. Он такой смет ной. Даже не заметил, что я на третьем месяце беременности.
– Так ему и об этом напомнить? – Демин со вздохом натянул сапоги и выпрямился. Ох и не хотелось ему сейчас уходить из дома. Ветер, непогода и слякоть ожидали его за порогом. А в хорошо натопленной одиннадцатиметровке тепло, уютно и диван с канареечной обивкой.
– Я потопал, Зара, – вздохнул он с огорчением.
Она не ответила.
Дверь за спиною Демина захлопнулась, и он остался один. Жесткий порыв осыпал его дождем, ветром и снегом. Как хотелось Демину вернуться назад, и как хорошо понимал он, что это невозможно. Он пошел вперед сквозь ветер и слякоть, чтобы исполнить Зарин каприз, встретиться с человеком, ее полюбившим. «А что, если я не сдержусь и дам ему затрещину? – спросил вдруг он сам себя. – Не потому, что ревную, а потому, что протопал по лужам и холоду до трамвайной остановки…» Он еле-еле успел на очередной маршрутный трамвай. Бежал по лужам, хлюпая сапогами, чтобы схватиться за поручни задней подножки.
Трамвай гремел по опустевшим улицам города, пробираясь к центру. Разводы дождя полосовали стекла.
На остановках входили редкие пассажиры, стряхивая с воротников полуснег-полудождь. Жидкие огоньки горели над подъездами зданий в клубящемся тумане. По мере приближения к центру их становилось все больше и больше и, наконец, они сплелись в два больших светлых ручья, осветивших с обеих сторон улицу. Трамвай прогрохотал по широкому литому разводному мосту. Легкие отблески городских огней слабо заискрились на темной поверхности реки и ее парапетах. Демин любил переезжать этот мост. Он знал, что когда-то в семнадцатом его штурмом брали революционные отряды – и главной задачей было поскорее попасть на вторую половину, чтобы кадеты и юнкера не успели этот мост развести. Многие упали тогда в холодную воду, скошенные пулями, но основная часть атакующих достигла цели – мост был взят. С той поры его больше никогда не разводили вражеские руки.
Днем, насколько глаза хватало, был виден отсюда огромный, прославленный в русской истории город с яркими куполами величественных храмов, дымящимися заводскими трубами, разбегающимися кварталами светлых и темно-серых зданий самой различной архитектуры, среди которых нет-нет да и просматривались голые стены с проваленными глазницами окон, груды обгоревшего кирпича – эти печальные раны недавно отшумевшей войны, еще не тронутые рукою строителя.
Величие этой картины за самое сердце брало Демина, быстро полюбившего этот город, куда забросила его судьба.
Но сейчас во мгле ничего этого он не увидел. В холодном вагоне трамвая он изрядно прозяб и, когда вышел на конечной остановке, с удовольствием потоптался на асфальтовом тротуаре. Здесь сходились две самые людные улицы: проспект Революции и Московская Мокрый снег, к его счастью, перестал валиться с низкого неба, с реки потянуло легким сыроватым ветерком. Стена от трамвайной остановки темнели широкие ворота Центрального городского парка культуры и отдыха Изредка парочки заходили в парк через тускло освещенной вход. Глядя им вслед, Демин вдруг ощутил как закипает в нем злость. «Ишь, куда решил студентик Зарку мою увести!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Уй, как это здорово, если тебя приглашают на свидание! – воскликнула она. – Как ты думаешь на этот счет, Николай, а?
– Меня что-то никто пока не приглашает, – равнодушно отозвался Демин.
– Значит, ты не представляешь, – засмеялась Зарема. – А меня сегодня пригласили. Даже в письменной форме. Взгляни. – Она протянула записку.
Демин колол у раскрытого поддувала кафельной печки деревяшку на щепки. Печка уже разгоралась. Дрова выбрасывали яркие отсветы, и от этого сильные, засученные по локоть руки летчика казались бронзовыми.
Он неторопливо взял в руки вырванный из ученической тетради листок. Увидев четкие округлые буквы, не торопясь прочел:
«Дорогая Зарема! Мне все известно. В том числе и то, что вы замужем. Но, посудите сами, разве есть сила, способная остановить настоящее чувство. Мне надо, чтобы вы, по крайней мере, меня хотя бы выслушали. Будьте, пожалуйста, сегодня в девять вечера на конечной остановке пятого маршрута. Преданный вам Володя».
Демин отложил записку и почесал затылок.
– Ничего себе. Решительный тон.
– Уй! Правда же, здорово? – Она хлопнула его по плечу. – А ты знаешь, он меня не в первый раз приглашает… Я совершенно позабыла тебе сказать. Собиралась, собиралась и позабыла.
На губах Демина шевельнулась усмешка.
– Кто же он такой, этот Володя?
– Студент. Худенький, хрупкий, курчавый мальчишка. Фамилия – Вахов. Сын композитора. Представляешь, он на три года меня моложе. Два дня назад подходит после лекций и спрашивает: «С вами можно поговорить?» Я отвечаю: «Говорите». А он потупился и головой качает: «Нет, мне бы за пределами университета». Я почему-то была злая и скороговоркой ему: «Простите, но у меня муж дома сидит некормленый, поэтому разговор за пределами университета уже по одной этой причине немыслим». Он улыбнулся и промямлил: «Жалко». А сегодня вот эта записка. Здорово, а?
Демин улыбнулся и утвердительно закивал головой – Здорово, Зара. Что же это за жена, если за ней никто не поухаживает?
Зарема озорно повела глазами:
– Вот и я так думаю.
Он с интересом вглядывался в ее лицо – до чего же ты светлая, Зарка. Вот так и будем жить с тобою – без единого обмана, все начистоту. И любые трудности будут нипочем.
– Ты не находишь, что я сейчас похожа на шекспировскую героиню? – спросила она, дурачась.
– На Дездемону?! – усмехнулся он – Ах ты, милый Отелло! – повисла у него на шее Зарема. – И ты можешь со мною…
– Не-е – прервал ее Николай. – Я Отелло добрый. Я не буду ни душить, ни резать свою любимую – Вот и хорошо, – сказала Зарема и тотчас же задумалась. – Однако посоветуй, что же мне делать? Нельзя же оставлять письмо без ответа.
– Сходи на свидание, – посоветовал Демин – Дурак, – Зара провела пальцами по шраму на его щеке. – Я ведь серьезно спрашиваю.
Демин пожал плечами.
– Ты, пожалуй, и в самом деле права. Нельзя же твоего Володю оставлять в полном неведении Си посмотрел в темный прямоугольник окна уже объятый подступивший ночью, и, зябко передернув плечами, сказал:
– А что, если я вместо тебя схожу на это свидание?
У Заремы обрадованно сверкнули глаза:
– А ты его не обидишь?
– Рыцарское слово даю, что этого Володю не обижу. На коленки встать?
– Не надо, – обрадованно заключила Зарема – и пак поверила. Уй, как здорово ты все это придумал. Теперь я понимаю почему ты был хорошим летчиком. Ты находчивый. Но Володю ты не обижай. Он такой смет ной. Даже не заметил, что я на третьем месяце беременности.
– Так ему и об этом напомнить? – Демин со вздохом натянул сапоги и выпрямился. Ох и не хотелось ему сейчас уходить из дома. Ветер, непогода и слякоть ожидали его за порогом. А в хорошо натопленной одиннадцатиметровке тепло, уютно и диван с канареечной обивкой.
– Я потопал, Зара, – вздохнул он с огорчением.
Она не ответила.
Дверь за спиною Демина захлопнулась, и он остался один. Жесткий порыв осыпал его дождем, ветром и снегом. Как хотелось Демину вернуться назад, и как хорошо понимал он, что это невозможно. Он пошел вперед сквозь ветер и слякоть, чтобы исполнить Зарин каприз, встретиться с человеком, ее полюбившим. «А что, если я не сдержусь и дам ему затрещину? – спросил вдруг он сам себя. – Не потому, что ревную, а потому, что протопал по лужам и холоду до трамвайной остановки…» Он еле-еле успел на очередной маршрутный трамвай. Бежал по лужам, хлюпая сапогами, чтобы схватиться за поручни задней подножки.
Трамвай гремел по опустевшим улицам города, пробираясь к центру. Разводы дождя полосовали стекла.
На остановках входили редкие пассажиры, стряхивая с воротников полуснег-полудождь. Жидкие огоньки горели над подъездами зданий в клубящемся тумане. По мере приближения к центру их становилось все больше и больше и, наконец, они сплелись в два больших светлых ручья, осветивших с обеих сторон улицу. Трамвай прогрохотал по широкому литому разводному мосту. Легкие отблески городских огней слабо заискрились на темной поверхности реки и ее парапетах. Демин любил переезжать этот мост. Он знал, что когда-то в семнадцатом его штурмом брали революционные отряды – и главной задачей было поскорее попасть на вторую половину, чтобы кадеты и юнкера не успели этот мост развести. Многие упали тогда в холодную воду, скошенные пулями, но основная часть атакующих достигла цели – мост был взят. С той поры его больше никогда не разводили вражеские руки.
Днем, насколько глаза хватало, был виден отсюда огромный, прославленный в русской истории город с яркими куполами величественных храмов, дымящимися заводскими трубами, разбегающимися кварталами светлых и темно-серых зданий самой различной архитектуры, среди которых нет-нет да и просматривались голые стены с проваленными глазницами окон, груды обгоревшего кирпича – эти печальные раны недавно отшумевшей войны, еще не тронутые рукою строителя.
Величие этой картины за самое сердце брало Демина, быстро полюбившего этот город, куда забросила его судьба.
Но сейчас во мгле ничего этого он не увидел. В холодном вагоне трамвая он изрядно прозяб и, когда вышел на конечной остановке, с удовольствием потоптался на асфальтовом тротуаре. Здесь сходились две самые людные улицы: проспект Революции и Московская Мокрый снег, к его счастью, перестал валиться с низкого неба, с реки потянуло легким сыроватым ветерком. Стена от трамвайной остановки темнели широкие ворота Центрального городского парка культуры и отдыха Изредка парочки заходили в парк через тускло освещенной вход. Глядя им вслед, Демин вдруг ощутил как закипает в нем злость. «Ишь, куда решил студентик Зарку мою увести!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93