Потом он воочию увидел чернорубашечников, нагло марширующих по улицам старого доброго Лондона, испуганные лица евреев. Именно тогда его отношение к войне как исторической категории в корне изменилось. Он осознал, что война не просто средство разрешения конфликтов; есть войны справедливые и несправедливые, и иногда просто надо сражаться. В последние годы Гарри с отвращением взирал на то, как британское правительство делает вид, будто в Германии ничего не происходит, как надеется, что Гитлер повернет на Восток. Сейчас же, когда война стала реальностью, он думал о тысячах мальчишек, которые, как и он сам, вырастут и повзрослеют, так и не узнав отцовского тепла.
Но все это будет хоть и скоро, но не сейчас. А пока в небе не слышно гула бомбардировщиков, в столице туманного Альбиона начался на редкость хороший денек.
Гарри решил не показывать носа в свою квартиру. Полиция, конечно, рассвирепеет, что его отпустили под залог, при первой же возможности его постараются схватить снова. Лучше временно залечь на дно. В противном случае можно опять попасть за решетку. Но сколько времени ему прятаться? Неужели всю жизнь придется жить под дамокловым мечом? Что делать?
Вместе с матерью они сели в автобус. Так, надо пока затаиться у нее в Баттерси.
Мать выглядела печальной. Для нее не составляло секрета то, как он зарабатывал себе на хлеб, хотя они никогда об этом прямо не говорили.
– Сынок, прости, наверное, я виновата. Вечная уборка, стирка, готовка, проклятая работа... Я так и не смогла ничего тебе дать.
– Что за ерунда, ма. Ты дала мне все.
– Нет, нет, не говори, иначе зачем бы тебе было воровать?
У Гарри не было ответа на этот вопрос.
Вот они сошли с автобуса, и он заглянул в лавку к Берни, поблагодарить, что позвали тогда мать к телефону, купил свежий номер «Дейли экспресс». Набранный крупным шрифтом заголовок на первой странице гласил: «ПОЛЯКИ БОМБЯТ БЕРЛИН». Выйдя из лавки, он сразу обратил внимание на долговязого полицейского, который крутил педали велосипеда, быстро приближаясь к нему. Гарри охватила паника. Еще пара секунд, и он бросился бы в бега, но вовремя вспомнил, что, когда надо кого-нибудь «брать», Скотланд-Ярд посылает двух агентов.
«Не могу так жить, не могу вечно бояться», – эта мысль мучительно билась в мозгу Гарри.
Они подошли к дому матери, по каменным ступенькам взобрались на шестой этаж. На кухне мать поставила чайник.
– Переоденься, я погладила твой синий костюм. – Она по-прежнему ухаживала за ним, как за маленьким: чистила одежду, пришивала пуговицы, штопала носки. Гарри прошел в спальню, вытащил из-под кровати коробку, сосчитал свои деньги.
За два года у него накопилось двести сорок семь фунтов. «Черт побери, а ведь утащил в два раза больше, – подумал он. – Куда делись остальные? Неужели потратил? На что?»
Кроме того, у него был американский паспорт.
Гарри аккуратно перелистал странички. Он отлично помнил, как ему досталась эта бумажка. Он нашел ее в секретере у одного иностранного дипломата, жившего в Кенсингтоне. Гарри моментально заметил, что имя владельца Гарольд, мужчина на фото чем-то похож на него, поэтому не долго думая сунул паспорт в карман – так, на всякий случай. Теперь, кажется, такой случай настал.
Америка, далекая незнакомая Америка. Впрочем, такая ли уж незнакомая? Вот, например, американский акцент. Мало кто из англичан в курсе, что в Штатах есть разные диалекты, и, как откроешь рот, сразу видно, кто ты и откуда. Допустим, слово «Бостон». Северяне акают, они говорят «Бастон». Ньюйоркцы, наоборот, окают и произносят длинно – «Боостэн». В Америке чем выше социальный статус человека, тем ближе к английским стандартам его речь, особенно произношение. А кроме того, там полно богатых девчонок, которые обожают любовные приключения ничуть не меньше английских леди. Самое же главное, здесь, в Британии, у него нет будущего, впереди разве что тюрьма и армия.
Гарри держал в руках паспорт, в кармане лежала куча денег, в гардеробе у матери чистый темно-синий костюм, осталось лишь купить пару-тройку рубашек и чемодан. Да, и еще преодолеть семьдесят пять миль до Саутгемптона.
Можно ехать хоть сегодня.
Все было похоже на сон.
«Разбудила» его мать. Она позвала с кухни:
– Гарри! Хочешь бутерброд с ветчиной?
– Да, не откажусь.
Гарри прошел на кухню, сел за столик. Она поставила перед ним тарелку с бутербродами, но он к ним даже не притронулся.
– Поехали в Америку, ма, а?
Она захохотала.
– Я? В Америку? Бог с тобой, не смеши меня.
– Я и не смешу, я серьезно.
Улыбка исчезла с ее лица.
– Нет уж, это не для меня, сынок, для эмигрантки я слишком стара. Ты – другое дело, ты молодой, поезжай, если хочешь.
– Но начинается война!
– Что с того? Я уже пережила здесь одну войну, всеобщую забастовку и экономический кризис. – Она оглядела свою крошечную кухню, незаметно смахнула набежавшую слезу. – Бог даст, переживем и это.
Гарри, конечно, знал, что ее не удастся уговорить, но теплилась какая-то надежда, и вот ее не стало. Услышав ответ, он жутко расстроился. Комок подступил к горлу. Мать – единственное, что у него оставалось в этой жизни.
– А чем ты собираешься там заниматься?
– Боишься, что буду воровать?
– Нет, но знай, это кончается всегда одинаково. Сколько веревочке ни виться...
– Перестань. Я вступлю в ВВС, выучусь на летчика.
– А тебя возьмут?
– Понимаешь, за океаном главное – твои мозги, а не кто у тебя родители.
Лицо матери просветлело. Он села, поднесла ко рту чашку с чаем, Гарри приступил к своим бутербродам.
Через несколько минут он вытащил из кармана деньги, отсчитал пятьдесят фунтов.
– Что это? – испуганно спросила мать. Примерно столько же она получила за два долгих года случайных заработков.
– Это тебе, ма. И не вздумай отказываться. Я хочу, я настаиваю, чтобы ты взяла их.
– Ладно, раз так, будь по-твоему. Значит, ты не шутишь насчет отъезда?
– Я одолжу у Сида Брэннема мопед, сегодня же отправлюсь в Саутгемптон, сяду там на какой-нибудь корабль, идущий в Штаты.
Она потянулась через весь стол, взяла его руку в свои маленькие ладони, прижалась щекой.
– Не забывай меня, сынок.
– Никогда. – Он едва мог отвечать. – Я сразу дам знать, как только окажусь в Америке, и непременно пришлю еще денег.
– В этом нет необходимости, лучше пиши почаще, чтобы я знала, как там мой дорогой Гарри.
Она тихонько заплакала.
– Возвращайся скорее. Помни, что я тебя жду, каждый день и каждую ночь.
Он бережно гладил ее скрюченные пальцы, стараясь держаться, чтобы она не увидела слезы на его глазах.
– Я вернусь, мам. Обязательно вернусь.
* * *
Гарри сидел в высоком удобном кресле в одной из парикмахерских Саутгемптона, его только что подстригли, и теперь он придирчиво разглядывал себя в зеркале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Но все это будет хоть и скоро, но не сейчас. А пока в небе не слышно гула бомбардировщиков, в столице туманного Альбиона начался на редкость хороший денек.
Гарри решил не показывать носа в свою квартиру. Полиция, конечно, рассвирепеет, что его отпустили под залог, при первой же возможности его постараются схватить снова. Лучше временно залечь на дно. В противном случае можно опять попасть за решетку. Но сколько времени ему прятаться? Неужели всю жизнь придется жить под дамокловым мечом? Что делать?
Вместе с матерью они сели в автобус. Так, надо пока затаиться у нее в Баттерси.
Мать выглядела печальной. Для нее не составляло секрета то, как он зарабатывал себе на хлеб, хотя они никогда об этом прямо не говорили.
– Сынок, прости, наверное, я виновата. Вечная уборка, стирка, готовка, проклятая работа... Я так и не смогла ничего тебе дать.
– Что за ерунда, ма. Ты дала мне все.
– Нет, нет, не говори, иначе зачем бы тебе было воровать?
У Гарри не было ответа на этот вопрос.
Вот они сошли с автобуса, и он заглянул в лавку к Берни, поблагодарить, что позвали тогда мать к телефону, купил свежий номер «Дейли экспресс». Набранный крупным шрифтом заголовок на первой странице гласил: «ПОЛЯКИ БОМБЯТ БЕРЛИН». Выйдя из лавки, он сразу обратил внимание на долговязого полицейского, который крутил педали велосипеда, быстро приближаясь к нему. Гарри охватила паника. Еще пара секунд, и он бросился бы в бега, но вовремя вспомнил, что, когда надо кого-нибудь «брать», Скотланд-Ярд посылает двух агентов.
«Не могу так жить, не могу вечно бояться», – эта мысль мучительно билась в мозгу Гарри.
Они подошли к дому матери, по каменным ступенькам взобрались на шестой этаж. На кухне мать поставила чайник.
– Переоденься, я погладила твой синий костюм. – Она по-прежнему ухаживала за ним, как за маленьким: чистила одежду, пришивала пуговицы, штопала носки. Гарри прошел в спальню, вытащил из-под кровати коробку, сосчитал свои деньги.
За два года у него накопилось двести сорок семь фунтов. «Черт побери, а ведь утащил в два раза больше, – подумал он. – Куда делись остальные? Неужели потратил? На что?»
Кроме того, у него был американский паспорт.
Гарри аккуратно перелистал странички. Он отлично помнил, как ему досталась эта бумажка. Он нашел ее в секретере у одного иностранного дипломата, жившего в Кенсингтоне. Гарри моментально заметил, что имя владельца Гарольд, мужчина на фото чем-то похож на него, поэтому не долго думая сунул паспорт в карман – так, на всякий случай. Теперь, кажется, такой случай настал.
Америка, далекая незнакомая Америка. Впрочем, такая ли уж незнакомая? Вот, например, американский акцент. Мало кто из англичан в курсе, что в Штатах есть разные диалекты, и, как откроешь рот, сразу видно, кто ты и откуда. Допустим, слово «Бостон». Северяне акают, они говорят «Бастон». Ньюйоркцы, наоборот, окают и произносят длинно – «Боостэн». В Америке чем выше социальный статус человека, тем ближе к английским стандартам его речь, особенно произношение. А кроме того, там полно богатых девчонок, которые обожают любовные приключения ничуть не меньше английских леди. Самое же главное, здесь, в Британии, у него нет будущего, впереди разве что тюрьма и армия.
Гарри держал в руках паспорт, в кармане лежала куча денег, в гардеробе у матери чистый темно-синий костюм, осталось лишь купить пару-тройку рубашек и чемодан. Да, и еще преодолеть семьдесят пять миль до Саутгемптона.
Можно ехать хоть сегодня.
Все было похоже на сон.
«Разбудила» его мать. Она позвала с кухни:
– Гарри! Хочешь бутерброд с ветчиной?
– Да, не откажусь.
Гарри прошел на кухню, сел за столик. Она поставила перед ним тарелку с бутербродами, но он к ним даже не притронулся.
– Поехали в Америку, ма, а?
Она захохотала.
– Я? В Америку? Бог с тобой, не смеши меня.
– Я и не смешу, я серьезно.
Улыбка исчезла с ее лица.
– Нет уж, это не для меня, сынок, для эмигрантки я слишком стара. Ты – другое дело, ты молодой, поезжай, если хочешь.
– Но начинается война!
– Что с того? Я уже пережила здесь одну войну, всеобщую забастовку и экономический кризис. – Она оглядела свою крошечную кухню, незаметно смахнула набежавшую слезу. – Бог даст, переживем и это.
Гарри, конечно, знал, что ее не удастся уговорить, но теплилась какая-то надежда, и вот ее не стало. Услышав ответ, он жутко расстроился. Комок подступил к горлу. Мать – единственное, что у него оставалось в этой жизни.
– А чем ты собираешься там заниматься?
– Боишься, что буду воровать?
– Нет, но знай, это кончается всегда одинаково. Сколько веревочке ни виться...
– Перестань. Я вступлю в ВВС, выучусь на летчика.
– А тебя возьмут?
– Понимаешь, за океаном главное – твои мозги, а не кто у тебя родители.
Лицо матери просветлело. Он села, поднесла ко рту чашку с чаем, Гарри приступил к своим бутербродам.
Через несколько минут он вытащил из кармана деньги, отсчитал пятьдесят фунтов.
– Что это? – испуганно спросила мать. Примерно столько же она получила за два долгих года случайных заработков.
– Это тебе, ма. И не вздумай отказываться. Я хочу, я настаиваю, чтобы ты взяла их.
– Ладно, раз так, будь по-твоему. Значит, ты не шутишь насчет отъезда?
– Я одолжу у Сида Брэннема мопед, сегодня же отправлюсь в Саутгемптон, сяду там на какой-нибудь корабль, идущий в Штаты.
Она потянулась через весь стол, взяла его руку в свои маленькие ладони, прижалась щекой.
– Не забывай меня, сынок.
– Никогда. – Он едва мог отвечать. – Я сразу дам знать, как только окажусь в Америке, и непременно пришлю еще денег.
– В этом нет необходимости, лучше пиши почаще, чтобы я знала, как там мой дорогой Гарри.
Она тихонько заплакала.
– Возвращайся скорее. Помни, что я тебя жду, каждый день и каждую ночь.
Он бережно гладил ее скрюченные пальцы, стараясь держаться, чтобы она не увидела слезы на его глазах.
– Я вернусь, мам. Обязательно вернусь.
* * *
Гарри сидел в высоком удобном кресле в одной из парикмахерских Саутгемптона, его только что подстригли, и теперь он придирчиво разглядывал себя в зеркале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131