Когда я увидела это в первый раз, то закричала.
Мы опять выпили. Щечки Макси раскраснелись, глаза сверкали.
– И потом... и потом у него отвратительные ногти на ногах. – Я рыгнула как могла деликатно, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – Такие желтые, толстые, шероховатые...
– Грибок, – туг же определила Макси.
– И еще его мини-бар. – Я постепенно расходилась. Поиск недостатков Брюса все больше мне нравился. – Всякий раз, когда его родители летали куда-то на самолете, по возвращении они привозили с собой маленькие бутылочки водки и виски. Он держал их в коробке из-под обуви, и если кто-то хотел выпить, говорил: «Возьми что-нибудь из мини-бара». – Я помолчала, роясь в памяти. – Вообще-то это мило.
– Я как раз собиралась это сказать, – кивнула Макси.
– Но со временем начинало раздражать. Я прихожу к нему, у меня ужасная головная боль, я хочу водки с тоником, а он идет к мини-бару. Я думаю, он просто жалел денег на то, чтобы купить нормальную бутылку.
– Скажи мне, он действительно был хорош в постели? – спросила Макси.
Я попыталась подпереть голову рукой, но локоть меня не послушался, и я стукнулась лбом о стойку. Макси рассмеялась. Бармен нахмурился. Я попросила стакан воды.
– Хочешь знать правду?
– Нет, я хочу, чтобы ты солгала мне. Я же кинозвезда. Все остальные лгут.
– Правда, – начала я, – правда состоит в том, что... Макси, смеясь, наклонилась ко мне.
– Не молчи, Кэнни, выкладывай.
– Ну, конечно, он хотел пробовать что-нибудь новенькое, я это ценила...
– Давай же... это не переда... не передовица... – Она закрыла глаза. – Не виляй. Я задала простой вопрос. Хорош он или нет?
– Правда... – пошла я на второй круг, – правда состоит в том, что у него... очень маленький.
Ее глаза округлились.
– Маленький, ты хочешь сказать... в смысле – там?
– Маленький, – повторила я. – Крошечный. Микроскопический. Стремящийся к нулю! – Признавшись, я облегченно выдохнула. – Я не про твердый. В стоячем положении он в принципе был нормальным. А вот в висячем он словно вдвигался в тело и выглядел прямо-таки как маленький... – Продолжить я не смогла, потому что залилась смехом.
– Что? Хватит, Кэнни. Перестань смеяться. Сядь прямо. Скажи мне!
– Волосатый желудь, – выдавила я. Макси аж завизжала. От смеха слезы брызнули из глаз, я каким-то образом развернулась, моя голова ткнулась ей в колени.
– Волосатый желудь! – повторила она.
– Ш-ш-ш! – осекла я ее, пытаясь выпрямиться.
– Волосатый желудь!
– Макси!
– Что? Ты думаешь, он может меня услышать?
– Он живет в Нью-Джерси, – очень серьезно произнесла я.
Макси забралась на стойку, рупором приложила руки ко рту.
– Дамы и господа, внимание! Волосатый Желудь живет в Нью-Джерси!
– Если не собираешься показывать нам свои сиськи, слезай со стойки! – крикнул пьяный мужчина в ковбойской шляпе. Макси элегантно показала ему палец, потом слезла.
– Слушай, а ведь из этого можно сделать ему псевдоним. Гарри Акорн. Гарри А. Корн.
– Только никому не говори. – Язык у меня заметно заплетался. – Никому.
– Не волнуйся. Не скажу. И я очень сомневаюсь, что наши с мистером Корном пути могут где-то пересечься.
– Он живет в Нью-Джерси, – повторила я, и Макси смеялась, пока текила не потекла у нее из носа.
– Итак, – заявила она после того, как прокашлялась и прочихалась, – ты сохнешь по парню с крохотным крантиком, который очень плохо к тебе относился?
– Он не относился ко мне плохо. Был таким милым... внимательным...
Но она не слушала.
– Милых и внимательных хватает на каждом углу. Как и тех, пусть это и печально, у кого маленькие крантики. Ты заслуживаешь лучшего.
– Я должна им переболеть.
– Так переболей наконец! Я настаиваю!
– Но как? Что для этого нужно?
– Возненавидь его! Как я тебе и говорила.
Но я не могла возненавидеть Брюса. Хотела бы, но не могла. Против воли мне постоянно вспоминалось что-то особенно нежное. Как однажды, перед Рождеством, я попросила его прикинуться Санта-Клаусом, а сама прикинулась девочкой, которая пришла в торговый центр, чтобы сфотографироваться. Как забралась к нему на колени, не отрывая ноги от пола, чтобы не надавить всем своим весом, и прошептала на ухо: «Это правда, что Санта-Клаус приходит только раз в году?» Как же он смеялся, когда я повалила его на кровать и, прижимаясь всем телом, спела: «Лучший мой подарочек – это ты».
– Эй. – Макси сунула мне в руку стаканчик с текилой. – Лекарство.
Я выпила одним глотком. Макси ухватилась рукой за мой подбородок, заглянула мне в глаза. Но я видела перед собой четыре огромных глаза, два каскада вьющихся волос, две россыпи веснушек и два идеальных по форме подбородка. Моргнула, и два лица Макси Райдер слились в одно. Она же пристально вглядывалась в меня.
– Ты все еще его любишь.
Я наклонила голову, прошептала:
– Да.
Макси отпустила мой подбородок. Моя голова упала на стойку бара. Макси подняла меня. На лице бармена отражалась тревога.
– Я думаю, она выпила достаточно, – заметил он. Макси его проигнорировала.
– Может, тебе ему позвонить? – предложила она.
– Я не могу, – ответила я, внезапно осознав, что очень, очень пьяна. – Я буду выглядеть полной дурой.
– Это, между прочим, не самое худшее.
– А что?
– Потерять человека, которого любишь, потому что мы слишком гордые, чтобы позвонить и объясниться. Это еще хуже. А теперь говори, какой номер?
– Макси...
– Давай его номер.
– Это идея не из лучших.
– Почему?
– Потому что... – Я чувствовала, как текила изнутри давит на череп. – А если он меня не хочет?
– Тогда будет лучше, если ты узнаешь об этом. В этом случае потребуется хирургическое вмешательство. Терапевтические средства не помогут. И я научу тебя, как возненавидеть его. – Она протянула мне телефон. – Вот. Звони.
Я взяла телефон. Крошечный, чуть длиннее моего большого пальца, прямо-таки игрушечный. Я отбросила крышку и, прищурившись, начала набирать номер, тыкая в кнопки мизинцем.
Он взял трубку на первом звонке.
– Але?
– Привет, Брюс. Это Кэнни.
– Пр-ривет... – По голосу чувствовалось, что он удивлен.
– Я знаю, ты моего звонка не ждал, но я в Нью-Йорке, в баре, и ты никогда не догадаешься с кем...
Я замолчала, чтобы перевести дыхание. Он не произнес ни слова.
– Я хочу тебе кое-что сказать...
– Э... Кэнни...
– Нет, я хочу, мне нужно сказать... а ты просто слушай. Слушай – И меня понесло. Слова лились потоком. – Я допустила ошибку, предложив на какое-то время разбежаться. Теперь я это знаю. И, Брюс, я очень об этом сожалею... мне недостает тебя, и с каждым днем становится хуже и хуже, я знаю, я этого не заслуживаю, но, если ты дашь мне еще один шанс, я сделаю все, чтобы ты об этом не пожалел...
Я услышала, как заскрипели пружины кровати, когда он повернулся. И чей-то голос. Женский голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Мы опять выпили. Щечки Макси раскраснелись, глаза сверкали.
– И потом... и потом у него отвратительные ногти на ногах. – Я рыгнула как могла деликатно, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – Такие желтые, толстые, шероховатые...
– Грибок, – туг же определила Макси.
– И еще его мини-бар. – Я постепенно расходилась. Поиск недостатков Брюса все больше мне нравился. – Всякий раз, когда его родители летали куда-то на самолете, по возвращении они привозили с собой маленькие бутылочки водки и виски. Он держал их в коробке из-под обуви, и если кто-то хотел выпить, говорил: «Возьми что-нибудь из мини-бара». – Я помолчала, роясь в памяти. – Вообще-то это мило.
– Я как раз собиралась это сказать, – кивнула Макси.
– Но со временем начинало раздражать. Я прихожу к нему, у меня ужасная головная боль, я хочу водки с тоником, а он идет к мини-бару. Я думаю, он просто жалел денег на то, чтобы купить нормальную бутылку.
– Скажи мне, он действительно был хорош в постели? – спросила Макси.
Я попыталась подпереть голову рукой, но локоть меня не послушался, и я стукнулась лбом о стойку. Макси рассмеялась. Бармен нахмурился. Я попросила стакан воды.
– Хочешь знать правду?
– Нет, я хочу, чтобы ты солгала мне. Я же кинозвезда. Все остальные лгут.
– Правда, – начала я, – правда состоит в том, что... Макси, смеясь, наклонилась ко мне.
– Не молчи, Кэнни, выкладывай.
– Ну, конечно, он хотел пробовать что-нибудь новенькое, я это ценила...
– Давай же... это не переда... не передовица... – Она закрыла глаза. – Не виляй. Я задала простой вопрос. Хорош он или нет?
– Правда... – пошла я на второй круг, – правда состоит в том, что у него... очень маленький.
Ее глаза округлились.
– Маленький, ты хочешь сказать... в смысле – там?
– Маленький, – повторила я. – Крошечный. Микроскопический. Стремящийся к нулю! – Признавшись, я облегченно выдохнула. – Я не про твердый. В стоячем положении он в принципе был нормальным. А вот в висячем он словно вдвигался в тело и выглядел прямо-таки как маленький... – Продолжить я не смогла, потому что залилась смехом.
– Что? Хватит, Кэнни. Перестань смеяться. Сядь прямо. Скажи мне!
– Волосатый желудь, – выдавила я. Макси аж завизжала. От смеха слезы брызнули из глаз, я каким-то образом развернулась, моя голова ткнулась ей в колени.
– Волосатый желудь! – повторила она.
– Ш-ш-ш! – осекла я ее, пытаясь выпрямиться.
– Волосатый желудь!
– Макси!
– Что? Ты думаешь, он может меня услышать?
– Он живет в Нью-Джерси, – очень серьезно произнесла я.
Макси забралась на стойку, рупором приложила руки ко рту.
– Дамы и господа, внимание! Волосатый Желудь живет в Нью-Джерси!
– Если не собираешься показывать нам свои сиськи, слезай со стойки! – крикнул пьяный мужчина в ковбойской шляпе. Макси элегантно показала ему палец, потом слезла.
– Слушай, а ведь из этого можно сделать ему псевдоним. Гарри Акорн. Гарри А. Корн.
– Только никому не говори. – Язык у меня заметно заплетался. – Никому.
– Не волнуйся. Не скажу. И я очень сомневаюсь, что наши с мистером Корном пути могут где-то пересечься.
– Он живет в Нью-Джерси, – повторила я, и Макси смеялась, пока текила не потекла у нее из носа.
– Итак, – заявила она после того, как прокашлялась и прочихалась, – ты сохнешь по парню с крохотным крантиком, который очень плохо к тебе относился?
– Он не относился ко мне плохо. Был таким милым... внимательным...
Но она не слушала.
– Милых и внимательных хватает на каждом углу. Как и тех, пусть это и печально, у кого маленькие крантики. Ты заслуживаешь лучшего.
– Я должна им переболеть.
– Так переболей наконец! Я настаиваю!
– Но как? Что для этого нужно?
– Возненавидь его! Как я тебе и говорила.
Но я не могла возненавидеть Брюса. Хотела бы, но не могла. Против воли мне постоянно вспоминалось что-то особенно нежное. Как однажды, перед Рождеством, я попросила его прикинуться Санта-Клаусом, а сама прикинулась девочкой, которая пришла в торговый центр, чтобы сфотографироваться. Как забралась к нему на колени, не отрывая ноги от пола, чтобы не надавить всем своим весом, и прошептала на ухо: «Это правда, что Санта-Клаус приходит только раз в году?» Как же он смеялся, когда я повалила его на кровать и, прижимаясь всем телом, спела: «Лучший мой подарочек – это ты».
– Эй. – Макси сунула мне в руку стаканчик с текилой. – Лекарство.
Я выпила одним глотком. Макси ухватилась рукой за мой подбородок, заглянула мне в глаза. Но я видела перед собой четыре огромных глаза, два каскада вьющихся волос, две россыпи веснушек и два идеальных по форме подбородка. Моргнула, и два лица Макси Райдер слились в одно. Она же пристально вглядывалась в меня.
– Ты все еще его любишь.
Я наклонила голову, прошептала:
– Да.
Макси отпустила мой подбородок. Моя голова упала на стойку бара. Макси подняла меня. На лице бармена отражалась тревога.
– Я думаю, она выпила достаточно, – заметил он. Макси его проигнорировала.
– Может, тебе ему позвонить? – предложила она.
– Я не могу, – ответила я, внезапно осознав, что очень, очень пьяна. – Я буду выглядеть полной дурой.
– Это, между прочим, не самое худшее.
– А что?
– Потерять человека, которого любишь, потому что мы слишком гордые, чтобы позвонить и объясниться. Это еще хуже. А теперь говори, какой номер?
– Макси...
– Давай его номер.
– Это идея не из лучших.
– Почему?
– Потому что... – Я чувствовала, как текила изнутри давит на череп. – А если он меня не хочет?
– Тогда будет лучше, если ты узнаешь об этом. В этом случае потребуется хирургическое вмешательство. Терапевтические средства не помогут. И я научу тебя, как возненавидеть его. – Она протянула мне телефон. – Вот. Звони.
Я взяла телефон. Крошечный, чуть длиннее моего большого пальца, прямо-таки игрушечный. Я отбросила крышку и, прищурившись, начала набирать номер, тыкая в кнопки мизинцем.
Он взял трубку на первом звонке.
– Але?
– Привет, Брюс. Это Кэнни.
– Пр-ривет... – По голосу чувствовалось, что он удивлен.
– Я знаю, ты моего звонка не ждал, но я в Нью-Йорке, в баре, и ты никогда не догадаешься с кем...
Я замолчала, чтобы перевести дыхание. Он не произнес ни слова.
– Я хочу тебе кое-что сказать...
– Э... Кэнни...
– Нет, я хочу, мне нужно сказать... а ты просто слушай. Слушай – И меня понесло. Слова лились потоком. – Я допустила ошибку, предложив на какое-то время разбежаться. Теперь я это знаю. И, Брюс, я очень об этом сожалею... мне недостает тебя, и с каждым днем становится хуже и хуже, я знаю, я этого не заслуживаю, но, если ты дашь мне еще один шанс, я сделаю все, чтобы ты об этом не пожалел...
Я услышала, как заскрипели пружины кровати, когда он повернулся. И чей-то голос. Женский голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104